2. Гражданское общество

Одним из стремлений философов века Просвещения было желание найти универсальные принципы взаимодействия общества и государства, что было на тот момент проблемным вопросом. Как уже говорилось выше, Монтескье произвел деление законов на гражданские и политические. Как известно, для нормального функционирования социума необходимо единство и соответствие этих законов. Если говорить в общем, то философия Просвещения сформировалась на представлении о том, что гражданское общество подвластно государству, которое собственно и легло в основу политики и мировоззрения Екатерины II.

Для начала стоит определиться, какое значение вложено императрицей в понятие «гражданское общество», так как в наше время это слово несет в себе немного другой смысл. Само по себе это понятие возникло в XVII-XVIII веке, а до этого, начиная со времен Аристотеля, оно не выделялось вообще. Понимание императрицей данного понятия сводится к делению всех людей на 2 своеобразных группы: тех, кто подчиняется и тех, кто правит: «Гражданское общество, так как и всякая вещь, требует известного порядка. Надлежит тут быть одним, которые правят и повелевают, а другим — которые повинуются»⁴⁴. Императрица говорит о разумном подчинении, критикуя рабство и стараясь ограничить произвол и злоупотребление, однако не отрицая данное явление как таковое. Это видно из статьи 254 «Наказа»: «Какого бы рода покорство ни было, надлежит, чтоб законы гражданские, с одной стороны, злоупотребление рабства отвращали, а с другой — предостерегали бы опасности, могущие оттуда произойти». И тут же мы находим: «Не должно вдруг и чрез узаконение общее делать великого числа освобожденных»⁴⁵.

Нужно отдать должное императрице, которая всегда умело «играла» на общественных настроениях, она их чувствовала. Стремясь предотвратить ожесточение в обществе, она заявляла, что законы не должны содержать в себе жестокость и насилие: «Несчастливо то правление, в котором принуждены установлять жестокие законы»⁴⁶. Такой же подход мы видим у императрицы и к вопросу вероисповедания, память о религиозных выступлениях XVII века еще была сильна, «Наказ» провозглашает терпимость и запрещает любого рода гонения: «Гонение человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему закону умягчает и самые жестоковыйные сердца, и отводит их от заматерелого упорства…»⁴⁷.

В «Наказе» мы находим обещание о предоставлении и обеспечении безопасности каждому гражданину, а также, гарантии прав и свобод, без чего невозможно существование гражданского общества в любом понимании этого термина. Данные тезисы нашли свое отражение в V и VI главах «Наказа», в которых говорится: «Надлежит, чтоб законы, поелику возможно, предохраняли безопасность каждого особо гражданина»⁴⁸, и «Ничего не должно запрещать законами, кроме того, что может быть вредно или каждому особенно, или всему обществу»⁴⁹.

Теперь стоит обратить внимание на то, что гражданами Екатерина II именует всех своих подчиненных, после чего вполне логично звучит ее заявление о равенстве людей. Однако это довольно специфическое равенство. Для прояснения данного вопроса обратимся к источнику. В статье 34 Екатерина ясно поясняет, что она подразумевает под равенством: «Равенство всех граждан состоит в том, чтобы все подвержены были тем же законам». Императрица раскрывает свою мысль в следующих статьях, говоря, что по-другому в государстве с установленными законами и быть не может. Вольность Екатерина видит в «праве делать все то, что законы дозволяют» и иметь страх не перед друг другом, а «перед одними [и теми же] законами». Все вышеперечисленное должно было стать нормой для всех людей, независимо от чинов, званий, имущественного положения. Однако на этом равенство заканчивается, исходя из естественного подчинения одних людей другим, императрица четко формулирует, что не должно подразумеваться под равенством: «Начальное основание … повреждается, когда вкоренится умствование равенства, до самой крайности дошедшего, и когда всяк хочет быть равным тому, который законом учрежден быть над ним начальником»⁵⁰. Конечно, данное представление о свободе и вольности не соответствует общеевропейскому, однако все же доля истины в нем есть. Совсем по-другому мы начинаем смотреть на проблему, еще раз вспомнив, какой была историческая действительность. Отличительной российской чертой был институт крепостничества или крепостное право, как мы привыкли его называть. Следуя мысли Екатерины, любой ее подданный – гражданин, а крестьяне – ее подданные, из чего следует вывод, что они должны пользоваться описанным выше понятием свободы, что вообще звучит как оксюморон. Как мы уже отмечали выше, глава, посвященная крестьянству, не выглядит целостной, что говорит о неоднократных доработках и спорах по данному вопросу в придворных кругах. Будучи одной из наиболее острых проблем XVIII века, проблема крепостничества не нашла в «Наказе» четкой программы мероприятий, направленных на ее решение. Данное несоответствие подводит нас впрямую к вопросу о сословной политике Екатерины II.