259В течение десятилетий устремления царизма были направлены I Черноморским проливам. Их экономическое, военно-стратегичес* * и политическое значение было весьма велико. Балканский nonycJ*

ров рассматривался царизмом как плацдарм для продвижения к щ& ливам, на котором важно было укрепить престиж и политическое

влияние России.

Опыт победоносной русско-турецкой войны, закончившейся диц. ломатическим поражением на Берлинском конгрессе, военная, эко. номическая и псшитическая слабость царизма после этой войны I существенно ограничили диапазон возможностей российской поли­тики и дипломатии. Сутью^стратегии стало: проливы либо в руках I слабой Т^циИд^либо в русских. Реально выподншой бща задача поддержания те^штори^^[®1статус-кво в европейской Турции и противодействия оккупации проливов Англией. До тех пор пока радикальное решение вопроса о проливах в интересах России было невозможным, тактикой действий становилось соглашение с Герма­нией и поддержание добрых отношений с Турцией, чтобы она не открыла проливов Англии. «Если мы, — утверждалось в «Обзоре», — устраним эту опасность, если мы упорядочим военную и морскую сторону вопроса с тем, чтобы исподволь приготовиться к нападению на заранее известного противника, мы сможем спокойно ждать мо­мента, когда окончательное решение вопроса о проливах встанет перед Европой как неизбежность». До тех пор, был убежден Гире, «наша программа — терпеливо выжидать событий»³. И он по мере возможностей осуществлял эту линию.

Как и царь, начальник Главного штаба генерал Н.Н.Обручев счи­тал босфорский вопрос одним из двух «коренных, исторических вопросов, из-за которых стоит лить русскую кровь». Но этот вопрос, по его мнению, мог решиться только в будущем путем войны, к ко­торой следовало основательно подготовиться на суше и на море. «Мы уже достаточно научены историею, что значит соваться вперед, — писал он Д.А.Милютину в июле 1886 года. — Выигрывают всегда те, кто долее сберегает свои силы и является на сцену, когда другие ослабели». Поэтому он считал, что осторожные действия русской дипломатии «вполне оправдываются»⁴. Решение вопроса о проливах в интересах России носило, по убеждению Обручева, стратегический характер, способствуя укреплению ее обороноспособности на запад­ной границе.

Тактика, построенная на соглашении с Германией, с помощью которой рассчитывали связать действия Австро-Венгрии, оказалась неприменимой в кризисной ситуации. Уязвимое место Союза трех

императоров — непримиримое австро-русское соперничество _

вышло на первый план и привело к краху всей дипломатической комбинации. Это заставляло царизм искать иные пути решения задач (а Балканах. Характеризуя положение царизма в разгар болгарского ;ризиса в сентябре 1886 года, Ф.Энгельс «»^ui -кой республике И (ИЯ Бисмарке на

дилемму: «Ц*р* •"•v-— «ртсдашъ свою антипатию к Франте и либо заключить с ней союз, либо добиться сотла-ia русскую восточную политику, — только ЭТИ два дуги у него и остались»⁵.

Собственные политические интересы. ^0(хии^.с-^ран1шей. так Прямо и остро, как с Англией и Австро-Венгрией, не сталкивались, хотя захватнические устремления Третьей республики были направ­лены в том числе и на Ближний Восток. Здесь обе державы даж< имели общего противника — Англию, соперницу Франции в£щп( и на Средиземном море и России в Азии. Главным врагом Франция со времени франко-прусской войны оставалась Германия.ГУсловия-ми Союза трех императоров Россия обязывалась соблюдать нейтра литет в случае новой франко-германской войны. Такая позиция обус лавливалась как военной слабостью России после русско-турецкс войны, так и невозможностью рассматривать Францию в ее тогда! нем положении как элемент политических расчетов. Вместе с тем Петербурге, полагали, что монархическая, сильная и процветаюн Франция могла бы быть дополнительной гарантией сохранения т в Европе⁶?)

{Внутриполитический кризис в середине 80-х годов, обостре отношений с Англией и Италией на почве колониальной политю напряженные отношения с Германией поставили Францию в из рованное положение в Европе. Единственной невраждебной жавой. на чью помощь можно было бы рассчитывать, осп Россия, к поискам сотрудничества с которой переходят в это правящие верхи страны⁷. При этом различие в формах госуда] ного устройства, значение которого как препятствия к сбл] обычно преувеличивается в исторической литературе, в дейст] ности не помешало заключению союза между монархией и ре< коц, когда он стал насущно необходим дня обоих государсп К середине 80-х годов сложились объективные предпосьи обоюдного сближения. Были восстановлены отсско-фран) дипломатические отношения на уровне посло^/ С большим нием отнеслись в Париже к подбору нового посла. Им стал п сиональный дипломат АЛабуле, видимо, не без дальнего при Париже понимали, что прежде, чем искать путей к заключен юза с Россией, необходимо наладить дипломатические othoi На аудиенции новому французскому послу в конце нояб года царь говорил о желании улучшить отношения с Фран сложности международной обстановки и необходимости вза ствия: «Мы нуждаемся в вас, и вы нуждаетесь в нас. Я наде Франция это поймет»¹⁰.

