Обзор историографии.

Начиная обзор историографии, в первую очередь необходимо заметить, что большая ее часть – это статьи в разнообразных газетах и журналах. Иногда это публикация на 5 страниц, иногда – на 30-40. Каких-либо фундаментальных произведений о журнале, кроме диссертации из Орловской области, которую я не смог найти в свободном доступе(кроме автореферата) и обычных обобщающих учебников от факультетов журналистика найдено не было. Вся историография расположена в хронологическом порядке.

Работа С. И. Чупринина, литературоведа, литературного критика и публициста «Позиция литературного критика в журнале «Новый мир» времен Александра Трифоновича Твардовского, 1958-1970»¹⁷ рассказывает о критиках и рецензорах журнала того времени, об их критериях к произведениям, публикующимся в «Новом мире». Задача автора статьи: «дать беглый, сугубо предварительный очерк того, что Твардовский, цитируя Белинского, называл душой журнала и что можно было бы определить как «практическую критику», понимая под этими словами напряженный, страстный и взыскательный разговор, который авторы «Нового мира» вели с читателем о современной ему литературе и советской действительности, о тех аспектах, в каких остросвременными, «актуализированными» оказывалась и наша классика, и наша история»¹⁸.

Сергей Чупринин делит историю журнала на два периода: до 1964 года и после. Так, «до 1964 года – это журнал который довольно быстро сформировался в ведущий орган демократического обновления советского общества, с наибольшей последовательностью, яркостью и полнотой воплощавший в себе курс XX съезда партии»¹⁹, а после смещения Н. С. Хрущева, когда к власти пришел Л. И. Брежнев «Новый мир» еще около пяти лет «оскорбительно не соответствовал утверждавшему в общественно-литературной жизни духу застоя и казенного благолепия»²⁰. Автор статьи приходит к заключению, что «Новый мир – это альтернативный – по отношению к официальным учреждениеям, и в том числе к Союзу писателей, - центр нравстсвенно-идеологической духовно-творческой жизни страны»²¹.

Кроме статей о «Новом мире», я использовал в докладе работу о главном редакторе другого толстого литературно-художественного журнала «Октябрь» Панферова « Федор Панферов в журнале «Октябрь»»²². Эту статью написал В. Фролов - работник редакции журнала «Октябрь» во время редакции Панферова. Вообще, в историографии нередко встречается точки зрения о противостоянии журналов «Новый мир» и «Октябрь», поэтому данная статья может быть полезна для работы.

В этой статьей Фролов говорит о том, что журнал «Октябрь» не стоит оценивать однобоко как чисто партийный орган. Например, Фролов так пишет о второй половине 50-х гг.: В то время вокруг «Октября» накапливались разные, взаимоисключающие силы. Одни «Октябрь» не любили, считали его половинчатым, «сермяжным», грубоватым, даже демагогическим в критике; другие, привыкшие резко делить литературу на два лагеря, отдавали предпочтение «Новому миру» и не видели ничего светлого в «Октябрье»; третьи, внимательно присматриваясь к журналу, замечали, что он «левеет», завоевывает благожелательное отношение не только массового читателя, но и интеллигенции»²³. Также Фролов утверждает, что, видимо, как и «Новый мир», «После XX съезда партии журнал круто менял свое лицо и направление, все увереннее в нем проявлялось уважение к разномыслящим писателям и критикам»²⁴. Автор статьи подчеркивает положительные черты Панферова-редактора – независимость, находчивость, инициативность. В тоже время «Главный редактор, да и большинство редколлегии еще жили сталинскими установками, поощрялись однодневки и пустышки – во имя «актуального» содержания. Была в ходу такая схема: если есть в вещи черты коммунистического труда – ее надо печатать. Поэтому и появлялись в журнале плохие романы, поэмы, рассказы, стихи. И членов редколлегии, и авторов с мест»²⁵. Таким образом, подытоживает Фролов, Панферов «…был личностью и эпохой, все жило в нем, как в шекспировском характере, все – и хорошее, и подлое, и жестокое, и доброе…»²⁶.

В статье «Когда началось литературное сегодня»²⁷ автор Спивак рассуждает о вдохновлявшей «Новый мир» заглавной идее, пытается ее найти. В начале автор дает теоретический фундамент для статьи, излагая свое представление об оппозиционности: «Для того, чтобы любое идейное движение превратилось в оппозиционное, одной его гонимости мало. У общественной мысли есть своя внутренняя логика развития, и вне этой объективной логики факт появления оппозиционности( как и факт ее отсутствия) просто не поддается объяснению»²⁸. Для того, чтобы возникла политическая оппозиция, должна произойти, по мнению Спивака, эмансипация общества от государства, и Под знаком этого фундаментального процесса и формировалась идейно-эстетическая концепция «Нового мира»²⁹. В данной статьей автор приходит к выводу, что «Новомировская критика всегда отстаивала изображение сущего, а не должного, с презрением отвергала любое дозирование правды и уравновешивание «отрицательного» «положительным», что, в принципе, декламировал и сам главный редактор в журнале.

