54.Социология власти. Эволюция воззрений, современные подходы.

О предмете социологии власти. Сущностную основу политической жизни, как и всей политики, составляет вопрос о власти и об ее использовании.

Этот феномен исследуют многие науки - и философия, и политология, и история, и экономика, и психология. В отличие от них социология (точнее, политическая социология) сосредотачивает внимание на политическом сознании и политической деятельности, т.е. на политическом человеке во всех его ипостасях.

Предметом социологии власти или социологической теории власти является сознание и поведение, во-первых, тех, кто осуществляет политические функции управления. Речь идет об активном субъекте (акторе) политической власти, который представлен государственными учреждениями, руководством политических партий, лидерами общественных движений и организаций, претендующих на влияние на политическую жизнь страны, а также участниками гражданских инициатив, ставящих перед собой задачи приобщения к распределению и использованию властных полномочий.

Протоидеи социологии власти. Греческие мыслители были одними из первых, кто начал осмысление роли человека в функционировании многообразных и изменчивых видов государственного устройства и форм правления в полисах. Глубине этого анализа препятствовала как сама политико- государственная организация городов, где демократия (за исключением V–III вв. до н.э.) была скорее исключением, чем правилом, и где рабы и в значительной степени иностранцы были отстранены от общественной жизни.

Особенности древнегреческого мышления и мировоззрения проявлялись в том, что в общественном сознании господствовало убеждение в превосходстве3 государства-полиса, целого над групповым и индивидуальным. Отсюда понятно, что политика и власть рассматривались не с точки зрения личности, реализации ее потребностей и интересов, которые выступали как области вторичного, частного, подчиненные общеполисным интересам (как сфера публичного), а с точки зрения поиска лучших (правильных) форм государственного устройства, способных обеспечить стабильность государства- полиса.

От обожествления власти к исследованию ее реальностей.

Непосредственные предпосылки современной демократии появились в Европе с наступлением эпохи Возрождения и развитием капитализма с его мощным религиозным и политическим движением – Реформацией, с ее духовно-6 идеологическим обеспечением - Просвещением. До этого средневековые

мыслители отстаивали идею о божественном происхождении власти, в рамках которой не могло быть и речи о (со)участии обыкновенного человека в общественной жизни: ему было предназначено выполнять указания свыше. Именно этот тезис прославлял и делал легитимной монархию, ибо монарх

представлял божью волю на земле. В период Реформации началась быстрая эрозия феодально-церковных институтов и догм, рост слоев и групп с новым типом сознания. Церковь пыталась противостоять этому процессу, выдвинув в качестве противовеса идеи, восходящие к учению Плутарха (около 45г.-около 127г. н.э.) о роли морали, нравственности в процессе государственного управления. Эти идеи пытались широко использовать как в Западной Европе, так и в России, видя в этом укрепление авторитета церкви и монархии. Но процесс выработки идей демократизации власти ускорялся. Видными деятелями Реформации, а затем утопического социализма были сформулированы постулаты свободы, равенства и деятельной роли новых слоев и всего населения в преобразовании политико- государственных структур.

Таким образом, после длительного перерыва – впервые со времен

античности – возродился интерес к институтам (со)участия в политике, к

демократии. Однако (со)участие в политике мыслителями новой эпохи

рассматривалось лишь как средство, как идеальная модель политической

стратегии для правителя (Н. Макиавелли, 1469-1527)), носителей суверенитета и

различных образцов правления (Ш. Боден, 1530-1596)), форм и принципов

правления (Ш. Монтескье, 1689-1755)) и т.д. Они проводили различие между

двумя основными видами взаимодействия человека и власти: участием в

государственном управлении и участием в выборах. Элитарно-

аристократическая настороженность большинства этих мыслителей к

политической вовлеченности народа особенно проявилась в отношении к

(со)участию людей в государственном управлении. Но решалась эта проблема7

по-разному. Макиавелли, чьим политическим идеалом была Римская

республика, ратовал за ее принцип: каждый ответственен за судьбу государства.