Интерес к русско-французскому сближению сформ»

^в**и*адсо в поавяших веохах. но н и неяния, от которых пахнет не то симпатиями к нынешней «уран

то мечтаниями на мысль о сближении с ней»¹².

1

«НИ

На Францию как на «логически возможного» союзника Рос*, для успешного ведения политики на Балканах указали раньше дру^ «Биржевые ведомости». Подчеркивая отсутствие противоречий ме> ду двумя державами, «Биржевые ведомости» предлагали при помоц^ политики франко-русского сближения заставить Германию измени^ ее отношение к России¹³.

Те же идеи, хотя вначале и не столь категорично выраженные, про. поведовал редактор-издатель газеты «Московские ведомости) М.Н.Катков. В газете осторожно выражалось пожелание, чтобы «Рос, сия находилась в свободных, хотя и дружественных отношениях к Гер. мании, но чтобы такие же отношения были у нас и с другими держава­ми, а равно и с Францией». В августе газета уже указывала на сближение с Францией как средство «образумить» Австро-Венгрию, а месяц спустя осторожно заметила, что «приязнь с Францией» полезна России и как «узда против замашек Германии». Через 10 дней, более определенно намекая на Германию, Катков заявлял, что «Франция есть естественный союзник России помимо всяких договоров». Нако­нец, еще через неделю «Московские ведомости» призвали «не связы­вать себя больше оковами тройственного союза, сохранить настолько добрые отношения к Франции, чтобы в случае нового поворота в Бер­лине эти отношения могли превратиться в союз, без того, однако, что­бы заключение подобного союза делалось немедленной (выделено мною.—Авт.) целью русской политики. Пока одна угроза подобного :оюза для нас бесконечно выгоднее самого союза»¹⁴.

Наиболее осторожно высказывалось «Новое время». Наряду с беждением в необходимости поддержания искренних и дружествен-ых отношений с Германией, которая «с точки зрения государствен-ой» гораздо ближе России, чем республиканская Франция, в газете зачеркивалось то громадное значение, которое последняя «как по-ггическая единица» имеет для России. Когда «Биржевые ведомос-

1и «Московские ведомости» выдвинули идею о возможности за-чения русско-французского союза, «Новое время» гораздо >рожнее касалось этой темы, рассматривая возможность в буду-такого союза как противовеса англо-германской коалиции и

Iживости берлинского кабинета в общих расчетах международ-политики¹⁵. I разгар этой кампании в прессе на докладе царю 22 сентября (4 |бря) 1886 г. Гире представил уже упоминавшийся «Обзор», ссандр III, которого убедила имевшаяся там аргументах* ш опубликовать документ для осведомлю [ственного мнения. Гип^f< между iem _vrr».iii«iuioG развитие сооытий в_Болгарии побуж-далсТЦаризм к действиям) Однако пути выхода из кризиса по-разному виделись из Зимнего дворца, с Певческого моста, из редакций газет. Положение Гирса как руководителя внешнеполитического ведомства было порой просто отчаянным. П.А.Сабуров, А.ИЗиновьев и д.Г.Жомини в самом министерстве, А.И.Нелидов в Константинопо­ле, А.П.Моренгейм в Париже, П.А.Шувалов в Берлине зачастую дей­ствовали каждый по-своему, не считаясь с инструкциями министра. Александр III, утверждавший: «Сам себе я министр иностранных дел», — нередко отдавал приказания, поддавшись импульсивном} чувству или влиянию, уверенный в своей самодержавной непогреши