Спивак также делит историю жизни «Нового мира» на «до» и «после» «Одного дня Ивана Денисовича. Так, он пишет: «Можно сказать с точностью, редко случающейся в истории словесноит, что в тот самый день, когда вышел из печати «Один день Ивана Денисовича», овечкинский период в ее развитии закончился»³⁰ . Предшествующий периоду после Солженицына период он называет «овечкинским» по произведениям известного очеркиста В. Овечкина, отмечая, что именно его очерки задавали тон «Новому миру» до А. И. Солженицына. Делая заключение, Спивак пишет: «… Новый мир овечкинского периода и тот же журнал в 60-е годы – это не одно и то же. Иллюстративность отвергается зрелым «НМ» не потому, что она мешает литературе ставить соц. проблемы, а потому, что она представляет собой разновидность утопизма: в одном случае жизнь, а в другом художественное произведение выстраивают по заданной идее»³¹. Однако, с автором можно было бы поспорить. При анализе того же «Одного дня Ивана Денисовича» нельзя найти чего-либо, что бы шло в разрез с решениями XX съезда КПСС, развенчанием культа личности И. Сталина и приданию огласке его преступлений. Уже во времена Н. С. Хрущева самим государством готовился 3-х томник документов о преступлениях И. Сталина и проч. Таким образом, на мой взгляд, нельзя сказать, что общество отделилось от государства. Напротив, государство взяло верх в этих двусторонних отношениях и сами стало более общественным, допускающим подобного рода публикации.

В статье «Новый мир» и другие»³² И. Кавелин оперирует таким термином, как «идеологическое силовое поле». Это означает некое абстрактное поле, при наличии которого идеология берет абсолютный верх над народом. В своей работе автор доказывает, что такое вот поле стало сильно слабеть к тому периоду, который мы исследуем: «во-первых, из-за разрыва силовых линий, пропусков и пустот в пространстве. Во-вторых, в силу уменьшения проницаемости оставшихся в живых(вызванного падением веры в идею). В-третьих, вследствие потускнения обобщенного «образа врага»³³. Источник, так сказать, «новой» литературы(Солженицын и проч.) автор усматривает в следующем: Система боролась за целостность, единство, полную идеологическую проницаемость всех своих частей, ибо одновременно с ослаблением Системы и появлением зон непроницаемости в обществе стало появляться двоемыслие, частная, приватная жизнь превращалась в оппозицию общественной, а в свободных зонах стал накапливаться заряд, противоположный по отношению к полюсу официальной идеологии»³⁴. Поэтому и стала возможной публикация «Одного дня Ивана Денисовича» и проч.

Далее я использовал статью Ю. А. Шрейдера «Двойственность шестидесятых»³⁵. Автор в статье пытается наметить общие черты в эпохе 60-х гг. и показать ее двойственность. Шрейдер определяет десятилетие шестидесятых с середины 50-х гг.: «Это было очень длинное десятилетие: оно началось, в сущности, в середине 50-х годов, а закончилось где-то на исходе 70-х.»³⁶, однако не объясняет, почему он так считает.

Автор отмечает много черт двойственности. Например, «… характерное для той жизни опасение: не перейти какой-то грани, делать что-то, но «по возможности»³⁷ ему представляется чертой, противоположной росткам свободы. Так же, пишет Шрейдер, советский строй «…казался незыблемым, не просматривалось никаких радикальных изменений в будущем»³⁸. Двойственность эпохи Шрейдер отмечает и в том, что «полным ходом шла гонка вооружений, и те, кто считали себя либералами, работали на оборонную промышленность без задней мысли, а все это привело к угрозе всему миру»³⁹.

Шрейдер выделяет еще одну общую черту 60-х гг.: «Это общее ощущение права на хорошую жизнь, на удовольствия, на выпивку, на романы с девочками. И в этом смысле какой-нибудь начальник, который сходился со своей секретаршй в служебной кабинете, и интеллигент, который завлекал студентку разговорами о сборнике «Вехи» или о христианской церкви и на большом подъеме романтических чувств склонял ее к близости, - явления одного порядка. Все чувствовали себя униженными, забитыми предыдущей эпохой и желали как бы законной компенсации. Вот это и было плохо»⁴⁰.