Вместе с тем, он признавал, что республиканская форма правления не всегда

возможна, ибо, если в народе не развиты «гражданские добродетели», нельзя

сохранить свободные политические учреждения. В этих условиях государю

следует руководствоваться не требованиями морали, а заботой о процветании и

могуществе государства, для чего хороши все средства.

Монтескье, признавая опасность полного отстранения народа от

государственных дел, также считал, что «участие народа в правлении должно

быть ограничено избранием представителей». Само же представительное

собрание, по его мнению, должно не выносить решения по конкретным

вопросам, а только создавать законы и наблюдать за их исполнением. Причем

особое место в предлагаемой организации и соучастии в управлении Монтескье

полагал необходимым предоставить людям, «отличающимся преимуществами

рождения, богатства или почестей»(6).

Знаменательно, что настороженность в отношении непосредственного и

широкого участия народа в правлении проявили и другие мыслители эпохи

Просвещения. Так, автор идеи прямого народоуправления Ж.-Ж. Руссо (1712-

1778) сомневался в возможностях демократии в строгом значении этого

термина. Для этого, по его мнению, потребовалось бы, во-первых, малое

государство, чтобы граждане его знали друг друга и без труда могли собираться

в одном месте для решения всех вопросов управления; во-вторых, большая

простота нравов, что предотвращало бы скопление дел и возникновение

трудноразрешимых споров, и, в-третьих, «превеликое равенство» в

общественном и имущественном положении, без чего не могло бы надолго

сохранено равенство в правах и в обладании властью. К этому следует добавить,

что Руссо различал «народ в сущности», являющийся носителем политического

разума, и «народ в явлении» как главный хранитель политических

предрассудков, как «слепая толпа», которая часто не знает, чего она хочет...». 8

Поэтому-то он и вводил – противореча своей же модели прямого народовластия

– фигуру «законодателя» – «вождя», «наставника» и «воспитателя» народа (7).

Дальнейшее развитие идей «человек – власть» принадлежит одному из

виднейших представителей общественной мысли Северной Америки – Томасу

Джефферсону. Его республиканско-демократические взгляды и аргументы в их

защиту вдохновляли не одно поколение сторонников демократии. Управление

страной, в котором активно участвует каждый гражданин, следует, по его

мнению, организовать как союз республик, начиная от федеральной и

заканчивая республикой самой малой территориальной общины. «И все, вместе

взятое, – писал он, – прочно объединяется благодаря тому, что каждому

гражданину поручается часть управления народными делами»(8).

Сходство ориентации творцов американской и французской буржуазных

революций на защиту индивида (прежде всего собственника, предпринимателя)

от любых ограничений и произвола, а не на выработку механизма его участия в

делах государства особенно отчетливо обнаруживается в исторических актах

этих революций. И американский закон (билль) о правах, и французская

Декларация прав человека и гражданина выделяют те области свободы их

волеизъявления, в которые недопустимо или ограничено вмешательство

государственной власти. Закрепленные этими актами конкретные “свободы” не

предоставляли гражданину право притязания на известные действия со стороны

этой государственной власти и носят, таким образом, не позитивный, а

негативный характер (9).

