Глава 4

Текст на трех китах

В данной главе автор утверждает, что хороший текст держится на трех «китах». Скептик возразит: аналогично наши пращуры толковали по поводу Земли и оказались не правы. Но то были умозрительные заключения, а применительно к журналистике автор готов представить каждого «кита». Вот они -- факт, логика, образ.

Соберите как можно больше интересных фактов, расположите их в логической последовательности и вы получите хороший, профессиональный, материал. А если сумеете еще подать факты образно, то публикация выйдет блестящей.

То, что существует объективно

Последуем правилу великого Сократа и -- прежде, чем начинать разговор, -- определим исходные понятия.

Факт, согласно словарю иностранных слов, –

а) действительное, невымышленное происшествие, событие, явление;

б) твердо установленное знание;

в) действительность, реальность, то, что объективно существует.

Это следует запомнить твердо. Раз и навсегда.

В российской журналистике нередко за факт выдают информацию, прозвучавшую из уст выступающего. Но в таком случае фактом является лишь то, что «имярек такой-то сделал такое заявление».

Вот очень распространенный образец подмены фактов:

Петербург давно стал криминальной столицей России. Об этом говорили представители общественных объединений демократического направления и правозащитники, собравшиеся вчера на Невских берегах, чтобы обсудить проблему «Криминалитет – реальная угроза демократическим преобразованиям». В выступлениях приводились примеры громких заказных убийств, которые до сих пор не раскрыты и, видимо, так и перейдут в разряд «глухарей».

Информация о криминальном характере Петербурга подается как факт. На самом деле фактом является лишь то, что в городе собрались представители общественности обсудить проблемы роста преступности в стране. Еще один факт -- заявление выступающего (или нескольких) о том, что «Петербург стал криминальной столицей страны». Именно заявление – не более того. Поскольку «твердо установленное знание» (см. п. б) из приведенного определения) говорит о другом: число преступлений в пересчете на количество жителей в Питере меньше, чем в большинстве других городов-миллионников страны.

Когда подмена фактов делается преднамеренно, на заказ, чтобы манипулировать сознанием читателей в интересах определенных политиков, это одно. Но если журналист допускает такие ляпы неосознанно, то это признак непрофессионализма, который надо «выдавливать из себя по капле».

Обратимся к примеру, который уже приводился в главе 3. Лид, сообщающий о скором открытии океанариума: «Первый в России океанариум откроется в Петербурге в октябре 2005 года».

Подходит ли это сообщение под определение понятия «факт»? Не буду доказывать очевидное. Каждый без труда проанализирует фразу с позиций а), б) и в), определяющих, что такое факт, и обнаружит: а король-то голый. Нам с вами подсунули фразу-пустышку. Она не содержит факта.

А вот если построить фразу таким образом: «Первый в России океанариум откроется в Петербурге в октябре 2005 года – об этом сообщил вчера исполнительный директор ЗАО «РУБИН.», то она уже содержит факт. И фактом является следующее: один из руководителей крупнейшего в стране КБ по созданию атомных подлодок заявил о скором открытии океанариума. Факт в данном случае – заявление, но отнюдь не самое открытие.

Для наглядности приведу древнюю индийскую притчу, которая, на мой взгляд, очень точно показывает, как надо работать с фактом.

Жил в одной деревне старик, о котором шла молва шла, будто говорит он исключительно правду. И вот нашлись трое хитрецов, задумавших поймать старика на лжи. Раздобыли они вороную лошадь, выкрасили ей бок белой краской, и повел один из них эту лошадь мимо дома крестьянина. Повел так, что видно было животное только с окрашенного бока.

А следом двинулись двое других. Подходят они к старику и спрашивают:

-- Скажи, добрый человек, пытаемся мы нагнать своего приятеля, не проходил ли здесь недавно молодой человек с белой лошадью?

-- Да, -- молвил старик, -- прошел недавно один молодец, вел под уздцы лошадь. Но видел я ее лишь с одного бока. Он и вправду белый, а была ли вся лошадь белой, не знаю.

«Прежде всего нужны факты»

Если уподобить написание статьи строительству дома, то факты – это стройматериал: кирпич, доски. Нет добротного материала – никакие архитектурно-планировочные изыски не спасут. Вот почему, приступая к работе над статьей, важно собрать как можно больше фактов. Если речь идет о новостном событийном материале, задача упрощается: событие само по себе имеет фактуру, то есть содержит факты, которые и составляют новость. Но когда готовится репортаж, очерк, интервью, историко-краеведческий рассказ, приходится иной раз затратить большие усилия для сбора нужных и вместе с тем интересных фактов.

Приведу рассказ американского журналиста о том, как он готовил по заданию редакции материал о статуе Свободы. Сложность заключалась в том, что об этом памятнике-символе написаны тома. Сказать новое слово, кажется, уже невозможно. Проштудировав несколько десятков публикаций, репортер в унынии полез очередной раз на памятник. И тут на верхней смотровой площадке его осенило: а что будет, если у кого-то из стоящих здесь посетителей упадет на землю авторучка? Используя знания школьной физики, он вычислил: простая шариковая авторучка или зажигалка, летя с такой высоты, приобретают внизу скорость пули, выпущенной из современного ружья. То есть будет представлять смертельную угрозу для стоящих на земле. Ход мысли, замечу, типично американский, даже кавбойский: пуля, ружье, стрельба. Но в данном случае разумный. Отметить огромную скорость падающего предмета у поверхности Земли, значит ненавязчиво еще раз подчеркнуть высоту падения: вот какой огромный у нас, американцев, символ свободы. Под стать отечеству и нам самим. На этом и построил автор свой рассказ об известном памятнике.

