Место встречи

Ветер, дувший с гор, нес запах свежести, но и холодную влажность осени. Врываясь в долину, в город, он шелестел ветвями мертвых деревьев, заставлял вывески раскачиваться и скрипеть. Добравшись до церкви, зазвонил в колокол, заменяя отсутствующего звонаря.

Люди во дворе смолкли, слушая эту угрюмую музыку.

Джим Кронер, рослый детина, тоже слушал. Затем он прочистил горло и хлопнул в ладоши – мозолистые, с въевшейся в поры грязью, – и громко сказал:

– Пора начинать. Время делом заняться. – Выйдя из толпы, он повернулся к ней лицом. – У кого список?

– Вот, – ответила женщина, державшая в руках растрепанную записную книжку.

– Все здесь?

– Все, кроме одного немца. Грунин… нет, Грунгер.

Кронер улыбнулся, затем сложил ладони рупором и прокричал:

– Грунинген! Бартольд Грунинген!

– Да… ест сдесь, – тут же ответил ему щуплый усатый человек. – Немношко трудно после могила…

– Прекрасно. Главное, что вы здесь.

Кронер внимательно просмотрел страницы, после чего засунул руку в карман плаща, вынул огрызок карандаша и слегка послюнявил.

– Прежде чем мы начнем, спрашиваю: вопросы есть? Замечания? – Он оглядел молчаливые лица собравшихся. – Может, кто‑то не знает, кто я? Нет таких?

Новый порыв ветра подхватил полы плащей, взъерошил мокрые волосы, опрокинул мертвые розы и гортензии в оловянных вазах. Пыль из лепестков понеслась вдоль могил и надгробий. Теперь ветер уже не пах дождем и свежестью; пролетев над полями, он вобрал миазмы гниющих останков жизни.

Кронер сделал пометку в записной книжке и выкрикнул:

– Эдвард Андерсон!

Вперед вышел человек в таком же плаще, как у Кронера.

– Энди, ты обследовал долину Скагит, округа Снохоумиш и Кинг, Сиэтл и далее.

– Да, сэр.

– Что можешь сказать?

– Там все мертвы.

– Ты внимательно смотрел? Не ленился заглядывать во все дыры?

– Да, сэр. И во всем штате – ни одного живого человека.

Кронер снова черканул у себя в книжке.

– С тобой, Энди, все. Теперь – Катина Авакян.

Из задних рядов вышла молодая женщина в шерстяной юбке и серой кофте и тут же принялась оживленно что‑то говорить, размахивая руками. Кронер постучал своей палкой о землю:

– Послушайте меня еще немного. Не все из вас умеют сносно говорить по‑английски. Чтобы вы не путались в словах, упростим задачу. Если на мой вопрос вы отвечаете «да», достаточно кивнуть. Вскинуть и опустить голову. Вот так… Если ответ «нет» – помотайте головой из стороны в сторону. Это понятно?

В толпе зашептались и зашушукались. Женщина по фамилии Авакян безостановочно кивала.

– Отлично, – сказал Кронер. – Мисс Авакян. Вы обследовали… что? Иран, Ирак, Турцию, Сирию. Нашли хоть кого‑нибудь живого?

Женщина перестала кивать.

– Нет, – ответила она. – Нет. Нет.

– Вы свободны, мисс Авакян. – Кронер отметил следующую фамилию. – А теперь – Петер Болеславский.

– Да, сэр. – На полянку вышел мужчина в ярком городском костюме и остановился, ожидая вопроса.

– Что можете нам сообщить?

– Тщательно прочесал всю центральную часть Нью‑Йорка. – Болеславский пожал плечами. – Потом Бруклин и Джерси. Ни одного человека. Нигде.

– Он прав, – дрожащим голосом подтвердила смуглолицая женщина. – Я там тоже была. Везде только мертвые. По всему городу. На улицах, в машинах, в офисах. Везде.

– Пьетро Чавес, Нижняя Калифорния. ⁴⁵

– Все мертвы, сеньор председатель.

– Руджеро Чодо, Капри.

Итальянец лихорадочно замотал головой.

– Шарлотта Денман, юг Соединенных Штатов.

– Мертвы, как дверные гвозди…

– Дэвид Элгар…

– Игнац Феррацио…

– Бернард Гольдфарб…

– Халперн…

– Ив… Кранек… О’Брайен…

Все новые и новые имена Кронер выстреливал в вечерние сумерки, но ответами ему были либо интенсивные мотания головой, либо короткие «нет».

Список закончился. Кронер закрыл записную книжку и простер свои крупные руки мастерового к толпе – перед ним были округлившиеся глаза, дрожащие губы, молодые лица, все полные испуга.