Среди идей утопического социализма об участии народа в управлении

наибольший интерес представляет концепция А.Сен-Симона (1760-1825) о

превращении общества во всеобщую ассоциацию людей, в которой все должны

принимать участие в управлении, невзирая на имущественное положение,

национальную и религиозную принадлежность. Только способности человека и

его (со)участие в общественных делах определяет его подлинную ценность, -

утверждал Сен-Симон. 9

Значительное внимание взаимодействию человека и государства уделил

К. Маркс (1818-1883). В теоретико-философском плане он определил одну из

основных функций (со)участия людей в политике как соединение, сопряжение

гражданского общества и отдельных его членов с политическим бытием. В

зависимости от степени, от способа этого соединения и появляется или исчезает

демократический элемент в государстве. Оспаривая абстрактно-философский

подход Гегеля к рассмотрению государственного управления, Маркс назвал

демократическую форму организации государства необходимой предпосылкой

участия всех граждан в его делах. Не менее важной предпосылкой участия

людей в политике, особенно рабочих, является, по его мнению, осознание ими

своего реального положения в обществе, своих подлинных интересов. В свою

очередь, участие людей в политической и правовой жизни общества, в борьбе за

политические права и свободы укрепляет пролетарское мировоззрение. В

работах «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» (К. Маркс),

«Положение рабочего класса в Англии» (Ф. Энгельс) была дана характеристика

политического сознания рабочих, их настроений и отношения к буржуазному

обществу, экономическим и социальным изменениям, происходившим в этих

странах. Парижская коммуна, как известно, стала для К. Маркса и Ф. Энгельса

моделью (примером) демократического политического властвования народа. В

ее основе – возможность участия каждого гражданина в политике и управлении,

которое обеспечивалось введением всеобщего избирательного права,

ответственностью и сменяемостью всех чиновников и судей, правом отзыва

избирателями любого, кто не оправдал доверие масс, и другими средствами.

Особое место в политической мысли ХIХ в. принадлежит трудам А. Де

Токвиля (1805-1859), который показал власть в США как своего рода

реализацию «общественного договора», «консенсус» «базовых» слоев общества

с его правителями для реализации и соблюдения определенных ценностей. Это

стало важной частью англосаксонского вклада в политическую социологию,

поскольку открывало путь социологическому освоению общества, отличного от10

традиционных европейских монархий. По мысли Токвиля, ассоциации граждан

могут строить нацию и государство «снизу». В русле обновлявшихся подходов к

проблеме власти им углублялись знания об аппарате управления, субъектов

власти, роли и места личностей - выдающихся политических деятелей,

которыми богат ХIХ в. (10)

Политическое будущее России было предметом пристального внимания

различных школ социологической мысли: народнической, либеральной,

консервативной, либеральной, марксистской. Все они пытались с разных сторон

отразить в своих программах политические интересы различных социальных

групп общества. Консервативные мыслители - К.Н. Леонтьев, Н.Я.

Данилевский, П.Ф. Лилиенфельд, Н.Н. Страхов - отстаивали и доказывали

преимущества монархической власти, национального духа и патриархальных

традиций, социального равновесия.

Либеральные мыслители - М.М. Ковалевский, С.А. Муромцев, Н.И. Кареев, Е.В. де Роберти, Л.И. Петражицкий, Б.А. Кистяковский -

провозглашая принцип индивидуальной свободы, видели изменение

политического порядка в российском обществе, прежде всего, в создании

правового государства и представительной системы власти, введения

демократического правления по образцу западных стран. Либеральные

консерваторы, или консервативные либералы - Б.Н. Чичерин, П.Б. Струве,

П.И. Новгородцев, И.А. Ильин - наряду с признанием принципа

индивидуальной свободы и прав человека, выступали сторонниками сильной

власти, охраняющей прошлое и настоящее. «Либеральные меры и сильная

власть» - вот их девиз в реформировании российского общества. Что касается

радикального течения общественной мысли, то оно отождествлялось с

представителями народничества, анархизма и марксизма. Их роднило

стремление кардинально изменить существующий порядок во имя

справедливости и правды. Для этого согласно их кредо можно использовать

революционное насилие, бунтарски настроенные «низы». 11

Если ХIХ век был веком великих схем, строившихся в терминах

ньютоновского типа научности, жесткого линейного детерминизма, то к началу

ХХ века обозначился качественный перелом в развитии научных знаний об

обществе. К этому времени стали злободневными проблемы общественных

низов, численно преобладавших слоев и групп того времени, стремившихся к

человеческим условиям существования, к демократическим правам и свободам,

в том числе и в сфере политической. Обыденность и распространенность

страданий, рост социального отчуждения, острота социально-политических

напряжений, угроза серьезных внутренних и внешних катаклизмов (революций,

гражданских и мировой войн) привлекли внимание социологов, формировали

поле их исследовательских интересов. В ряде стран ученые стали

предпринимать попытки влиять на политику в реформистском, реформаторском

плане, предлагать политикам решения, снижающие угрозу политических и

межгосударственных конфликтов, приносящих страдания людям. В этой

обстановке научного осмысления реальной жизни выделяется творчество

М.Вебера (1864-1920), который в своих трудах уделил внимание собственно

проблемам власти, анализу места и роли политических деятелей, реакции и

поведению людей в условиях различных типов государственных устройств. В

его исследованиях получила научное обоснование социологическая концепция

властных отношений.