Некоторые журналисты убеждены, что факт уже опубликованный в прессе и не опровергнутый можно смело использовать (со ссылкой на источник или без – это уже другой вопрос). Делать, как говорится, можно, но осторожно. Вот что выходит, если пренебрегать этой житейской мудростью.

Один мой коллега, -- который, к слову, за несколько лет работы в АПН так и не стал апээновцем: сильна оказалась вакцинация областной газеты – опубликовал статью о Викторе Конецком. Был такой весьма читаемый в 70-80-е годы прошлого столетия писатель. Сам из моряков, он рассказывал о буднях моряцкой жизни. Байки его буквально сочились добрым юмором.

И вдруг звонок к нам, в Северо-Западное отделение АПН. На проводе Конецкий. Явно не своим голосом, и уж точно не в своей писательской шутливой манере, рычит, богато сдабривая речь «морскими» вставками: «Вы что там, вашу греб-рать, ославили меня на весь Союз. Что за «ху-дожник» такой написал, будто я в Северном Ледовитом спасся, держась несколько часов в воде за перевернувшуюся шлюпку. Да мне теперь со всей страны друзья звонят, смеются: «Ну, ты, Витя, даешь – во льдах купаться. Тебе из Северного Ледовитого путь один -- в книгу Гиннеса.»

Оказывается, наш коллега, собирая факты биографии Конецкого, выкопал публикацию с описанием аварии на севере. Случай вроде бы яркий, необычный. Вот он и «заглотил» его, словно окушок блестящую мормышку. Хотя проверить такой факт можно легко, даже не обращаясь к «герою» материала. Достаточно посмотреть медицинский справочник либо проконсультироваться у моряков или медиков, чтоб узнать: в ледяной воде человек умирает уже через несколько минут от переохлаждения. Публикация с этим бредовым «фактом» в какой-то районной газете писателю на глаза не попалась, а материал в популярных тогда «Московских новостях» (они были изданием АПН) сразу привлек внимание. Получился скандал.

На самом деле сбор фактов по книгам и статьям перед тем как встретиться с собеседником – практика не только нормальная, но во многих случаях просто необходимая. Вопрос только в том, чтобы затем разумно распорядиться добытым материалом.

Однажды я получил задание от тех же «Московских новостей» сделать статью о творчестве композитора Андрея Петрова. Причем без всякого повода или привязки к какому-либо событию.

Начал я с библиотеки Дома журналистов, где в те времена (80-е годы прошлого столетия) собирали на основе публикаций отличные «досье» почти на каждого деятеля науки и культуры Ленинграда. Из прочитанного выходило, что в жизни и творчестве композитора не осталось ни одного «темного» пятна. Вся жизнь его была многообразными авторами разлинована и тщательно поделена на полосы творческих приливов и штилей. Работа над каждым произведением раскрывалась так, словно журналисты в обнимку с музой композитора хороводили над роялем в момент сочинительства. Мне стало ясно: добавить новое к уже написанному просто нечего.

Но вот что обратило внимание: уж больно решительно и точно выделяли журналисты периоды в творчестве композитора: тут взлет, там неудачи. Такая строгая «геометрия» настораживала: неужто сам артист увлечен (а, может быть, страдает) рефлексией? Или все это «догадки» пишущих? А если «догадки», то как их оценивает Андрей Павлович? Вот на этом я и построил беседу с композитором. Точнее с этого начал. Дальше, видимо, почувствовав, что перед ним корреспондент, который не собирается его жизнь, творчество, взгляды подгонять под уже готовые клише, он расслабился и беседа потекла свободно. Статья в итоге пошла в печать. Я получил возможность использовать уже известные факты жизни композитора, но в его оценке с позиций настоящего момента (пусть даже раньше он оценивал их иначе).

Впоследствии я не раз пользовался этим приемом: заводил разговор с героем своей будущей публикации о том, как он относится к уже напечатанным про него материалам (если, конечно, такие статьи были). Ничего обидного или пренебрежительного по отношению к собратьям по перу в этом нет. Большинство людей с трепетом душевным хранят вырезки из СМИ с любым упоминанием про себя-любимого. Но при этом убеждены, что автор публикации где-то не вполне точно передал смысл их слов, что-то самое главное сказал скороговоркой или не так расставил акценты. И с удовольствием выскажут все это вам, если вы проявите должный интерес.

Выгода от использования такого подхода к собеседнику двойная: вы устанавливаете психологический контакт, поскольку он престает в какой-то момент воспринимать вас как журналиста: вы для него становитесь союзником (пусть и немым) по критике творчества других журналистов. И второе – вы получаете новые факты и новую оценку фактов уже опубликованных до вас.

Чем лучше вы подготовитесь к беседе с «героем» материала, тем больше возможность получить интересную фактуру. Как «деньги -- к деньгам», так и «знания -- к знаниям», «факты -- к фактам». В любом случае всегда надо постараться найти никем не использованные прежде факты. Это один из основных принципов журналистики. Вот почему полной несуразицей звучит фраза из газетной статьи: «Малоизвестный, но все-таки факт: одним из скрытых моторов первой русской революции была региональная элита. (курсив мой – С. Н.)» Автор словно извиняется за то, использует малоизвестный факт. Хотя об общеизвестных вещах как раз и нет смысла писать.