Iмости. В итоге в делах царил разброд. «Наше правительство, — го ворил в августе 1886 года начальник дворцовой охраны ген ера П.А.Черевин германскому поверенному в делах Б.Бюлову, — похож на телегу с впряженными сзади и спереди лошадьми, которые тян1 в разные стороны»¹⁷. Рассчитывая на поддержку Бисмарка в болгарском вопросе, Ги предложил поручить послу в Берлине П.А.Шувалову провести ко фиденциальные объяснения с канцлером. В инструкции послу noj чал ось выяснить точку зрения канцлера на тот случай, если Росс] «несмотря на все желание остаться верной политике умиротво] ния», будет вынуждена порвать с Австро-Венгрией. На встреч< послом в Варцине в начале октября 1886 года Бисмарк подтвер готовность способствовать поддержанию Союза трех императо подчеркнул необходимость сохранения территориальной целости ти Австро-Венгрии и заявил, что /австро-германские договореннс не обязывают Берлин «защищать виды Австрии в ее восточной п тикб».) Иными словами, писал Шувалов, «ни из-за Болгарии, ни за проливов, ни даже из-за Константинополя Германия не обн шпаги»¹⁸. Ничего нового в ответе Бисмарка для царских диплом не было.

Провал миссии Н.В.Каульбарса вынудил Петербург вновь с титься в Берлин. 24 октября (5 ноября), на следующий день i отъезда Каульбарса из Софии, Шувалов отправился на встр< Бисмарком. К этому времени германский МИД получил донес посла в Париже Г.Мюнстера о якобы ведущихся между Парих Петербургом переговорах. На запрос с Шёнхаузераллее*, что © этом известно, посол в Петербурге Л.Швейниц утверждал, что шении Восточного вопроса царь рассчитывает .только на подд Германии и поэтому «не пойдет иа тесное сближение с республ ской Францией до тех пор, пока он надеется с нашего соглас) ладеть проливами». В ответе германского МИД подчеркивал остетских историков yu«mmw*««w ----» ».w такими «аван I

германская дипломатия пыталась втравить Россию в войну и а в*¹*¹¹* 1 I ке и, связав ей руки, тем временем разгромить Францию, буш!^ ' 1 уверенной, что заслон на пути России к проливам в лицеАвстп^Н 1 Венгрии и Англии достаточно проченЗ °* 1

• - ■ Но сколько-нибудь активные действия в этом направлении вовс не стояли в повестке дня правящих верхов России. Напротив, треб^ I валась стабилизация положения на Востоке. В российском МИД начинают склоняться к мысли о замене Союза трех императоров соглашением с одной Германией, не форсируя начало переговоров д₀ истечения срока прежнего договора.

Антигерманская кампания в русской прессе заставила МИД 3(15) декабря 1886 г. поместить официальное сообщение в «Правитель ственном вестнике» с тем, чтобы, по словам Ламздорфа, «оживить наши добрые отношения с Германией и обуздать нашу сбившуюся с пути прессу». В нем отмечалось, в частности, что Россия по-прежне­му «с должным вниманием» будет относиться «к собственно герман­ским интересам»²¹.

Сообщение послужило поводом для личной записки М.Н.Катко-,а Александру Ш. Это была попытка прямого воздействия на царя с [елью изменения внешнеполитической ориентации России²². По беждению журналиста, Россия в проведении внешней политики )лжна руководствоваться только своими национальными интереса* I, оставаясь в добрых отношениях как с Францией, так и с Герма-ей. Общим врагом, «в борьбе с которым только Франция во всей ропе могла бы нам быть полезным союзником», Катков считал

|но, чьи морские силы «находят себе противовес только в мор-силах Франции». Как видим, это была программа активных вий, которых российская дипломатия старалась избежать, как юевременных.

По свидетельству начальника Главного управления по делам пе-Е.М.Феоктистова, друга и единомышленника Каткова, записка ала одобрение Александра III, поскольку совпадала с представ­ши царя о «национальной политике». Через Д.А.Толстого, пред-шшего записку, царь просил передать Каткову свою благодаря и уверенность в его преданности и желании «служить

1ш отечества, как он их понимает и как может». Сам Алек-[I понимал их так: «Извлекать из всего все, что нужно и по­ля России, и меньше женироваться* для извлечения этой а действовать прямо и решительно. Никакой другой полити-ожет быть у нас, как чисто русская, национальная; никакой политики быть не может и не должно»²³, воих взглядах Катков не был одинок. Их разделяли министр (них дел Д.А.Толстой, военный министр П.С.Ванновс

^сняться (фр>).-ал Н.Н.Обручев, П.А.Сабуров, бывший в 1881—1884 годах п \о]а в Берлине. Сохранилась записка Сабурова царю о необходим

«сближения с Францией и о вреде для России союза с Германией³ И все же конкретные дипломатические планы и в Зимнем дво _е и на Певческом мосту строили по-прежнему в расчетена пощ Берлина. В конце декабря Александр Ш, обеспокоенный в ложностью реставрации Баттерберга в Софии, решил обратитъс императору Вильгельму I с просьбой запретить свергнутому кн (офицеру немецкой службы) вернуться в Болгарию. В МИД реп предварительно позондировать почву, чтобы не получить отказа ператора и противодействия канцлера. Миссию поручили польз! щемуся расположением Бисмарка Петру Шувалову, предписав ствовать совместно с братом — послом в Берлине П Шуваловым.