На рубеже ХIХ - ХХ в. интенсивное развитие получило исследование

жизни политических партий. У истоков этого направления стоял не столько Р.

Михельс (1876-1936), обычно упоминающийся в научной литературе, сколько

М.Я.Острогорский (1854-1919), чей фундаментальный труд «Демократия и

политические партии», посвященный становлению и развитию политических

партий в Англии и США и опубликованный в Париже в 1898 г., был первой

пробой автономного изучения политических партий. М.Я. Острогорский, давая

характеристику политических партий и описывая их социальную морфологию,

показал формирование и функционирование механизма власти и управления, 12

раскрыл процесс политических изменений. Рассматривая партии не только с

организационно-структурной, но и функциональной стороны как реальных

субъектов политической жизни, он с пристрастием описывает формирующиеся

в результате их деятельности отношения, называя их «институциональной

политикой», а сам процесс - «патологическим». Явно симпатизируя

гуманистическим началам человеческого общежития, идеализируя их ценности,

Острогорский последовательно проводит мысль о том, что в современном ему

обществе большинство населения и слышать не хочет о политике, а партии

становятся средоточием «механизации и единообразия», «батальонного

мышления», что приводит к стиранию всякой индивидуальности в

политической жизни; исчезает источник политической мысли. Таким образом,

внутренняя организация партийной жизни входит в явное противоречие в

принципами демократического устройства и правления. Подавляя

индивидуальную свободу правом «большинства», партийные организации и их

лидеры устанавливают обязанность для всех «верующих партий» следовать

директивам под страхом осуждения (11).

В отечественной социальной мысли особое место занимает наследие

В.И. Ленина (1970-1924), который многократно обращался к идее участия

народа в политическом управлении. С одной стороны, его основной идеей было

действительное, а не вымышленное участие народа в преобразовании общества,

в революционной борьбе, хотя в зависимости от классовой принадлежности

степень и глубина его участия серьезно дифференцировалась. С другой стороны,

была явная акцентировка роли марксистской партии, которая должна

обеспечить сплочение народа вокруг «своего» авангарда, что в той или иной

мере возвышало политическую партию (в данном случае партию большевиков)

над окружающим ее народом (12).

Начиная с 1920-х годов видное место в анализе взаимодействия человека

и государства, человека и власти принадлежит теориям З.Фрейда (1856-1939),

Г.Лебона (1841-1931), В.Парето (1848-1923), Г.Моска (1858-1941), показавших13

иррациональность человека, искажающее влияние "толпы" на сознание и

действия индивида, наличие олигархических тенденций в любой организации,

прогрессирующее развитие бюрократизации. Труды этих исследователей

позволяют сделать вывод, что к 20-м годам ХХ в. политическая социология

превратилась в сравнительно завершенную научную логическую конструкцию.

С этого периода интенсивно стали развиваться два аспекта политических наук.

Во-первых, политические знания стали дифференцироваться.

Самостоятельными объектами изучения становились различные проблемы

политических отношений - избирательные компании, бюрократия, правовые

гарантии, соотношение свободы и демократии. Во-вторых, научные результаты

стали в большей мере использоваться в политической практике, что привело к

необходимости развития прикладных методов анализа. Так, только в 1920-е

годы в США было проведено свыше 2800 опросов, посвященных различным

проблемам экономической, социальной и политической жизни. Все это создало

реальные предпосылки для «онаучивания» политики. Как следствие

увлеченности практической стороной социологии в прошлое отошли попытки

(за исключением Т. Парсонса, 1902-1979) создать универсальную схему анализа

общественно-политического устройства.