Для меня поучительным стал случай из собственной практики в самом начале занятий журналистикой. Беседовал я с тогда еще молодым завкафедрой, талантливым биологом, Сергеем Ингевечтомовым (позже он стал деканом биофака Ленгосуниверситета). В конце встречи извинился за многочисленные вопросы-уточнения и посетовал, что говорить было трудно, поскольку в генетике ничего не смыслю: предмет этот ввели в школьную программу старших классов как раз на следующий год после того, как я получил аттестат. И тут Ингевечтомов, который до этого держался, как говорится, застегнутым на все пуговицы, оживился и вздохнул с явным облегчением. «То-то я вижу: у вас представление о генетике как у одного ученого прошлого века, который много лет отрезал крысам хвосты, будучи уверен, что, в результате «генетических изменений» родится поколение бесхвостых крыс,» -- весело объявил он.

Расстались мы по-доброму. Он рекомендовал мне пару популярных книг по генетике. А когда я принес ему на согласование статью, даже удивился, что смысл его слов и суть научной работы переданы верно. Но та первая наша встреча для меня стала наглядным подтверждением известной формулы: только дураки учатся на собственном опыте.

Этот случай хорошо иллюстрирует мысль, которую я постараюсь обосновать дальше. Надо ли журналисту самому глубоко разбираться в каждом вопросе или достаточно найти знающего собеседника и профессионально (то есть достоверно и увлекательно) изложить полученную информацию.

А теперь сформулирую основные правила сбора фактов:

• соберите как можно больше разнообразных сведений (фактов) о предмете, о котором собираетесь писать; используйте для этого все доступные источники информации, включая прессу;

• проверяйте любой факт, который вызвал у вас сомнение, особенно то, что опубликовано в прессе; лучший способ проверки – спросить у самого собеседника;

• в разговоре со специалистом не стесняйтесь задавать любой вопрос по теме: лучше проявить некомпетентность перед одним собеседником, чем перед тысячами читателей (специалист в своей сфере всегда обладает большими знаниями, чем журналист. Это по определению, поэтому выглядеть профаном перед ним – не самая страшная беда.));

• всегда принимайте в расчет, что специалист (это касается людей разных профессий) может в разговоре опустить какие-то любопытные детали, связанные с его работой. Они кажутся ему очевидными или вовсе не заслуживающими внимания. Но подчас какая-то из них может стать изюминкой в статье для массового читателя;

• перед встречей со специалистом постарайтесь предварительно собрать как можно больше фактов по предмету разговора. Не завидуйте лаврам старших коллег, которые рассуждают: «Чего я буду ломаться в библиотеке или интернете, приду, задам вопросы и мне все расскажут.» Это позиция человека, выработавшего свой жизненный ресурс или просто разгильдяя, которому до сей поры везло на нетребовательных или слабых редакторов.

Похоже, надо сгладить впечатление от этой – получившейся очень уж дидактико-мемуарной – главки. И вместе с тем, не лишне еще раз напомнить о важности темы. А потому приведу слова Марка Твена: «Прежде всего нужны факты, а уж потом их можно перевирать.»

Выбор всегда за вами

Зачастую из всего собранного материала (то есть фактуры) в дело идет одна треть. Поэтому пишущий всегда стоит перед проблемой отбора нужных фактов. А это очень болезненный процесс: надо добровольно отказаться от того, что добыто с немалым трудом. Как правило, автор – особенно это касается начинающих – хочет втиснуть в свой материал все факты. Все они кажутся нужными и важными. Как в таком случае быть?

По собственному опыту могу предложить такую схему работы:

• составьте на бумаге перечень всех собранных фактов;

• разделите его на две части: самые существенные факты, без которых статью просто нельзя написать. Их окажется немного. Остальные – их большинство – раскрывают нюансы, детали происходящего. Именно они делают ваш материал достоверным, понятным и убедительным;

• затем рассмотрите эту вторую часть списка, включив механизм регулируемого раздвоения сознания, о котором я писал в главе 2. Иными словами, посмотрите на факты глазами читателя, который еще не обладает всей полнотой информации по данной теме, которая есть у вас. Что привлекло, удивило больше всего? Не сомневайтесь, именно эти факты будут интересны реальному читателю. Значит, их и берите в работу. Расцвечивайте ими материал, вставляйте в те места, к которым надо привлечь особое внимание.

Все остальное безжалостно выбрасывайте. Обилие фактов, пусть даже сами по себе они любопытны, затрудняет восприятие материала в целом.

Должно сметь свое суждение иметь?

Говоря о работе с фактами, нельзя обойти стороной два важных для начинающего журналиста вопроса: надо ли специализироваться в определенной тематике и стоит ли давать свою оценку приводимым фактам?

На каждый из этих вопрос существуют два диаметрально противоположных ответа. И спорить, какой подход верен, бессмысленно. Оба имеют право на жизнь. Все определяют отчасти личные пристрастия пишущего, но в большей степени -- правила, принятые в конкретном издании. (Речь идет об изданиях общественно-политической направленности. Бесспорно, в специализированных СМИ должны работать журналисты, глубоко разбирающиеся в конкретной тематике. А иной раз даже лучше – специалисты, научившиеся писать.)

Сторонник каждого подхода приведет свои аргументы и будет по-своему прав.

Довод: Журналист, специализирующийся на определенной тематике лучше ориентируется в проблеме, имеет досье. Ему легче написать короткую информацию, а его проблемный или аналитический материал будет глубже и содержательней.

Контр довод: Универсальный журналист смотрит на новую для него тему свежим взглядом, он по-новому может увидеть и написать о том, что для его коллеги уже стало обыденным. А что касается глубины анализа, то широта подхода и знание смежных тем дает большое преимущество.