25 декабря 1886 г. (6 января 1887 г.) братья Шуваловы в ( со статс-секретарем МИД Г.Бисмарком, сыном канцлера, заш раздо дальше полученных предписаний и затронули вопрос о Союза трех императоров соглашением России с Германией. Н упредив, что выражают личное мнение и не имеют полншс такие переговоры, они сформулировали условия возможно: ра, исходя из своей политической концепции сохранения &ета России во франко-германском конфликте в обмен на п России Германией на Востоке.

Бисмарк одобрил идею, и на встрече 29 декабря (10 я [составлен проект русско-германского договора на основе [ний Петра Шувалова с дополнениями Бисмарка. За призна ключительного права» России на влияние в Болгарии и ( дружественного нейтралитета в случае решения царя « закрытие проливов и сохранить в своих руках ключ моря» Германия получала гарантию дружественного не России во всяком конфликте с Францией. Обе державы гар ли территориальную целостность Австро-Венгрии и сохр влияния в Сербии.

Переговоры в Берлине дали повод к воинственной реч ка 30 декабря 1886 г. (11 января 1887 г.) в рейхстаге, kotoj политическую атмосферу в Европе, получившую названа тревоги»²⁵.

Привезенный Петром Шуваловым проект договора вызвал восторга ни у царя, ни в МИД. Гире и Ламздорф он превысил свои полномочия, а проект «чрезвычайно сл|тера», и предлагал «не ^во»'«—-^^^_вя^"»плу о воз об нии соглашений» ввиду «неуверенности в их судьбе». Поск***» посол настаивал на продолжении переговоров на прежней оси*** пока «железо горячо», ему отправили инструкцию совершенно*' касаться пока «щекотливого вопроса возобновления нашего дога*!? ра», Обеспокоенный напряженностью франко-германских отнош^ ний, чреватых войной, Петербург занял осторожную позицию, ^ как условиями Союза трех императоров Россия обязывалась соблю* дать во франко-германском конфликте благожелательный нейтрали, тет, а срок действия договора истекал только через четыре месяца²*, В дни «военной тревоги» французских политических деятелей парализовал страх. Министр иностранных дел Флуранс в телеграмме Лабуле от 17(29) января 1887 г. писал, что «хотя для Франции и важно быть в хороших отношениях с Петербургом, тем не менее, если Германия заподозрит Францию в желании сблизиться с Рос­сией и стать ее союзницей, то навлечет на Францию именно ту опасность, которой она хотела бы избежать». Лабуле получил выго­вор за то, что он по собственной инициативе 14(26) января 1887 г. явился к Гирсу с запросом о позиции России в случае нападения Германии на Францию. Гире, по сообщению Лабуле, в уклончивой форме обещал, что «Россия'сознает свои интересы» и «скажет свое слово». Ламздорф приводит другой, более резкий ответ министра на вопрос посла о свободе действий России: «Да, и вы позволите мне сохранить таковую, не принимая никаких обязательств по отноше­нию к вам»²⁷.

[Как только непосредственная опасность миновала, позиция французского правительства изменилась. 1(13) февраля 1887 г. Флу­ранс просит Лабуле сделать «все возможное» для того, чтобы зару­читься обещанием России сохранить свободу рук. Через два дня он настаивает, чтобы посол передал Александру ШГ«Франция не про­сит у него союза», не просит его «брать какие-либо обязательства на случай войны», она «просит только, чтобы он сохранил свободу >ук»²⁸. Отчасти перемена объяснялась дошедшими до французского равительства сведениями об аудиенции Швейница у Александра III, э время которой посол пытался заручиться нейтралитетом России в гучае франко-германской войны, но получил отказ царя дать такие >язательства. Его позиция ясна из пометы на телеграмме посла в фиже А.П.Моренгейма с сообщением о запросе французского пра-

|:>ства: может ли оно рассчитывать на моральную поддержку и в случае германского ультиматума. Александр III ответил рически: «Конечно, да»²⁹. Гире не только не передал этого г, но ответил в менее благожелательной для Франции форме звуки позиции руководства МИД слышны и в передовой статье «Новое время» от 31 января(12 февраля) 1887 г.: «Строгий

«алитет, сохраняющий за нами полную свободу действий, вот а что могут рассчитывать французы, зная при этом сдГЗГЛ'

у не желает, но и не намерена допустить, так как для национальны»

(Пересов России невыгодно политическое бессилие Франции».Те _%е мысли выражал Гире в письмах Моренгейму³⁰. «Московские ведо-woef#», резко критикуя руководство МИД, призывали установить с ^ржавами свободные отношения, которые будут «более способспю-S сохранению мира, чем фальшивые союзы и коалиции». Тогда же Катков направил личную записку Александру Ш, где высказывался л союз с Францией³¹.