Одна девочка заплакала, сев на влажную землю, пряча лицо в ладонях и всхлипывая. Ее погладил по голове какой‑то старик с печальным, но не испуганным лицом – страх испытывали только молодые.

– Успокойтесь, – твердым голосом произнес Кронер. – Успокойтесь и послушайте меня. Я снова задам вам все тот же вопрос, поскольку мы должны знать наверняка.

Он обождал, пока толпа утихнет.

– Так. Теперь слушайте, все и каждый. Мы обследовали почти все уголки. Кому‑то удалось найти хотя бы один признак жизни?

Ветер опять стих. Собравшиеся молчали – установившаяся тишина тоже была мертвой. Сквозь ржавую проволочную ограду виднелись серые луга, где валялись разлагающиеся туши коров, лошадей, а на одном поле – и овец. Над дохлыми животными не жужжали мухи, в гнилом мясе не ползали черви. В небе не кружили грифы. Птиц не было вообще. На пожухлых травянистых холмах, некогда звучащих на миллионы голосов, на всех пространствах царила полная тишина. Тишина, сравнимая с течением лет и неслышимым движением звезд.

Кронер смотрел на собравшихся: на молодую женщину в веселом ситцевом платье, на высокого африканца с раскрашенным лицом и подчеркнутыми шрамами, на свирепого шведа, утратившего в сероватых сумерках изрядную часть своей свирепости. Он смотрел на рослых и невысоких, молодых и старых, собравшихся сюда со всего мира. Разноязыкое население, явившееся на встречу в это уединенное и заброшенное место: его покинули задолго до того, как в те жуткие три дня и три ночи с неба на землю падали газовые бомбы и снаряды со смертоносными болезнями. Покинули и забыли.

– Джим, поговорите с нами, – попросила женщина, что подавала ему записную книжку.

Женщина эта была из новых.

Кронер спрятал список в одном из громадных карманов плаща.

– Расскажите нам, как мы будем кормиться? Что будем делать? – послышалось из толпы.

– Весь мир мертв, – застонала другая девочка. – Совсем мертвый. Весь мир…

– Todo el mundo, – повторил кто‑то те же слова по‑испански.

– Месье Кронер. Месье Кронер, что нам делать? – спросили его на ломаном английском, ставя ударение на последний слог.

– Делать? – с улыбкой спросил Кронер и взглянул туда, где сквозь ядовитое облако лился леденящий свет взошедшей луны. – Мы будем делать то, что некоторые из нас уже делали, – ровным, безжизненным голосом сказал он. – Вернемся на свои места и будем ждать. Такое случается не в первый раз. И не в последний.

Толстый лысый коротышка с отражением древности в глазах вздохнул и начал таять в октябрьских сумерках: сперва очертания его тела задрожали, а потом оно исчезло под тенью деревьев, куда не проникал лунный свет. Другие продолжали слушать Кронера.

– Мы будем делать то, что делали всегда и, думаю, будем делать и потом. Мы вернемся туда, откуда вышли, и погрузимся в сон. И будем ждать. Потом все начнется заново. Люди опять построят города. Новые люди, с новой кровью. Тогда мы проснемся. Возможно, ждать придется долго. Но это не так уж плохо: лежать в тишине и знать, что время проходит.

Он подхватил на руки девушку лет пятнадцати или шестнадцати.

– Не унывай! Думай о том, как ты славно попируешь, когда все отстроится!

Девушка улыбнулась. Кронер обвел глазами лица собравшихся и махнул руками. Крупными, сильными руками, огрубевшими от камня полуночных пирамид. Эти руки держали мушкеты; их ломило от долгих ночных смен на заводах. Они крутили рули грузовиков. Они знали удары томагавка и пулеметные пули. Там, куда не въелась грязь, эти руки были совсем белыми и бескровными. Древние руки. Древние настолько, что их возраст не поддавался подсчету.

Словно повинуясь его знаку, с гор вновь хлынул ветер. Загнусавил колокол, заскрипели вывески, между мертвых деревьев заструилась пыль.

Кронер видел, как почернел воздух. Как наполнился звуками, напоминающими хлопанье крыльев, шелестом и писком. Через какое‑то время он прекратил махать руками, вздохнул и зашагал прочь.

Там, где густо росли кустарники и вился плющ, он ненадолго остановился, глядя на островки могил среди высокой темной травы. Каменные свитки, застывшие каменные дети с могильных памятников. На кресты он не смотрел. Собравшиеся разошлись, поле опустело.

Кронер разгреб листву. Потом забрался в гроб и опустил крышку.

Вскоре он заснул.