1.3.3. Этологические грани политического поведения людей

Если рассмотренное в предшествующем пункте направление биополитики акцентирует внимание на происхождении и эволюции целых политических систем, то данное направление посвящено детальному анализу политического поведения индивидов и их групп на основе подходов и методов этологии и социобиологии. Предпринимается попытка ответить на следующие вопросы: в каких отношениях люди уподобляются животным в своем социальном (политическом) поведении? Какие эволюционноконсервативные формы агрессии, конкуренции, изоляции, кооперации, афилиации , доминирования и подчинения влияют на политическую деятельность (например, в ситуации президентских выборов, в ходе межэтнических конфликтов, во взаимоотношениях между лидерами и подчиненными) и на формируемые ими политические структуры? Эти исследования прямо связаны с наследием классических этологов (К. Лоренца и его ученика И. АйбльАйбесфельдта, Н. Тинбергена, К. Фриша и др.)

Так, П. Майер утверждает в своих работах гомологичность (эволюционное родство) агрессии и других форм агонистического (связанного с конфликтами) поведения животных и человека, например разного рода угрожающих демонстраций в животных сообществах и человеческом социуме. С проблематикой агрессии связан и биополитический подход к войне. Многие биополитики, этологи, социобиологи подчеркивают, что у животных имеется следующая корреляция: чем более мощными орудиями нанесения вреда (зубами, когтями и др.) обладает данный биологический вид, тем более сильно выражено внутреннее ингибирование (“внутренний барьер”), препятствующее бесконтрольному применению этого “оружия”. Человек оказался в исключительном положении: от природы он был сравнительно слаб, не был наделен ни мощными клыками, ни крепкими когтями. Поэтому слабо выражено и внутреннее торможение в отношении актов насилия. Прогресс в области вооружения обогнал соответствующие поведенческие, генетически фиксированные изменения. Соответственно, имея ныне сильное оружие и все еще слабое ингибирование в плане его применения, человек оказывается крайне жестоким существом по отношению к себе подобным. Мрачная картина несколько просветляется, вопервых, ссылками на возможности человеческого разума по обузданию биосоциальных тенденций поведения, вовторых, продемонстрированным, например, И. АйбльАйбесфельдтом наличием ритуалов в человеческом обществе, которые, как и у животных, канализуют агрессию, препятствуя смертоносным конфликтам. АйбльАйбесфельдт указывает в этой связи на военные парады, спортивные состязания и другие “превращенные” формы конфликтов).

Биополитики и близкие к ним по духу “этологи человека” пытаются определить само понятие “политика” в этологических терминах. Так, П. Корнинг дает “кибернетическое определение политики”, включающее аналогичные феномены у других социально организованных видов, таких как пчелы, волки, шимпанзе, львы, обезьянырезус и бабуины. В такой расширенной интерпретации политика представляет “процесс управления с принятием решений по поводу общих или взаимоперекрывающихся целей, а также процессы коммуникации (включая обратные связи) и контроля, необходимые для достижения этих целей” [Corning, 1983]. Это определение имеет кибернетический и синэргетический привкус, отражающий общее увлечение синэргетикой ряда этологов и биополитиков.