Не получив подтверждения договоренностей с Шуваловыми, к средине февраля Бисмарк понял, что проект провалился. Во фран-[ до-германских отношениях наступила разрядка.

Но теперь канцлер начал кампанию против России: послу в Кон-f стантннополе рекомендовалось сохранить нейтралитет во всех спор­ных делах России и Англии, в которых прежде поддержка оказыва­лась русским. Швей ни цу поручалось заявить Гирсу, что, потеряв надежду на справедливую оценку Россией германских усилий помочь ей в болгарском вопросе, Германия будет защищать интересы своего сельскохозяйственного населения, что означало введение высоких пошлин на русский хлеб. Берлин развязал таможенную и газетную войны против России. Официальная печать предостерегала немец ш капиталистов от доверия к русским фондам.

В феврале 1887 года в МИД обсуждалась тактика дзльнейши: действий. В записке старшего советника АГ-Жомини намечалос три возможных варианта: безусловно отказаться от возобновлена Союза трех императоров, заявив о верности его идеям; возобновит соглашение втроем с небольшими изменениями; заключить союз одной Германией. Первый вариант, имея то преимущество, что во вращал России «полную свободу действий», одновременно развяз вал руки и противникам, тоща как «соглашение, при всех его неф статках, все же гарантировало мир», Жоминн считал малореальш добиться от союзников необходимых изменений в интересах Роса Соглашение с одной Германией на условиях Шуваловых, по справ! ливому замечанию Жомини, было неравным, так как Россия л «немедленную выгоду, а получала в обмен преимущество возм и отдаленное».

Все эти рассуждения не расходились со взглядами Гирса, но вм те с тем министр был по-прежнему уверен в преждевременно каких-либо договоренностей с Францией¹¹.

Поэтому предложение французского кабинета «осуществить ве ма секретную консультацию с императорским кабинетом через с циально посланное лицо, чтобы согласовать позиции в некото] вопросах»» переданное через Моренгейма в середине февраля, б отвергнуто. Пирс переслал телеграмму царю с надписью: «Смею

[О и не оправдывается обстоятельс

мать, ч'~Мфее вред, ЧСМ ПОЛЬЗу, И Сохрани id *» - — „__пштш» Щ

возможным». Несмотря на пожелание Александра Ш «знать**⁷⁰* | ■вбуяь более обстоятельное». Гире написал Моренгсйму, что вТУ* тербурге «не внлят оснований входить в переговоры по неопред ел ньш вопросам, особенно при посредстве тайных агентов». Такой oner был воспринят на Кэ д'Орсэ как отказ.

Тем временем активизировали деятельность сторонники пере, смотра внешнеполитической ориентации России. Катков не остано­вился даже перед разглашением секретных сведений об условиях Со­юза трех императоров. В статье от 8(20) марта 1887 г. он призывал не возобновлять договор, срок которого истекал, по его мнению, в марте 1887 года*, и установить добрососедские отношения с Францией.

Эта статья, раскрывавшая тайны царской дипломатии, вызвала взрыв негодования в руководстве МИД, где внимательно следили за выступлениями Каткова о внешней политике. Получив резюме пос­ледней статьи Каткова, царь сделал ремарку: «В высшей степени неприличная статья. Вообще Катков забывается и играет роль како­го-то диктатора, забывая, что внешняя политика зависит от меня и что я отвечаю за последствия, но не г. Катков. Приказываю дать Каткову первое предупреждение за эту статью и вообще за все пос­леднее направление, чтобы угомонить его безумие, и что всему есть мера». Против того места, где говорилось о «несчастном для России* Союзе трех императоров, царь написал: «Если он это узнал, то толь­ко от изменника; требую, чтобы Катков назвал личность, от кого получил эти сведения»³³. I