Что касается моих личных взглядов на этот вопрос, то я стою на позициях универсального журналиста. Хотя сразу оговорюсь, это подход характерный скорее для западных СМИ (и то далеко не повсеместно). Как все собкорры АПН я учился быть именно универсальным журналистом. Собственно, у нас и выбора не было, поскольку деление Агентства на структурные единицы шло по географическому признаку (например, Главная редакция стран Азии, главная редакция Западной Европы, Главная редакция Северной Америки), в то время как редакция любой газеты имеет тематические отделы (информации, социальной политики, культуры, политики, экономики, спорта). Хотя и в отечественных газетах была, а в некоторых еще осталась, возможность работать универсальным журналистом – там, где сохранился институт спецкорров.

Деление журналистов на «универсальных» и «тематических» тесно связано с подходом к работе с материалом и к его подаче. Универсальный журналист видит свою задачу в том, чтобы найти необходимого носителя информации, задать ему нужные вопросы и, получив максимум информации, донести ее до читателя в достоверном виде и привлекательной форме. Он – лишь передаточное звено между своим собеседником и своим читателем. Иллюстрацией этого служит описанный случай из моей практики: когда я делал материал об исследованиях по генетике на биофаке Ленгосуниверситета.

Тематический журналист имеет большую склонность оценивать факты, подавать их через призму собственных знаний и представлений. И это понятно: накопленный багаж знаний по теме должен «работать». Данный подход формируется скорее даже на подсознательном уровне -- по известной аналогии: если на стене висит ружье, оно должно выстрелить. Но я не зря отметил «имеет большую склонность». На самом деле и тематический журналист вполне может излагать материал нейтрально.

Таким образом, мы с вами подошли к дилемме: «нейтральная» журналистика или оценочная? Я осознанно ставлю кавычки, потому что нейтральной журналистики в абсолютном смысле быть не может. Журналист, как любой человек, любую информацию оценивает. И порой даже неосознанно вкладывает свое понимание в излагаемые события путем отбора нужных фактов, определенной очередности подачи фактов, построения фраз, цитирования. Вопрос в том, чтобы это осознавать и ставить интересы читателя выше эгоистического желания проявить собственное «я». Опираясь на метод «контролируемого раздвоения личности», можно добиться того, что описываемое событие будет подано максимально беспристрастно.

Итак, – хотя и с определенной долей условности – можно говорить о нейтральном и оценочном подходах к написанию статей. Первый более характерен для западной журналистики. Второй – неистребимое свойство отечественной.

Практика показывает: оценочный подход ведет к многословию, к самолюбованию, когда автор вдруг абсолютно не к месту начинает рассказывать, как он собирал материал, какие трудности при этом испытал и что думал по данному поводу. Очень мило, с непосредственным детским эгоизмом звучит начало статьи: «Вообще-то я люблю джаз. Но посмотреть конкурс эстрадной песни «Евровидение» раз в год, тем более, что там можно поболеть за наших, я тоже не прочь». Дает такой лид информацию по сути статьи (а речь о том, почему проиграла конкурсантка от России)? Никакой информации. Есть здесь некий камертон, эмоциональный настрой, который готовит к восприятию последующей информации? И этого нет. Есть интрига, втягивающая в дальнейшее чтение? Тоже отсутствует. Выброси этот начальный абзац, и содержание статьи не изменится.

В данной публикации то же самое можно сказать и о втором абзаце: «Про то, что в Стамбул едет некая Юлия Савичева, победительница «Фабрики звезд-2», я знала давно. Следить за творчеством 17-летней девушки я не следила, лишь несколько раз по какой-то радиостанции слышала Юлин «хит». Кстати, песенка не произвела на меня никакого впечатления.» Лишь самое начало этого абзаца дает информацию по существу (кто исполнительница, откуда она и сколько ей лет). Большая часть текста – тоже исключительно про ощущения автора. А ведь первые два абзаца в приведенном примере составляют 10 процентов всей статьи.

Все это допустимо в очерках в толстом журнале, но не на газетной полосе.

Подчеркну, что и данное утверждение нельзя абсолютизировать. Есть случаи, когда даже в коротком материале нужно обозначить присутствие автора и передать собственные ощущения от происходящего. Этого, в частности, требует репортаж или постоянная колонка. Правда, как считают некоторые, постоянная колонка в газете – все равно что регулярный стул по заказу. Но раз уж есть колонки – есть и своеобразный жанр, где все построено на личном восприятии пишущего.

В целом же в западной журналистике доминирует принцип беспристрастной и даже нарочито отстраненной подачи материала. Именно такой подход я настоятельно рекомендую вырабатывать всем, кто только еще входит в журналистику.

Когда, после разгрома АПН, я перешел работать спецкорром в одну из ведущих петербургских газет, мне не раз приходилось слышать: «У тебя не поймешь, а сам-то ты, как относишься к тому, что описываешь?» Судя по тону, это ставилось мне в минус. Хотя я считаю именно такой принцип подачи информации плюсом. В самом деле, кого интересует лично мое мнение и кто я такой, чтобы использовать печатную площадь, за которую плачу не я, как трибуну для изложения собственных мыслей? Когда оппоненты, стоявшие на принципах отечественной журналистики, донимали пожеланиями высказать свою точку зрения, я отвечал известной фразой классика: «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь.»