На социологию власти влияли и тенденции дальнейшей открытости

политической жизни, расширение демократических свобод, устранение ряда

реакционных режимов, появление новых партий, усиление роли различных

общественных движений и инициатив. Вырос интерес к экономической и

политической стороне поведения человека, к его психологии и

мировоззренческим ориентациям. Стали разрабатываться формы и методы

манипулирования общественными и групповыми настроениями.

Актуализировалась проблематика конфликтов, политического лидерства,

социального и морального насилия. Во многом этот поворот в направленности и

интенсивности социологических исследований готовился осознанием новой

роли народа, в том числе и социальных низов. Формировалась концепция14

массового общества, вырос интерес к исследованию сознания и поведения

различных социальных групп.

Особенности современных социологических исследований власти.

Итоги Второй мировой войны наложили серьезный отпечаток не только на

характер и облик существующих государств, но и на науки, отражающие,

осмысляющие изменения политический отношений на всех уровнях

организации современных обществ. Так как СССР, мировой социализм как

глобальные факторы стали одним из вызовов для западной политической жизни,

политологи и социологи стали уделять большое внимание происходящим в них

процессам. Хотя эмпирическая база социологических исследований была крайне

ограничена, советологи, специалисты по проблемам советского социализма

сумели создать основательные исследования по тематике социальных

революций, политических изменений в СССР и восточноевропейских странах,

сущности и механизма их управления, их лидерах и вождях. Ими были

проанализированы различные стороны политики социалистических стран, ее

функционирование и факторы нараставшей дисфункциональности, а также

национально-этнические аспекты напряженности. Нарастали глубина и темпы

вовлечения в политику народов всех без исключения стран, в том числе и на

бывшей колониальной периферии. Повысился интерес к третьему миру, к

социологии развития в политическом аспекте. Интенсивно осваивалась

проблематика политической роли армии. Важным для социологов стало

формирование в качестве операциональной модели современной истории

человечества концепции индустриального, а затем постиндустриального, а

также информационного общества и технотронной цивилизации, сыгравших

роль своего рода метатеорий. Возможность ракетно-ядерной катастрофы,

нарастающая опасность терроризма обострили проблемы политической

безопасности, качества политических решений, роли экспертного знания в

политике, представлений о конфликтах, этнонациональных проблемах. Все это15

не могло остаться бесследным для социологии власти, для расширения сферы ее

влияния. В результате появились новые и смежные области изучения.

Одновременно произошло возрождение на новой основе ранее

прозвучавших, но не востребованных в свое время идей. Так, получил

распространение подход А. Де Токвиля к государству как своего рода

консенсусу низов и верхов относительно форм властвования. Государство

перестало рассматриваться как орган господства имущих классов над

неимущими, как орган подавления, угнетения. Расширилось социально-

политическое пространство для действий гражданского общества, индивидов. В

этот период не только создававшиеся «снизу» государства, но и государства с

традициями сильной роли центра видят в первичных ячейках общества, в

гражданском обществе свою основу. Общество, народ формально стали

становится основой политики, принятия политических решений.

Укрепилась убежденность ученых и практиков, что ХХ век действительно

стал веком народных масс. Интенсифицировались, обрели новый уровень

исследования общественного мнения, действующих в политике лиц,

политических «акторов» - партий, движений, политических групп. Немало

внимания обращалось на факторы, дезорганизующие жизнь многих стран,

регионов мира - политические конфликты. Успехи социальной психологии

позволили углубить понимание политического поведения людей, точнее

идентифицировать их интересы, находить пути их удовлетворения, способы

политического контроля. Накопление новых эмпирических данных позволило

на ином уровне подойти к социологическим проблемам политической культуры.

Идея групповых интересов, высказанная еще в 1908 г. Бентли стала толчком для

исследования политического влияния групп давления, лоббизма, поведения

электората, политических технологий, организованных интересов. Началось

исследование механизма формирования политических решений на всех уровнях

социального устройства общества, начиная с локальных сообществ. Стала

активно изучаться политическая психология, поведение индивидов, групп и16

масс в политических процессах. На муниципальном уровне был выявлен

феномен интересов локальных групп. Выросло внимание к исследованию роли

и методов воздействия на общественное сознание средств массовой информации

(14).

