Глава 3. Отношение императора, духовенства и простого люда к астрологии. Предсказания оракула царским персонам, городам.

В былые годы слова "астрономия", "математика" и "астрология" едва ли не со времен Птолемея и до Кеплера нередко использовались как синонимы. В то время как геометрия находилась в полном пренебрежении мудрецов, ибо имела меньшее практическое значение, чем арифметика, да и сама по себе не была так тщательно обработана, – астрономия привлекала значительное внимание и служила предметом серьезных научных исследований. Разработка ее, бесспорно, достигла больших успехов, особенно в XV столетии. А вера в астрологию – учение, которое предполагает возможность влияния положения звезд на характер и судьбы людей, - обусловливала прогресс в изучении астрономии.

Византийская империя была основным центром астрологии на Западе в эпоху раннего Средневековья. В период её наивысшего расцвета в состав Византии входили основная часть Балкан, Малая Азия, Сирия, Палестина, Египет, Киренаика, часть Месопотамии, Зап.Армения и Грузия, Херсонес Таврический, острова Кипр и Крит. Образовавшись в результате распада Римской империи в её восточной части, Византия стала главным наследником идей античной астрологии. Крайне интересен тот факт, что за тысячелетнюю историю существования Византии в византийской астрологии не было сделано ни одного существенного открытия, не было создано никаких оригинальных астрологических школ, мало внимания уделялось астрономическим наблюдениям - деятельность астрологов в целом сводилась к изучению, изданию и комментированию трактатов древнегреческих учёных и применению на практике извлечённых из них знаний. Подобный традиционализм характерен и для других областей византийской науки.

Историю астрологии Византии условно можно разделить на три основных периода:

• астрология IV - середины VII вв.;

• астрология середины VII - XIII вв.;

• астрология в Византии 1204 - 1453 гг.

Отмечать (даже кратко) основные события в византийской астрологии, произошедшие за время первых двух периодов, представляется слишком затяжным, и мы решили не включать это в рамки нашей работы. Поэтому перейдем сразу к интересующему периоду.

В политическом плане Византийская империя представляла собой единственное государство в Европе и Передней Азии, аппарат власти которого уцелел в эпоху великого переселения народов. Византия была непосредственной преемницей Поздней Римской империи, но ее классовая структура претерпела в VII-XI вв. коренные изменения: из рабовладельческой державы Византия постепенно превратилась в феодальную. Однако такие позднеримские институты, как разветвленный аппарат центральной власти, налоговая система, правовая доктрина незыблемости императорского единодержавия, сохранилась в ней без принципиальных изменений, и это во многом обусловило своеобразие путей ее исторического развития⁹⁸.

Василевс – помазанник божий – обладал безграничной властью. Однако удержаться на престоле в Византии было нелегко. Самая неограниченная монархия европейского средневековья, императорская власть в Византии, оказывалась самой непрочной. За 1122 года существования империи в ней сменилось до 90 василевсов. Каждый правил в среднем не более 13 лет. Почти половина императоров была свергнута или уничтожена физически. Сами византийца задумывались над этим и не находили ответа. Никита Хониат с грустью замечал, что Ромейская держава подобна блуднице: «Кому не отдавалась!» p.274. Мечтали о троне многие, разглогольствуя при этом о незыблемости прав своего государя, если он был порфирородным (или багрянородным), и, напротив, о справедливости «перста божия», если узурпатр свергал порфирородного (или тот помыкал ромеями, «как неким отцовским наследием»)⁹⁹.

Эпитет «порфирородный», т.е. рожденный в Порфире, особом здании дворца, означал, что родители василевса занимали тогда императорский трон, и, следовательно, у «порфирородного» имелись права, которые если не юридически, то в силу обычая, давали ему ряд преимуществ перед «непорфирородным». Из 35 императоров IX-XII вв. едва ли треть носила этот гордый титул. Но если в XI в. Порфирородные составляли только пятую часть василевсов, то в XII в. – около половины, а с 1261 г. И до конца империи на престол всходили лишь двое непорфирородных¹⁰⁰.

Каждый император стремился окружить себя преданными людьми. Смена царствования, как правило, вела к резким переменам в ближайшем окружении трона. Можно было из низов вознестись на высшие ступени иерархической лестницы, можно было по мановению царской руки скатиться оттуда вниз. Социальная структура византийского общества эпохи феодализма отличалась, как принято теперь говорить, значительной «вертикальной подвижностью»¹⁰¹.