Эти слова в школьной программе подают как несомненный образец самоуничижения и бесправного положения мелкого чиновника. Но посмотрим на грибоедовский текст с иной стороны. Во-первых, Молчалин не просто мелкий чиновник, он еще и очень молод. Во-вторых, не стоит так буквально понимать слово «иметь». Иметь-то свое суждение имеет каждый, даже помимо своей воли (без суждения, оценки человек не может ориентироваться в мире – это закон биологического выживания). Скорее, герой пьесы речь ведет о том, что «не должно сметь» высказывать свое суждение. И действительно, всегда ли надо спешить обнародовать личное мнение? Для начала следует, как минимум, набраться знаний, опыта. А потом еще научиться эти знания использовать.

Иначе выходит: читателю -- горе от ума некоторых журналистов.

У одного из русских классиков есть фраза: «Он говорил с искренней страстью дурно воспитанного человека». Так вот, хорошо воспитанный человек-журналист пишет беспристрастно: отстраненно излагает события, освещая их с разных сторон, приводит разные факты. Словом, дает читателю возможность самому делать вывод. Для журналиста это не только признак воспитанности, это еще и признак профессионализма.

Логика статьи – то же, что планировка здания

Если продолжить сравнение подготовки статьи со строительством дома, то логика для журналиста то же, что планировка здания для строителя. Мне абсолютно непонятно, когда слышу от коллег: «Садясь за компьютер еще не знаю, что буду писать. Это уже придет в процессе.» Возможно, подобное и могут позволить себе очень творческие люди. Но профессиональная журналистика имеет строго рациональную основу. И рациональный подход требует, прежде всего, составить план. Замечу попутно, что даже Александр Сергеевич Пушкин, начинал работать над крупными произведениями с составления плана.

Наступит время, когда план небольшой публикации вы с легкостью сумеете удержать в голове. Но в самом начале журналистского пути не ленитесь записывать очередность того, что надо положить на бумагу. Даже если речь идет о короткой информации в две тысячи знаков.

Составив перечень всех нужных фактов (о чем я говорил раньше) и сделав план статьи, надо обдумать, какими словами и выражениями воплотить задуманное. Иногда на это уходит час-другой. Иногда дни. Если вы действительно озабочены тем, чтобы сделать хороший материал, будьте уверены: ваш личный компьютер, запрятанный природой в черепную коробку, начнет работать без передышки. Вы можете ехать в транспорте, мыть посуду, бежать трусцой для укрепления здоровья или гладить рубашку, а мозг будет работать. Главное – задать ему верную программу в виде набора фактов и логической матрицы. Знаменитый ученый, директор Института мозга, Н. П. Бехтерева на вопрос моей коллеги, когда она успевает заниматься и домом, и наукой, ответила: «Надо учиться думать, моя посуду.» Очерк о ней в апээновских изданиях так и вышел с заголовком «Учиться думать, моя посуду».

Лишь когда в голове сложились фразы, и вы точно знаете, что и как хотите донести до читателя, целесообразно сесть к компьютеру и записать весь материал. Подчеркиваю, не писать, а именно записать готовый текст. Он может затем потребовать большой правки, не исключено, вы его напрочь перепишете. Но это уже саморедактирование.

Итак, сформулирую основные правила, которые надо иметь в виду, составляя план статьи, то есть, вырабатывая логику изложения.

Правило 1. Следуйте принципу перевернутой пирамиды, о котором я упоминал в разговоре про лид: начинайте с самых существенных фактов. Логика изложения не означает перечисление фактов в хронологической последовательности.

Правило 2. Выстраивайте материал так, чтобы избежать повторов. Один факт надо «отработать» и при дальнейшем изложении к нему не возвращаться. Замечу, начинающему журналисту это дается порой не сразу и при саморедактировании надо очень внимательно отслеживать повторы.

Правило 3. Приберегите напоследок яркий факт. Сказанное последним, лучше запоминается. А, кроме того, помогает закрепить в сознании и основной текст. Так, небольшая рюмка коньяка после обеда, по заверениям гурманов, не только сама по себе является приятным завершением трапезы, она еще способствует усвоению всего съеденного.

Правило 4. Определите, прямую речь какого специалиста и когда потребуется ввести в текст, а где достаточно просто сослаться на мнение. Количество имен, на которые вы ссылаетесь, не должно превышать 3-х на текст объемом 4,5 тысячи знаков. Иначе читателю трудно уследить, кто и что говорит.

Правило 5. Точно выберите место, где целесообразно сообщить о предыстории вопроса (если это требуется по ходу изложения материала). Но в любом случае исторический экскурс в новостной публикации не должен превышать трети объема всего материала. Иначе складывается впечатление, что у автора не достаточно информации о сегодняшнем событии и он пытается заполнить газетную площадь, приводя факты из прошлого.

Но здесь мы уже подошли к вопросу структуры статьи. А об этом поговорим в следующей главе.

В заключение этого раздела приведу пример, что получается, когда автор нарушает логику изложения. Вот как выглядит начало (по сути дела лид) статьи, вынесенное на первую полосу одной общероссийской газеты. Оцените текст с учетом только что сказанного.

В среду депутаты Госдумы сразу в двух чтениях приняли ряд антитеррористических поправок в действующее законодательство. За прошедшие недели они обсуждались журналистами и юристами – на открытых площадках, чиновниками и депутатами – ночами в прокуренных кабинетах. Причины две: законопроект дает президенту право использовать спецназ для нанесения удара по террористам за границами России в обход Совета Федерации и возвращает в Уголовный кодекс конфискацию имущества как дополнительную меру наказания.

Первая фраза абсолютно уместна: она динамичная и информативная. А уже вторая вызывает вопросы. Так ли важно в самом начале сообщить, что поправки долго обсуждались? Это уже история, и дать ее лучше в середине статьи.