В научной литературе сложилось несколько подходов к анализу

политической власти. Наиболее употребляемой в социальных науках

классификацией является разделение форм осуществления власти:

законодательной, исполнительной и судебной (15). Деформация или

искажение их взаимодействия в немалой степени способствует произволу в

решении дел и на этой основе попранию прав и свобод человека. Реализация

этих принципов организации власти как ничто другое способна создать

предпосылки и условия для реального политического творчества людей. Именно

с этих позиций подвергалась критике структура построения советских органов

власти, в которой исполнительные функции тесно переплетались с

законодательными, представительными.

В этой связи следует остановиться на знаменитейшей римской

юридической максиме: “властвуй разделяя”. Это положение трактовалось и

нередко трактуется в том смысле, что успешное управление предполагает

насилие (т.е. “правитель – разъединяй, стравливай подвластных”). На самом же

деле имеется в виду совершенно противоположное – успешное управление

основано на различении (“divide” – суд, различение) и только в этом смысле

разделении тех, кем управляешь (т.е. “правитель – познай, согласовывай

интересы подданных; познай, различи собственные властные способности и

функции”).

Другим основанием типологизации политической власти является

положение М. Вебера о трех типах господства: традиционном, легитимном,

харизматическом. Такое деление скорее дает представление о характере

власти, чем о ее сущности. Ведь харизма может проявиться и в

демократическом, и в автократическом лидере, и в традиционном (16). На наш17

взгляд, при всей привлекательности данного подхода, его очень трудно

использовать в конкретном социологическом исследовании. Он характеризует

скорее некоторый логический вывод, является предметом абстрагирования

существующей практики. Это тем более показательно, что в реальной жизни в

чистом виде невозможно найти данные типы господства: они обычно

одновременно представлены во всех политических режимах. Весь вопрос

состоит в степени, уровне их воплощения в анализируемом типе политической

власти.

Еще один подход к типологизации политической власти проявляется в

рассмотрении уровней властных полномочий на взаимодействующих

уровнях: федеральном, региональном и местном (17). Анализ

политологической и социологической информации показывает, что между

этими уровнями – макро-, мезо- и микроуровнем – сложилось определенное

противостояние, которое связано с перераспределением властных полномочий,

ответственностью за рациональную организацию производственной,

общественной и личной жизни граждан, с возможностью финансового

обеспечения осуществляемых социальных программ и мероприятий.

Кроме того, в научной литературе существуют попытки

классифицировать формы и типы власти: 1) как институциональные и

неинституциональные; 2) по функциям; 3) по объему прерогатив; 4) по

методам (18)

В Советском Союзе в 1960-1980-е г. проблемы власти в социологическом

аспекте практически не рассматривались. Даже те исследования, которые

проводились по заказу партийных комитетов КПСС, в большинстве случаев

анализировали не внутрипартийные проблемы, а реальные процессы в сферах

экономики, социальной структуры, духовной жизни. В то же время отношение

людей к политической власти и политическим органам, взаимодействие

населения с государством, оценка политических руководителей были

запретными темами.

В 1990-е годы в отечественной социологии значительно расширилась

проблематика исследований, был осуществлен анализ предвыборных кампаний,

новых форм представительства народа в органах власти, становление новых

мировоззренческих установок, реальное состояние политического сознания и

поведения людей в процессе взаимодействия населения с государством.

Исследования этих проблем обозначили иной подход, чем тот, который

сложился в советской литературе. Именно проблемам взаимодействия человека

и политики, человека и государства, человека и власти стала уделять

значительное внимание современная политическая социология.

