73. Проигранная ставка

Одна ошибка иногда влечет за собой длинный ряд последствий. Ссора с Византией из‑за грабительского похода на Корсунь в 989 г. повлекла, кроме тяжелой войны с печенегами, уже упомянутый выше контакт с Болгарией, так как молодой Русской церкви надо было получать книги, иконы, поучения и разъяснения от квалифицированных богословов. Таких ученых теологов не было в Х в. не только в Польше, Чехии и Венгрии, но и в Германии и Италии, ибо Римская церковь переживала очередной кризис. А в Болгарии духовенство было очень ученое, даже слишком ученое. Манихейская и маркионитская пропаганда не могла не задеть тех, кто был с нею рядом. Для того чтобы спорить с манихеями, надо было знать их учение, а оно завлекало своей безукоризненной логикой. И ведь не всякий богослов столь гениален, чтобы найти опровержение весьма талантливой аргументации. Поэтому контакт с Болгарией таил для Руси немалую опасность.

С другой стороны, царь Самуил жестоко опустошал Грецию и Фракию, а император Василий, оправившись от первых неудач, затем своей беспощадностью заслужил прозвище Болгаробойца. В 1001 г. он начал планомерное наступление, ослепляя захваченных в плен болгар. Любопытно, что православное духовенство Болгарии при осаде крепости Видина помогло не Самуилу, а Василию. Наконец болгары потерпели тяжелое поражение. Царь Самуил умер от нервного шока 6 октября 1014 г. Его сын Гавриил‑Радомир погиб от рук заговорщиков, а новый правитель был убит в 1018 г., после чего Болгария капитулировала.

Гибель союзника не могла не отразиться на положении Руси. Для киевлян стало очевидно, что союз с Византией, т.е. традиция Ольги, гораздо перспективнее поисков друзей на Западе. В столице нарастало разочарование правительством.

Еще сложнее были проблемы управления языческой страной при помощи христианского административного аппарата. В Ростово‑Суздальской земле вели агитацию волхвы, которые в отличие от жрецов Перуна пользовались популярностью в народе. В Новгороде князь Ярослав Владимирович, сын Рогнеды, ссорился с горожанами, защищая свою варяжскую дружину от ярости новгородцев, раздраженных буйством варягов. Текла кровь ««Эти и последующие события подробно описаны многими авторами истории Древней Руси, и повторять их изложение здесь нет необходимости. Для нас важен только аспект борьбы исповеданий, отразившийся в последовательности событий и просматриваемый при большом обобщении »».

Однако князь Ярослав даже в этих стесненных обстоятельствах порвал с отцом, ибо, будучи обязан отсылать в Киев 2/3 собираемой дани, оставил всю ее себе. Это вызвало конфликт. Владимир в 1015 г. собрал войско для похода на Новгород.

Старший сын Владимира — Святополк ««Строго говоря, первым сыном Владимира был Вышеслав. Но о нем в истории не осталось никаких упоминаний »», сын греческой монахини, взятой в плен Святославом. Он был нелюбим отцом и искал утешения в дружбе с епископом Рейнберном Колобережским ««См.: Приселков М.Д. Указ.соч. С.55— 56 »», приехавшим из Польши вместе с сестрой короля Болеслава I, невестой, а потом женой Святополка. Хотя время церковного раскола еще не настало, но Владимир посадил сына под арест, а епископа — в тюрьму, где тот умер ««См.: ПВЛ. Ч. II. С. 364 »».