Если автор многозначительно подчеркивает ночные бдения чиновников и депутатов, значит, в этом есть какая-то интрига? Совещались по ночам с целью конспирации? Если «да», то от кого прятались? Это в статье не раскрывается.

Третья фраза и вовсе непонятна: к чему относятся слова «причины две»? Они, эти две причины, подтолкнули депутатов Госдумы сразу в двух чтениях принять поправки? Или две указанные причины вызвали бурное обсуждение поправок?

Полное отсутствие логики изложения вызвало массу вопросов в первых же трех предложениях – в лиде статьи.

Такая сложная «простейшая форма» образности

Сразу уточню, что собой представляет последний член триады «факт-логика-образ».

Это не «образ» в его философском понимании -- как результат и идеальная форма отражения объекта в сознании человека. И не «художественный образ» -- как присущая искусству форма воспроизведения, истолкования и освоения жизни путем создания эстетически воздействующих объектов.

Я имею в виду «всего лишь» образность речи. А если еще конкретнее – ее простейшую форму: сравнение.

Лингвисты убеждены: сравнение, будучи простейшим, есть, вместе с тем, одно из наиболее сильных средств изобразительности, наглядности. Почти всякое образное выражение можно свести к сравнению. Возьмем примеры из справочника «Русский язык» (М., «Айрис пресс», 2004, с. 503): «золото листьев – листья желтые, как золото; дремлет камыш – камыш недвижим, как будто он дремлет.»

В журналистском тексте образность речи выполняет три функции:

1. придает живость материалу, формирует определенный эмоциональный импульс, который помогает привлечь внимание, облегчает восприятие текста в целом;

2. позволяет обойтись меньшим количеством слов при сохранении информационной насыщенности текста. Образная речь всегда более емкая. На этом принципе строятся афоризмы;

3. «вносит иногда удивительную ясность в самые сложные вещи», как писал К. Паустовский. Более того, при подготовке статей на научно-технические темы без образности иногда просто не обойтись. Она в таком случае выступает как своеобычный язык (не зря говорят: «язык образов»), позволяющий доступно растолковать научные термины.

Рассмотрим, как «работают» первые две функции образного языка.

Для меня ярким примером образности является фраза из романа «Над пропастью во ржи» американского писателя Сэллинджера: «Танцевать с ней было все равно, что таскать статую Свободы по залу». Можно было б на полстраницы расписать, как неуклюже она танцевала: сбивалась с такта, путалась в собственных ногах, наступала на башмаки партнера, гирей зависала у него на руке. Но все это банально и многословно. Да и попросту не стоит того, чтобы отвлекаться на мелкую деталь. А вот одной образной фразой, одним мазком, дана точная картинка происходящего.

Это пример из литературы. Но на Западе образность – непременный атрибут журналистики. «Отношение среднего жителя России к олигархам примерно сравнимо с отношением вообще среднего человека к любому, небрежно прикуривающему сигару от стодолларовой банкноты перед окнами приюта для беспризорных», -- пишет корреспондент «Гардиан». Тут и образность, и обобщение («вообще средний человек»). Главное – все предельно ясно. Если же расписывать «отношение к олигархам» в обычных терминах, то затертые слова (а другие здесь вряд ли подберешь) до сознания, скорее всего, не дойдут. Либо можно впасть в патетику, что всегда выглядит малоубедительным.

«Силой взрывной волны автобус был вскрыт в одно мгновение, словно консервная банка». Так английский журналист описывает взрыв в автобусе 7 июля 2005 года (тогда в результате четырех взрывов террористов-смертников – три в лондонском метро и один в автобусе – погибло 52 человека). Оставим в стороне нравственный вопрос: хорошо ли сравнивать автобус, заполненный людьми, среди которых были жертвы, с консервной банкой? У протестантов своя мораль. Нам важно уяснить: даже, когда трагическое событие уже в силу своей неординарности гарантирует интерес к любой публикации на данную тему, автор все равно старается подать материал как можно ярче.

В отечественной прессе образность явно не в почете. Лишь изредка ее можно встретить на страницах «желтых» и «желтоватых» изданий. Возможно, авторам таких публикаций более свойственна раскованность, а, может быть, они подсознательно ощущают убогое однообразие своих опусов и стремятся хоть как-то их украсить.

Вот пример такой попытки:

Ловить Валерию в Москве – все равно, что отправляться на поиски снежного человека в Сибирь: увидеть следы еще можно, но сам объект все время ускользает.

Что же до «серьезных» газет, то из сотен, просмотренных за три, года я нашел лишь несколько примеров:

Иран, который заинтересован в развитии атомной энергетики и в доступе к ядерным технологиям, меняет позицию чаще, чем портится погода на море.

Отмена цензуры кажется чем-то вроде сухого закона, тоже неизменно губительного для российской государственности.

Две следующие фразы – из статьи об Аркадии Вольсоком, президенте Российского союза промышленников и предпринимателей. (В скобках поставлены запятые, отсутствующие в печатном оригинале, но необходимые по правилам русского языка.)

В контексте разговора, шедшего не о цинизме и приспособленчестве, а об умении не застревать в минувшем времени, как в вязкой уездной луже, эти слова Аркадия Ивановича выглядели большой похвалой.

Вольский на протяжении всей жизни, если выражаться компьютерным языком, делал «upgrade» самого себя, позволивший помощнику мастера на ЗИЛе стать(,) в конце концов(,) тяжеловесом, которому внимали политики, владельцы корпораций и миллиардных состояний.