Во-первых, осуществлены анализ структуры политической системы,

выработка мер, направленных на повышение ее адаптивности к окружающей

среде и усиление социальной эффективности. В связи с этим утверждается:

чтобы добиться большего влияния людей на политическую жизнь, необходимо

понять комплекс факторов, оказывающих на нее постоянное влияние,

вмешиваться в ее развитие. Не подлежит никакому сомнению, пишет, например,

И. Хаас, что все большие сложные системы способны к определенной

самоадаптации. Однако вместе с тем, под давлением огромных политических,

социальных, экономических и технологических стрессов они вынуждены будут

развивать свои новые структуры. Это может легко привести к серьезным

социальным потрясениям, если процесс адаптации системы не будет тщательно

планироваться, а будет пущен на самотек. Иными словами, если

профессиональные политики и ученые не смогут заранее предусмотреть всех

изменений в структуре политической власти, которые происходят под влиянием

политических и социально-экономических факторов, и, соответственно, не

смогут своевременно выработать меры для ее защиты и сохранения

господствующего положения прежних, но радикально измененных

политических институтов, то такую политическую систему могут постигнуть

“серьезные социальные потрясения” (К.С. Гаджиев, И.К. Пантин,

В.Ф. Халипов).

Во-вторых, в теоретических построениях часто повторяется мысль о

необходимости сохранения в будущем “социального равновесия” между

политической системой и окружающей ее социальной средой, а также надежды

на сохранение и упрочение ее внутренней “политической стабильности”.

Практическая значимость этих выводов связана с тем, что она помогает глубже

понять смысл и содержание таких явлений и черт, как равновесие, стабильность,

устойчивость. Определяя политическую стабильность как “регулярность потока

политических обменов”, где термин “регулярность” применительно к

политическому действию, изданному акту или взаимодействию означает

соответствие “общепринятому образу поведения”, многие исследователи

(например, К. Эйк) доказывают, что достижение такого рода политической

стабильности, социального равновесия и устойчивости жизненно важно и

отвечает интересам всех без исключения слоев населения. Отсюда нередки

лозунги и призывы, обращенные прежде всего к трудовым слоям, “ограничивать

самих себя и соизмерять свое поведение с установленными образцами

поведения”, быть лояльными к существующему строю, не нарушать

действующих “в обществе юридических законов”, “оказывать необходимую

поддержку политическим лидерам”, “добровольно воспринимать и соблюдать

все официальные решения” и т.д.

В-третьих, политическое сознание и поведение людей анализируются в

рамках функционирования исполнительно-распорядительных и судебных

органов, избирательных систем, общественных организаций, политических

партий и пр. Показательны в этом отношении названия работ, в которых

проводятся подобные исследования и в которых авторы рассматривают

различные государственные органы и общественно-политические институты:

“Избирательная система как политическая система: современное развитие в

Британии”, “Федеральные суды как политическая система”, “Системный анализ

и юридическая система: потенции и пределы”, “Введение в правовую систему”,

“Возврат к государству” и др. 20

В-четвертых, взаимодействие человека и власти (государства)

рассматривается в условиях стрессовых ситуаций, дисфункций, политических и

социальных “напряжений” и выработки мер по их устранению. В послевоенный

период, писал в 1973 г. Ф. Фон Меден, “71 нация пострадала от совершенных

государственных переворотов или попыток совершения революции”. В связи с

этим проблема определения возможных стрессовых ситуаций, политических и

социальных “напряжений” в политической системе и разработка эффективных

средств их ослабления, а затем полного устранения стала одной из наиболее

важных в современной политической социологии проблем.

Американский ученый Д. Истон и его последователи в процессе изучения

политической системы и разработки ее теории постоянно ставили во главу угла

вопрос о самосохранении, поддержании стабильности и “самовыживании”

политической системы в условиях непрерывно меняющейся и далеко не всегда

благоприятствующей ее укреплению и развитию окружающей среды. Чтобы

справиться с возникающими стрессовыми ситуациями, государство должно

обладать “способностью к ослаблению напряжений, исходящих из окружающей

среды”, способностью к реорганизации самой себя и внешнего окружения таким

образом, чтобы положить конец возникновению напряжений вообще или, по

крайней мере, их появлению в прежних формах.