Также была использована последняя статья В. Лакшина «Солженицын, Твардовский и «Новый мир»»⁴¹. Она была опубликована уже после его смерти в 1994 г. и, как отмечается редакцией, возможно, он хотел ее еще корректировать. Статья посвящена в основном более поздним событиям: публикации Солженицыным своих мемуаров «Теленок бодался с дубом», где есть и упоминания о его деятельности в «Новом мире». По большинству статья на касается «Нового мира», здесь Лакшин дает отпор тому тону и тем словам, что пропитывают в целом негативные воспоминания А. И. Солженицына о Твардовском и его «Новом мире». Однако, была почерпнута некоторая информация об отношении литературного критика к Солженицыну, к тому, как он себе представляет по прошествии времени жизнь «Нового мира» времен Александра Трифоновича. В этой статье Лакшин утверждает, что «…«Новый мир» под редакцией Твардвоского был для многих людей в нашей стране залогом возможностей здорового развития общества с серьезной литературой, высоким уровнем самокритики и не заглушенным звучанием общественного голоса»⁴² и что «Солженицын долго был воплощением нашего мужества, нашей совести, нашей бесстрашной памяти о прошлом.⁴³

Немного не похожей на другие оказалась статья из «Литгазеты» «Осада «Нового мира»⁴⁴. Здесь авторы статьи используют документы из архива ЦК КПСС. Содержание этих документов касается творческой деятельности главреда «Нового мира», Твардовского, признанной выходящей за рамки соцреализма и партийной линии. В документах критикуется спектакль 1966 года по «Теркину на том свете», предлагается снять спектакль и запретить само произведение Александра Трифоновича, описывается, как начиналась опала Твардовского.

В «Независимой газете» в 2000 г. была опубликована статья дочери А. Т. Твардовского, В. Твардовской, - «Время «Нового мира»(У журнала была своя линия)»⁴⁵. Статья приурочена к некоторым важным для журнала датам: 90-летие Твардовского, 75-летие «Нового мира» и проч. Твардовская считает, что «Тем, кто «из иного поколенья», уже трудно понять роль и место этого журнала в духовной и общественной жизни 1960-х.»⁴⁶. Автор статьи пытается определить ее самостоятельно, развенчивая мысли о косности журнала из-за неоднократного цитирования «Новым миром» Ленина и проч. Так, Твардовская пишет: «Я уверена, что ни за одну приведенную цитату из Ленина отцу не было стыдно. Любил он напоминать утверждение вождя о недопустимости административного вмешательства в литературный процесс… он напоминает призыв Ленина не бояться правды, даже если ее могут использовать враги…»⁴⁷.

Автор статьи «Оттепель на страницах «Нового мира» А. Твардовского» ⁴⁸ Ю. А. Голубицкий Основной упор делает на исследовании социологических очерков, публикующихся в «Новом мире» со второй трети 60-х гг. За образец он берет всего несколько очерков, утверждая, что «…Поскольку характеристической особенностью жанра является его структурная и содержательная однотипность, достаточно проанализировать пару образчиков, чтобы представить читателю типологическую картину жанра в целом»⁴⁹. Голубицкий сравнивает эти очерки с физиологическими работами 30-х-40-х гг. XIXв., находя различия в либерально-пропагандистской составляющей «Нового мира» в отличие от его предшественников. Также он замечает, что цитирование Хрущева на страницах «Нового мира» является, возможно, не только компромиссом, но и желанием утвердить нового политического лидера(не одно ли это и то же при необходимости компромисса?): «К более очевидным проявлениям пропагандисткой составляющей следует отнести возрастающую с каждым годом тенденцию цитировать в социологических очерках уже не только классиков марксизма-ленинизма, но и тогдашнего лидера страны Н.С.Хрущева, инициированные им партийные и правительственные документы. Смеем предположить, что такая практика в “левом” “Новом мире” объяснялась не только желанием руководства журнала избежать новых конфликтов с властями, но и просигнализировать читателю о тенденции утверждения в общественно-политической жизни страны культа нового политического лидера.»⁵⁰.

Кроме статей и другого материала, совершенно фрагментарно был использован учебник факультета журналистика Московского Государственного Университета по изучаемому периоду: «История новейшей отечественной журналистики»⁵¹, где я почерпнул обобщающую информацию, некоторые данные о распространении СМИ в 50-е – 60-е гг. XX в., о тенденциях в развитии журналистики в то время и проч.

Таким образом, была представлена не совсем богатая литература предыдущих лет по данной теме. Как видно, по большинству – это постперестроечный материал, освобождавшийся от марксистских догм, а значит, надеемся, более объективный и полезный для анализа деятельности журнала.