Наверное, образ с применением специального компьютерного термина не есть высшее достижение. Но здесь автор хотя бы старается сделать свою речь яркой и нестандартной.

Великолепным примером образного языка является творчество современного писателя Юрия Полякова. Особенно ярко это проявляется в его романе «Козленок в молоке»:

-- Жизнь постепенно начала наполняться смыслом, думы обретать внятность, а литературные образы тесниться в голове, как гости в лифте;

-- Мыслительный процесс очень напоминал движения человека, который, страдая болезнью Паркинсона, пытается вдеть нитку в игольное ушко;

-- И я сразу представляю себе, как Неонилин работает – выжимает из двух оставшихся при исполнении извилин верлибрятину (от слова «верлибр» – С. Н.), точно мыльную воду из перекрученного белья;

-- Он заказал ей мороженое и стал читать, громко завывая, стихи, а она смотрела на него с тем слепым обожанием, с которым смотрела бы, наверное, меломанка на свинью, запевшую голосом Паваротти;

-- Один из мужчин был мой давний знакомый Любин-Любченко, одетый, как всегда, в старенький кургузый костюмчик с галстуком необязательного цвета – такие обычно повязывают безымянным покойникам, когда хоронят их за казенный счет;

-- Я налил себе совершенно автоматически, так вохровец (военизированная охрана – С. Н.), даже будучи на пенсии, в задумчивости делает движение, точно передергивает затвор винтовки.

Очень рекомендую не пожалеть время и почитать этого прекрасного прозаика. Мягкий юмор, хороший русский язык, образная речь, в основе которой совершенно непредсказуемые, но всегда точные сравнения. Кстати, у него есть и публицистика, и он, к тому же, является главным редактором «Литературной газеты».

А вот как проявляется образность речи в статье на научную тему: об открытии в области химии, за которое авторы получили Нобелевскую премию 2005 года.

МОЛЕКУЛЯРНЫЕ ТАНЦЫ УДОСТОИЛИСЬ НОБЕЛЕВСКОЙ ПРЕМИИ

Нобелевскую премию по химии 2005 года получили два американца и француз за исследования реакций метасинтеза (перестановки), позволяющие снизить негативное давление на окружающую среду.

(Опустив первый абзац, где перечисляются места работы и возраст ученых, полностью приведу весь остальной текст.)

Реакция метасинтеза – одна из важнейших в органической химии, которая представляет собой, как известно, химию элемента углерода. Этот элемент является основой жизни на Земле, обладая способностью образовывать цепочки и таким образом создавая скелет всех органических молекул. К этому скелету “прицеплены” атомы и других элементов – кислорода, водорода, азота и т. д. Атомы углерода связаны между собой одинарными, двойными или тройными связями.

Из этимологии самого слова “метасинтез” (перестановка) следует , что в данной реакции происходит разрыв, например, двойной связи между атомами углерода, и некоторая группа атомов занимает другое место в молекуле. В своем пресс-релизе Шведская академия наук уподобляет этот процесс танцу, в котором танцующая пара меняет своих партнеров. Как и в танце, такой процесс требует вмешательства третьих лиц, которым в данном случае являются катализаторы – ускорители реакций.

Метасинтез широко используется в химической промышленности, особенно при производстве фармацефтических препаратов и полимеров. Благодаря исследованиям лауреатов Нобелевской премии, эти процессы становятся более эффективными, уменьшается количество вредных отходов, не требуется использование высоких температур, давления и опасных для окружающей среды реагентов.

Бесспорно верный подход – с помощью образа объяснить сложную реакцию метасинтеза. Беда только в том, что журналист по-детски доверился Шведской академии наук. Кто наблюдал множество танцующих пар, особенно сверху, мог заметить, что ощущение от их движения такое же, как от броуновского (то есть хаотичного) движения частиц в учебном фильме по физике. А потому сравнение с танцующими парами, которые меняются партнерами, не точно. В реакции метасинтеза основная структура молекулы из атомов углерода, остается неизменной. Меняются местами (под воздействием катализатора) лишь группы атомов, соединенных с углеродным скелетом. Поэтому, взяв за основу образ танца, происходящее было бы правильнее описать так:

Суть реакции метасинтеза – перестановка отдельных групп атомов при сохранении основной углеродной цепочки, скелета, молекулы. Это напоминает танец-игру -- хоровод. Танцор в центре поочередно выхватывает разных партнерш, возвращая их каждый раз на другое место. В итоге хоровод сохраняется, но многие девушки, меняются местами. А зачинщик -- по-прежнему в центре. В химической реакции – это катализатор, ускоряющий процесс, но в конце остающийся неизменным.

Предложенный абзац имеет 458 знаков, абзац авторского текста – 468 знаков. То есть данный вариант не больше по объему, но более точно описывает суть реакции.

Попутно замечу относительно заголовка. Явная попытка – уже самого автора -- привнести образность. Но, надо понимать, все-таки не сами танцы удостоены Нобелевской премии. А те, кто создал хореографию новых танцев. Поэтому логичнее было бы видеть заголовок в одном из следующих вариантов:

ТАНЦМЕЙСТЕРЫ МОЛЕКУЛЯРНОГО ХОРОВОДА ПОЛУЧИЛИ НОБЕЛЕВСКУЮ ПРЕМИЮ (64 зн.)

НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ – ТАНЦМЕЙСТЕРАМ МОЛЕКУЛЯРНОГО ХОРОВОДА (57 зн.)

ХОРЕОГРАФЫ МОЛЕКУЛЯРНЫХ ТАНЦЕВ ПОЛУЧИЛИ НОБЕЛЕВСКУЮ ПРЕМИЮ (58 зн.)