И наконец, в современной политической социологии многое делается для

определения уровня политической стабильности в той или иной стране. Как

резонно замечает по этому поводу американский политолог Р.Грин,

управляющие и менеджеры компаний, разместивших свои капиталы в других

странах, должны следить за политическим климатом этих стран, тщательно

учитывать уровень политической стабильности и в случае необходимости

принимать соответствующие меры “для защиты своих интересов”. По его

мнению, изменения в политической системе, вызываемые революциями, всегда

имеют “серьезные последствия для интересов иностранного бизнеса и

капитала”.

Следует отметить, что исследование политического поведения людей как

универсальная характеристика качества политики создает принципиальную

возможность для ответа на классические вопросы: кто, где, когда, почему, с

какой целью, в какой форме и с какими результатами принимал участие в

политике? Достоинство этого подхода, который не отрицает, а дополняет

другие, состоит не только в его всеобщности, но и открытости для

эмпирических исследований. Сегодня, когда сломаны многие барьеры между

Россией и Западом, созданы предпосылки для выявления действительного

сходства и реального различия наших быстро изменяющихся обществ.

Учитывая существенные культурно-исторические и политико-

институциональные различия, задача эта непростая, но, как показывает опыт,

разрешимая. Подобно тому как различные группы граждан имеют

неодинаковые ресурсы политического участия (образование, свободное время,

деньги, членство в партии, должность в политико-государственной иерархии,

связи и др.), различные общества имеют неодинаковые условия и традиции для

этого участия.

Мы хотим обратить внимание на подход, основанный на оценке характера

и качества власти, на степени соучастия населения в ее осуществлении, на

полноте представительства интересов самых различных социальных групп. С

точки зрения социологии, это очень продуктивный подход, который позволяет

выявить сущность и специфику взаимоотношений государства и общества с

гражданами страны, выявляя реальное содержание и качественные

характеристики различных политических режимов. Исходя из этого,

охарактеризуем типы власти, которые имели реальное воплощение в процессе

развития человечества. В этой связи отметим, что в научной литературе

появилось много «кратий», которые характеризуют не только закономерные, но

и случайные изыски на эту тему. Так, В.Ф. Халипов насчитывает 60

«кратий»,вплоть до фаллократий, что можно отнести к экзотическим попыткам

охарактеризовать явления в жизни отдельных народов(21). 22

Исходя из анализа имеющихся в научной литературе предложений о

типологизации политической власти, мы предлагаем подойти к характеристике

политических режимов, которые реально существовали в истории человечества,

но на разных этапах по-разному. К ним мы относим прежде всего «вечные»

формы власти (демократия, олигархия, плутократия), специфические формы

власти (аристократия, монархия, охлократия, милитократия, идеократия) и

особенные, актуализированняе во времени, в данном случае на современном

этапе, формы (этнократия, теократия, технократия).

Специфика, особенности и своеобразие предлагаемого подхода

заключаются в том, что, во-первых, идет анализ не власти вообще, ее основных

всеобщих функций и черт, а выявляются реальные специфические

характеристики, выражающие особенности данных форм власти. Во-вторых,

данный подход позволяет достаточно четко выявить субъект власти в его

специфическом выражении, раскрывая его истинную природу, ее сущность. В-

третьих, он позволяет четко характеризовать основные мировоззренческие

установки, цели и намерения представителей той или иной формы власти, их

идеологию, политические ориентации, жизнеспособность и устойчивость. В-

четвертых, такой подход выявляет политическую конструкцию

государственных и иных органов, специфику политической бюрократии и

формы ее властвования, средств, ею применяемых, методов, которыми она

пользуется при решении как стратегических, так и тактических задач. В-пятых,

он позволяет с наибольшей полнотой описать и охарактеризовать особенности

взаимоотношений между правителями и управляемыми, ибо в каждой

конкретной форме власти они приобретают весьма показательные черты, делая

их весьма отличимыми друг от друга. И наконец, такой подход позволяет дать

(или реконструировать) состояние, тенденции и проблемы политического

сознания и поведения, понять (представить) их сущностные и специфические

формы выражения.