Религия и священнослужитель были постоянными спутниками ромея, сопровождавшими его от рождения до смерти. Однако, по мнению Литаврина, представляется верной мысль французского исследователя П.Лемерля о том, что современные историки нередко преувеличивают значение церкви в жизни византийцев. Глубина религиозного чувства далеко не всегда обуславливала горячую приверженность к церкви и постоянную готовность прибегать к ее услугам и помощи¹⁰².

Практически патриарх Константинополя назначался василевсом – иногда император сам предлагал церкви своего кандидата, иногда выбирал угодного из предложенных собранием митрополитов. Изредка дело решалось «божьим соизволением»: на алтарь св.Софии клали записки с именами нескольких (чаще трех) претендентов, а утром после молитв доверенный человек брал одну из записок, вскрывал ее и прочитывал имя новго патриарха¹⁰³.

Благосостояние служителей культа в империи в гораздо большей степени, чем на Западе, зависело от государственной власти, от даров и милостей императора. Поэтому церковь была здесь обычно послушным орудием политики василевсов. \стр.75\ Однако, несмотря на материальную и организационную слабость церкви в Византии, она не была просотым придатком государственного аппарата. Ее сила заключалась во влиянии на широкие народные массы. Церковь не раз апеллировала к низам, стремясь с их помощью защитить свои интересы, хотя отцы церкви считали предосудительной опору на низшие социальные слои. Если вмешательство масс в ход дела оказывалось выходным духовенству, оно объявлялось «божьим деянием», если же это вмешательство грозило церкви опасностью, его называли «бесчинством черни»¹⁰⁴.

Причины конфликтов между императорами и патриархами были вполне земными. Но взаимное недовольство обосновывалось, как правило, доводами, не имевшими ничего общего с существом конфликта. Однако по сравнению с IX-X вв. столкновения между патриархами и василевсами в Византии XI-XII вв. происходили значительно реже, а концу века патриархи окончательно перестали перечить императорам¹⁰⁵.

Несмотря на размолвки, о которых сказано выше, василевс и патриарх постоянно находились в тесном личном общении, и в главном – в стремлении сохранить существующий порядок вещей – церковь и государство были всегда едины. Но в этом деле роль церкви была тоньше и сложнее: церковь не могла позволить себе достижении цели любой ценой, как сплошь и рядом поступал светский глава государства. Оберегая свой авторитет, церковь в то же время оберегала и авторитет василевса¹⁰⁶.

Церковное осуждение, эпитимья, отлучение были могучим средством унижения человека и организации травли со стороны общества. В подобных случаях церковь выступала как сплоченная корпорация.

Анна Комнин сообщает, что Алексей I изгнал из столицы астрологов и шарлатанов, но этот же василевс, когда поползли тревожные слухи в связи с появлением кометы, поинтересовался мнением эпарха Василия, который сам оказался астрологом. Константин IX готов был объявить о «святости» покойной Зои, увидев на отсыревших покровах ее гробницы выросший гриб. При похоронах Исаака I Комнина в его могиле скопилась вода – одни сочли это знаком гнева господня за дела покойного, другие – признаком раскаяния усопшего. Ученейший аристократ Михаил Атталиат глубокомысленно отметил, что оба толкования «полезны»: одно вызывает страх перед богом, а другое питает надежду на его милосердие. Мало причастный к наукам Кекавмен высмеивал веру в вещие сны, а эрудированный Скилица слепо доверял им. Патриарх Никифор в IX в. Даже составил сонник, в котором дал толкование, так сказать, «типичных» сновидений¹⁰⁷.

К царскому отношению (в данном случае – к Алексею Порфирородному Комнину) имел место следующий случай предсказания: после смерти самодержца Мануила, одна женщина, жившая близ Пропонтиды, родила дитя мужеского пола, у которого все члены были чрезвычайно малы, а голова на плечах необыкновенно велика и огромна. Полагали, что это было предзнаменование многоначалия, от которого рождается безначалие. (Хониат, «Царствование Алексея Комнина», гл.1)¹⁰⁸ Тогда, по мнению хрониста, и исполнялось предзнаменование, которое случилось при конце жизни самодержца Мануила.