Все предложенные варианты имеют большее количество знаков (в авторском заголовке – 49 зн.). Но они точнее по смыслу.

И что самое поразительное, увлекшись образностью, автор забыл разъяснить, в чем же суть открытия нобелевских лауреатов? За счет чего можно все-таки «снизить негативное давление на окружающую среду»? (Про «негативное давление» см. в главе № 7 «Простые средства от блох»).

Итак, начав за здравие (порадовавшись материалу с использованием образности), вынужден закончить «про упокой». Похоже, автор просто не точно перевел или переписал уже переведенный пресс-релиз Шведской академии наук. А когда дело дошло до собственного заголовка, то сразу -- осечка. Не говоря уже об отсутствии описания самого открытия.

Наверное, самый хитроумный из начинающих журналистов возразит: а зачем осваивать образность речи, ведь отечественная наука умирает и материалов на научно-технические темы почти нет в газетах? Конечно, в наше время что немцу или американцу здорово, то и русскому журналисту приятно: кончается в стране наука и Бог с ней. Но вдруг слухи о ее смерти сильно преувеличены и материалы на данную тему будут скоро востребованы? Поэтому лучше осваивать образную речь. Тем более, она широко используется в качественной журналистике любого жанра и в статьях на любые темы.

Не хочу, чтоб сложилось впечатление, будто автор исключительный брюзга, а образность речи российским акулам пера так же не по зубам, как морской еж барракуде.

На самом деле, вся наша народная культура, классическая литература построены на образности. Образное мышление, если угодно, у нас в крови. И это отчетливо проявляется в заголовках статей – сплошь и рядом ярких, образных, о чем пойдет речь дальше. А в самих текстах этого нет, возможно, по той причине, что образность подачи материала никогда не была требованием отечественной журналистики. В советское время ее заменяло обильное цитирование классиков марксизма и членов политбюро. Нынче – раскованность без границ. А образность мышления требует самовоспитания.

Оплодотворяйте свой ум

Иногда задают вопрос, можно ли освоить образность или это дар Божий, как абсолютный слух? Абсолютный слух действительно дар Божий. Но далеко не каждый, наделенный им, становится великим или даже обыкновенным музыкантом. А вот выучиться (до определенного уровня) играть на музыкальном инструменте и петь, не обладая особыми природными данными, можно. Главное заниматься методично и целенаправленно.

То же самое можно сказать про умение излагать мысли ярко, образно. Для этого надо знакомиться с имеющимися образцами. Не сочтите за труд каждый вечер прочитывать одну--две страницы книги афоризмов. Благо недостатка сегодня в такой литературе нет. В основе афористичности лежит образность. Чтение чужих мыслей развивает собственный ум. Подобно тому, как регулярные тренировки с «железом», делают мышцы железными.

В подтверждение своих слов приведу высказывание немецкого философа и литературоведа Иоганна Гердера (конец XVIII в.), отстаивавшего первичность языка по отношению к разуму: «Знакомство с мыслями светлых умов составляет превосходное упражнение: оно оплодотворяет ум и изощряет мысль.»

Великолепно «оплодотворяют ум» -- с целью развития образного мышления -- книги французов Жана Лабрюйера, Мишеля Монтеня, Ларош Фуко, стихи азербайджанского поэта Мирзы Шафи, рубайи Омара Хайяма, произведения Шекспира. Разумеется, этому служит едва ли не вся мировая литература. Я привел лишь тех авторов, чьи произведения буквально пропитаны афористичностью, образностью.

Готовясь писать серьезный материал (в смысле объема и значимости), я всегда просматриваю сборники афоризмов и свои выписки различных изречений, которые нахожу в разных источниках. Это помогает сконцентрировать мысли, еще отчетливей представить то, о чем собираешься писать, использование пусть даже чужих образов (со ссылкой на автора) сделает статью ярче.

Однажды молодой коллега, увидев у меня на полке множество сборников афоризмов, не без едкости заметил: «А, так вот откуда вы черпаете…». Именно оттуда – из умных книг умных людей. И я этого не скрываю. Более того, призываю других пользоваться такими же источниками. Согласитесь, дико представить, как один физик другому с усмешкой говорит: «Так вы еще и труды Нильса Бора и Эйнштейна читаете, небось, и Ландау листаете.» Но знакомство с творчеством афористов почему-то вызвало странную реакцию. Если этому не учат на факультете журналистики, вовсе не значит, будто делать этого не надо. «Таково мое мнение и я его разделяю», как сказал бы в подобном случае мастер точного слова Марк Твен.

И, пожалуй, последнее замечание по поводу образной речи. При всей универсальности, она может иметь иногда национальный окрас. Это надо помнить, если вы хотите, чтобы ваш текст понимали. Такие случаи встречаются, хотя и не часто.

Особенно это касается поговорок. Они построены на образности мышления и имеют национальные корни. Так, русский скажет «в каждой избушке свои погремушки», англичанин -- «у каждого свой скелет в шкафу». Не будучи знатоком этнографии, предположу, что русская поговорка пошла от древнеславянского обычая делать оберег в виде плетеного из бересты кубика с горошиной внутри – погремушки, -- дабы отгонять нечисть. А английская – наверняка имеет корни в кельтских преданиях. Недаром англичане при всем их практицизме так склонны к столоверчению с вызовом духов и к мистике с ее обязательным атрибутом -- приведениями. Для русского же сознания «скелет в шкафу» -- образ мало приятный.

Но как раз скелету и посвящена следующая глава. В смысле скелету-структуре публикации.