Специальное заседание Совета по делам печати решило объявить Каткову письменное предупреждение, но дано оно не было. 11(23) марта Феоктистов обратился к министру внутренних дел Д.А.Толсто­му с просьбой «подействовать на государя в том смысле, чтобы вмес­то публичного порицания Каткову ограничиться келейным ему вну­шением». Толстой отказался, поскольку в этот день появилась новая статья, где в сжатом виде излагались основные положения записки Александру Щ от 26 декабря 1886 г. (7 января 1887 г.) и содержались резкие выпады против МВД и Гипса³⁴. Представленная царю статья вызвала его гнев. Намечая направление поиска «изменника», выдав­шего Каткову тайны дипломатии, Александр Ш написал: «Откуда мог он это узнать, как не из министерства иностранных дел?» Общее заключение гласило: «Я уже принял меры, чтобы обуздать Каткова..; Должен сознаться, что в статье есть и справедливые обвинения, и Бисмарк сам виноват»³⁹. \

История с «Московскими ведомостями» вызвала возбуждение в верхах. На заседании Государственного ервета 16 марта многие гово­рили, что началось господство анархии, потому что предостережение Каткову было отменено. Вел. кн. Михаил Николаевич считал, что

* На самом деле срок истекал в июне 1&'87 гща*^^^&I«разнузданность Каткова не преминет возбудить натянутые отноше­ния между Россией и Пруссией». Об опасности, грозящей междуна­родным отношениям, говорил с императором вел. кн. Владимир Александрович. Через К.П.Победоносцева удалось добиться замены предостере­жения Каткову устным внушением от царя. Александр Ш принял его

119 марта в Гатчине, где Катков получил возможность изложить свои соображения о внешней политике. Видимо, Александр Ш не особен­но понимал, в чем суть разногласий между Гирсом и Катковым, и утверждал, что нет оснований раздражать против министра общес­твенное мнение намеками, «будто он не сочувствует национальной политике», и настаивал даже, чтобы Катков «сблизился с Гирсом»³⁶.

■Прием царем Каткова вызвал крайнее удивление и озабоченность придворных кругах, а Гире приезжал к вел. кн. Владимиру Алек­сандровичу, который даже посоветовал министру подать в отставку.

II ближайший доклад Гире подавал прошение, но оно было отклоне-о. Катков, вдохновленный беседой с царем, направил ему 31 марта (12 апреля) очередную записку, настаивая на заключении с Фран­цией оборонительного союза, обвиняя дипломатов в проведении по­литики, чуждой своей стране. Три дня спустя эта записка, «настоя­щий донос», по определению Ламздорфа, была передана царем Гирсу, вынужденному на очередном докладе оправдываться и пере убеждать Александра III³⁷.

(Разрядка напряженности во франко-германских отношениях, ; [также нажим Бисмарка на Петербург побудили Гирса в начале март 1887 года предложить возобновить переговоры о заключении двои ственного союза, а через месяц выдвинуть основное условие — noj цержка Германией русской политики в Болгарии) 12(24) апреля н совещании у царя в присутствии Гирса и Павла Шувалова было р шено начать переговоры о союзе с Германией без участия Австр) Венгрии³⁸. Был составлен проект договора. Первая статья его преду матривала взаимный нейтралитет каждой из договаривающих* сторон в случае войны с третьей державой без оговорки о напада щей стороне. Во второй — говорилось о сохранении статус-кво (Балканах, закрепленного Берлинским трактатом. При этом Гире с назывался гарантировать целостность Австро-Венгрии, хотя замети что Россия не желает наносить ей ущерба. В третьей статье фикс ровался принцип закрытия проливов. Министр подчеркнул, что ос ществить свои планы в этом районе Россия не сможет еще в течен [20—25 дет, так как нет ни флота, ни денег, ни сил. Включение договор сроком на три года перспективных планов бессмысленно жпомв-ЮВЬ-Став известными, они лишь вызовут междунапшпшв t■сь вести Павлу Шувалоьу, vnauxci рукциями Гирса, в которых определяли? ном очи й посла на случай германских тре. ювий⁴⁰. В инструкциях четко формуляра, яитики России в тот период: «1. Окружить 1ми гарантиями, необходимыми для разви-IX и финансовых сил, и оградить (Россию. — ейской коалиции посредством искреннего лее мощным из соседних государств, вли-s время является решающим в большинстве на Востоке; 2. помешать всякому произ-ггориального status quo и добиться призна-нашсш преобладающего влияния в обеих Волгари-ях; 3. гарантировать, по возможности, нерушимость принципа закрытия проливов, обеспечив себе поддержку Германии для того, чтобы в случае нужды потребовать уважения этого принципа со сто­роны Турции и всех держав, подписавших посвященные этому во­просу договоры».