Любимым сыном Владимира был Борис, старший брат Глеба— юноши, сидевшего в пограничном Муроме. Борису старый князь доверил командование войском, собранным в 1015 г. против печенегов. Всего у Владимира было 12 сыновей, но остальных мы описывать не будем ««Перечень сыновей Владимира не во всех летописях одинаков (см.: ПВЛ Ч.II. С. 325), и есть нерешенные проблемы генеалогии, для нашего исследования не имеющие значения. Ограничимся списком из статьи 988 г. От Рогнеды: Изяслав — родоначальник полоцких князей, Мстислав (умер в 1036 г.), Ярослав Мудрый (умер в 1054 г.), Всеволод (о нем ниже). От греческой монахини, вдовы Ярополка, — Святополк Окаяннный, «сын двух отцов» (умер в 1019 г.). от чехини — Вышеслав, а от другой — Святослав Древлянский (умер в 1015 г.) и Мстислав. От болгарки ‑Борис и Глеб. К ним добавлены: несчастный Судислав, захваченный Ярославом во Пскове в 1036 г. и просидевший в порубе (тюрьме) до 1059 г., и Позвизд, по недостоверным сведениям живший на Волыни (см.: ПВЛ. Ч. II. С. 343). Всеволод, первый в русской истории эмигрант, в 90‑е годы Х в. бежал в Швецию и погиб там в 995 г. Кроме того, у Владимира были две дочери от Рогнеды — Предслава и Мария Доброгнева (жена польского короля Казимира). Но из всего столь многочисленного потомства уцелели только дети Изяслава Полоцкого и Ярослава Мудрого »», за исключением Мстислава Тьмутараканского, о коем пойдет речь особо.

Три названных здесь князя являлись выразителями трех сложившихся на Руси направлений: языческой реакции — Ярослав, западничества — Святополк и болгарофильства — Борис. Видимо, было и грекофильское направление — былые сторонники преданного Ярополка, вождь коих — убежал к печенегам. Эти помалкивали, ибо князь был грозен. Но 15 июня 1015 г. Владимир внезапно умер. И все, что было зажато в его твердой руке, пришло в движение.

Выяснилось, что за четверть века спокойной жизни (ибо печенежская война сводилась к ряду пограничных стычек и не влияла на экономику страны) города набрали такую силу, что князья‑правители всецело зависели от их поддержки, а следовательно, должны были исполнять волю своих подданных. И второе — режим князя Владимира потерял популярность среди киевлян. Эти два наблюдения объясняют детали дальнейшего хода событий.

М.Д. Приселков доказал, что симпатии киевского князя, принявшего крещение от Царьграда, перешли к Охриде — болгарской митрополии, контролируемой царем Самуилом. Православие Самуила вызывало сомнения даже у болгарских клириков, но отнюдь не интересовало Владимира Красное Солнышко. Он привык относиться к грекам отрицательно, как об этом свидетельствует Михаил Пселл (см. ниже), но печенежский барьер лишал киевского князя возможности перейти к наступательной войне. Воевода Варяжко, верный памяти своего друга и князя Ярополка, сумел отодвинуть оборонительную линию Владимира от берега Черного моря до лесостепи и тем самым воспрепятствовать прямому контакту Руси с Болгарией. Печенеги изолировали Болгарию, чем обрекли ее на поражение, а Владимиру пришлось истратить свои силы на подавление недовольства своих подданных, которые не умели ориентироваться в эклектической политике своего правителя.

Казалось бы, Владимир, умирая, мог быть спокоен за судьбу своего дела. Он обеспечил любимому сыну Борису командование ратью и тем самым золотой стол киевский, а нелюбимому пасынку Святополку ««Владимир, убив Ярополка, «поял его жену», уже беременную. Поэтому Святополк считался сыном двух отцов. Владимир его не любил »» — тюрьму и, возможно, казнь.

Но все пошло наоборот: Святополка немедленно освободили и посадили на престол, а войско Бориса разбежалось, покинув своего вождя ««См.: Приселков М.Д. Указ. соч. С. 59 »». Тогда Святополк послал убийц к Борису и его брату Глебу, а третий брат — Святослав, правивший древлянами, бежал, но был настигнут и тоже убит. И никто не вступился за несчастных юношей, не повинных ни в каких преступлениях.

Зато Ярослав в Новгороде запятнал себя убийством делегатов от горожан, прибывших на княжий двор для улаживания конфликта новгородцев с варягами.

Но новгородцы хотели воевать с Киевом. Они простили князю предательство, собрали 3 тыс. воинов, оплатили 1 тыс. варягов и двинулись против Святополка с лозунгом мести братоубийце. Ведь можно придумать любой лозунг, когда хочется воевать.

Итак, политическая линия Владимира оборвалась с его смертью и унесла в могилу его любимых сыновей. Но политика — дело земное, связанное с расчетом на выгоду, а религия влияет на формирование совести и одного человека, и целого этноса. Поэтому инерция крещения Руси оказалась неодолимой, несмотря на ошибки великого князя, точно так же как было в Риме при Константине и его преемнике — Константе, покровителе Ария.