Бели Германия принимала проект, послу предписывалось облечь его в окончательную форму, но «в наиболее удобный момент» он должен был заявить, не включая это положение в текст договора (выделено мною. —Авпи), что обязательство России соблюдать ней­тралитет во франко-прусской войне не означает, что она останется беспристрастным свидетелем «смертельного удара, который будет занесен той или другой из воюющих сторон». Это доказывало, что разгрома Франции Петербург не намеревался допустить: возросшая в лучае победы мощь Германии представляла бы угрозу и для России.

|в МИД не хотели также брать на себя и письменных обязательств. : показало дальнейшее, именно этот пункт вызвал самые острые юры, и, только когда Шувалова ознакомили с условиями австро-рманских договоренностей, русская сторона зафиксировала пункт 'Франции.

вопросе о проливах Гире полагал разумным договориться лишь условиях, могущих иметь практическое применение в течение а действия договора — 3—5 лет. Однако, если бы Бисмарк по гвенной инициативе обещал не препятствовать, но даже облег-России занятие какого-либо укрепленного пункта на Босфоре, истр считал очень полезным внести такое дополнение в проект. Зторая инструкция уточняла позицию России в отношении Авст-енгрии. Начав переговоры с заявления о невозможности даль-существования Союза трех императоров из-за австро-рус-□ногласий, посол должен был подчеркнуть, что Петербург не ухудшения отношений с Веной, если она сама не будет тому вовать. В случае крайней настойчивости Бисмарка подтверждении признания цеппвгиост IOBV предписывалось обеии»⁴*j<vi*l» «оут-* *—— "J-"" России на Балканском полуострове» I I поовах* ^с переговорами об Австрии послу рекомендовали не cnel I шить: если бы ее предупредили о намерениях России, она могла бы I воспользоваться временем, оставшимся до истечения срока действия I Союза трех императоров, для аннексии Боснии и Герцеговина!. Этим объяснялась осторожная позиция Гирса, в декабре 1Й86 года откло­нявшего предложение Шувалова заменить Союз трех императоров соглашением с одной Германией.

29 апреля (11 мая) 1887 г. начались переговоры Шувалова с Бисмарком, продлившиеся до 6(18) июня⁴¹. Во время первой беседы канцлер ознакомил посла с текстом австро-германского союзного договора 1879 года и предложил внести в проект русско-германского

Iдоговора соответствующую оговорку относительно Австро-Венгрии; Шувалов на это не согласился/ В ходе трех последующих бесед ш сдан из вариантов первого пункта не удовлетворил обе стороныЩа гетвертой беседе 5(17) мая Шувалов заявил Бисмарку, что оговорку : первому пункту примет с дополнением: Россия гарантирует Герма-ии нейтралитет лишь в случае нападения на нее Франции. На заме-ание канцлера о том, что Петербург не связан с Парижем догово­ром, подобно тому как Берлин связан с Веной, посол вручил инструкцию № 1. Последовавшее предложение Бисмарка вернуться к редакции о нейтралитете обеих сторон только в случае нападения на «их третьей державы было отвергнуто как невыгодное России. Бис­марк вынужден был согласиться на русские условия^)

6(18) мая встреча закончилась выработкой окончательной редакции статьи 1. Остальные были утверждены с небольшими изменениями,i Шувалов отправился в Петербург за санкцией на подписание договор* юлучившего в историографии название «перестраховочного».

Основной текст принципиальных возражений не вызвал, но об [ательства Германии по отношению к Австро-Венгрии, о которь трежде не знали, весьма обеспокоили царя и руководство МИД Шувалов получил санкцию на подписание договора сроком на ш [гет и инструкции о дополнительных изменениях, которые в случ возражения снимались (чтобы избежать разрыва переговоров) и < кращали срок договора до трех лет. ,1

6(18) июня 1887 г. договор без дополнительных изменений б подписан Павлом Шуваловым и сыном канцлера Гербертом Бисм ком на три года, поскольку император Вильгельм I из-за преклони возраста не решился взять ответственность на более даителы срок⁴⁴. К договору прилагался секретный протокол, по котор Германия обязывалась содействовать России в восстановлении ионного правительства в Болгарии, не допускать реставрации 1

^л ^««ожелательный нейтралитет, если Раудалось на время затормозить русско-французское сближение сип договор давал известную гарантию против выступления Аведоа Венгрии на Балканах и предотвращал ее изоляцию на международ ной арене после ликвидации Союза трех императоров. Сообщая о подписании договора царю, Гире не без основания полагал, что трех, летний срок и подписание договора Гербертом Бисмарком, а не кан­цлером, «может быть... объяснено тем, что на этот раз условия дого­вора выгоднее для нас, чем для Германии»⁴⁵.

2. От договора «перестраховки» к союзу с Францией

Сохранение и поддержание тесных отношений с Германией на протяжении 80-х годов составляло, по убеждению руководства рос­сийского МИД, основу внешней политики государства⁴⁶. Но договор 887 года по ряду объективных и субъективных причин не мог лик-здировать противоречий между двумя странами. Параллельно с ххггрением русско-германских отношений и в Значительной степе-[ обусловленный им происходил в эти годы процесс сближения

1ии с Францией в дипломатической, финансовой и военной об-IX. На этапе перехода капитализма в монополистическую ста-сквозь явления прежней эпохи все отчетливее вырисовывались >i новой: наряду с торговыми существенную роль начинают не­финансовые отношения; те и другие все активнее используются шетрумент в политическом соперничестве. Складывается иное юшение сил между державами, которое постепенно меняет всю

1[ну международных отношений, худшение русско-германских отношений не было ни времен­им конъюнктурным — к разрыву вело несколько факторов как омического, так и политического порядка. Кризис достиг апогея бре 1887 года. Недовольный условиями недавно подписанного эра, Бисмарк попытался оказывать давление на Петербург. | избрания в июне 1887 года принца Фердинанда Кобургского i Болгарии и признания его правительствами Англии, А встро­ен и Италии, по мнению Гирса, наступил момент «использо-аше соглашение с Германией». В правящих верхах России тывали на ее поддержку в установлении «законного», с точки царизма, правительства Болгарии и замене князя регентом по \ России⁴⁷. Порта, Германия и Франция не признали Кобурга, попытки добиться его удаления из Болгарии встречали проти­вне Австро-Венгрии и Италии, опиравшихся на непта^— ше Бисмарка, хотя канцлер продолжа****-^^^^Однако на Певческом мосту еще не потеряли окончательно на­дежды через Берлин воздействовать на Вену. Поэтому, когда Кально­ки в речи в парламенте 25 октября (6 ноября) 1887 г. подчеркнул, что лрянц Кобургский признается в Вене «свободно выбранным» князем Болгарки, Гире в резком тоне заявил советнику германского посоль­ства Б.Бюлову о непримиримости интересов России и Австро-Венг­рии на Балканах⁴⁹.

Теснейшая связь балканской политики Германии и Австро-Вен­грии была замечена и на Кэ д'Орсэ.(Французская дипломатия под­держивала позицию царизма в болгарском вопросе, что, естес­твенно, встречало положительный отклик в Петербурге^⁰. Болгарской делегации, разъезжавшей в начале 1887 года по европейским столи­цам в поисках поддержки, в Париже указали на Петербург как место, где должны решаться все их дела, что вызвало «чувство удовлетворе­ния» Александра Ш. «Сходство взглядов» двух правительств в вопро­се об избрании Кобурга еще раз, по мнению Гирса, подтверждало «сердечное согласие, столь желательное в интересах обеих стран»⁵¹.

Зачастую в исторических исследованиях позиция Франции в болгарском вопросе .трактуется.-хж..рдца из основных причин рус­ско-французского сближения в середине 80-х годов⁵². Это представ­ляется нам неточным. Документы доказывают, что в повороте России к Франции сыграла роль не столько благожелательность Третьей республики, сколько фактическая поддержка Германией Австро-Венгрии. В конце 1887 года Гире отмечал,;ЧТО даже безоговорочная поддержка Парижа была для Петербурга менее значимой, чем под­держка Берлина. Не имея практического значения, позиция Франции вызвала слухи о франко-русском союзе, что, по мнению министра, только увеличивало для России трудности ее политики на Балка­нах⁵³.

Озабоченность министра была небеспочвенной. Начатая еще в феврале 1887 года по указанию Бисмарка и несколько утихшая на время переговоров газетная война против России летом вспыхнула вновь. Она встретила известный отпор у части русской прессы, поль­зовавшейся любым предлогом для манифестации франко-русских симпатий.

Газетная полемика между Россией и Германией вызвала обоюд­ное недовольство в правящих верхах. Бисмарк не раз обращался к Пирсу, Шувалову и советнику российского посольства в Берлине М.Н.Муравьеву с жалобами на враждебность к Германии и лично к нему русской прессы. Он поручил Бюлову предостеречь Гирса и за­явил, что «против стремлений, направленных к заключению франко русского союза, Германия постарается защитить себя другими коали циями»⁵⁴. I

К осени 1887 года лейтмотивом многих статей на страницах рус