Морфология культуры Структура культуры Клиффорд Гирц

К лиффорд Гирц (1926–2006) – американский антрополог, родоначальник направления "интерпретативной антропологии", оказавший определяющее влияние на развитие культурных исследований в США во второй половине XX в. Пройдя обучение на Гарвардской кафедре социальных отношений, представлявшей собой уникальную междисциплинарную институцию, Гирц отправился на полевую работу в Индонезию. Его первая (1952–1954) и вторая (1957–1958) экспедиции были частью крупного проекта по изучению нового послевоенного миропорядка. Материал наблюдений, сделанных в эти годы, лег в основу позднейших теоретических изысканий. Сборник первых теоретических работ Гирца "Интерпретация культуры" был издан в 1973 г. В нем автор описывал культуру как цельную систему, восполняющую незавершенность человека. "Культура действует, не только обеспечивая, развивая и расширяя основанные на органике, логически и генетически первичные по отношению к ней способности, но скорее является составной частью этих способностей. Внекультурное человеческое существо – это не одарённая, хотя и не вполне полноценная обезьяна, но абсолютно бессмысленное и, следовательно, ни к чему не пригодное чудовище". Цельность культуры позволяет ей выступать как активный контекст, который определяет социальное действие и выражается через него так, что явления одного функционального порядка приобретают в разных культурах различные формы. Одновременно с этим каждый элемент культуры органические вплетен в ее ткань так, что понять его вне связей невозможно.

Ниже предлагаются отрывки двух статей из сборника "Интерпретация культуры".

Этос, картина мира и анализ священных символов 1

…В проходившей недавно дискуссии ... этические (и эстетические) аспекты той или иной культуры, ее аксиологические элементы, были сведены в понятие "этос", в то время как гносеологические, онтологические и космологические аспекты – в понятие "картина мира". Этос того или иного народа – эго тип, характер и стиль его жизни, отличительные особенности его этики и эстетики, это то, что лежит в основе отношения данного народа к самому себе и к своему миру, в котором эта жизнь отражается. Картина мира данного народа – это его представления о формах, в которых существует объективная реальность, его понимание природы, человека, общества. Картина мира включает в себя наиболее всеобъемлющие идеи данного народа об устройстве мироздания. …Этос становится интеллектуально оправданным, если его представляют как олицетворение образа жизни, предусматриваемого реальным положением дел, которое описывается картиной мира, а картина мира становится эмоционально приемлемой, если ее представляют как изображение реального положения дел, для которого такой образ жизни является аутентичным выражением.

...Символы, ..., для тех, кому они о чем-то говорят, каким-то образом суммируют все, что известно о том, как существует этот мир, какой тип эмоциональной жизни он поддерживает и как следует вести себя, живя в этом мире. ...Символы, таким образом, соотносят онтологию и космологию с эстетикой и моралью: их особая сила проистекает из предполагаемой в них способности устанавливать тождество между фактом и ценностью на наиболее фундаментальном уровне, из способности придать тому, что в противном случае останется просто реально существующим, всеобъемлющий нормативный смысл. Число таких синтезирующих символов в каждой культуре ограничено, и хотя теоретически мы можем предполагать, что какой-то народ может создать совершенно автономную систему ценностей, не имеющую никакого отношения к метафизике, этику без онтологии, в действительности нам вряд ли удастся найти такой народ. Тенденция к синтезированию на некотором уровне этоса и картины мира если и не является логически необходимой, то эмпирически, по крайней мере, оказывается вынужденной; если она и не оправдана философски, то на практике, по крайней мере, – универсальна. <…>

...Между этосом и картиной мира, между одобряемым образом жизни и предполагаемым устройством действительности существует простое и фундаментальное соответствие, выражающееся в том, что они взаимно дополняют друг друга и одалживают друг другу смысл. ...

Тип контрапункта между образом жизни и реальной действительностью, сформулированный в ... символах, в различных культурах разный. У навахо этика, в которой превыше всего ценятся хладнокровная осмотрительность, неутомимая настойчивость и полная достоинства осторожность, выступает дополнением образа природы, представляемой ужасающе могущественной, механически точной и чрезвычайно опасной. Свойственное французам законопослушание является откликом на представление о том, что реальная действительность устроена рационально, что основополагающие принципы ясны, точны и неизменны и поэтому требуют только распознавания, запоминания и дедуктивного применения в каждом конкретном случае. У индусов трансцедентальный этический детерминизм, при котором социальный и духовный статус в будущем перевоплощении является автоматическим результатом характера поведения человека в настоящем, дополняется ритуалистической этикой, связанной с кастовыми обязанностями. Сама по себе любая из этих сторон, нормативная или метафизическая, может показаться выбранной произвольно, но вместе взятые они создают впечатление неизбежности именно такого сочетания: французская этика в мире навахо или этика индусов во французском мире показались бы донкихотством, поскольку им не хватало бы той атмосферы естественности и наполненности конкретными реалиями действительности, которой они обладают в контексте своих собственных культур. Именно эта атмосфера, насыщенная реалиями действительности, описывающая в конечном счете истинно разумный образ жизни и обусловленная жизненными реалиями, и является главным источником такой авторитетности этики. Все священные символы утверждают, что жить в соответствии с реальностью – благо для человека; различие между ними заключается в том, каков тот образ реальности, который они создают.

Однако ... символы олицетворяют не только положительные, но и отрицательные ценности. Они указывают на существование не только добра, но и зла, а также на то, что между ними происходит борьба. Так называемая проблема зла есть вопрос о том, как сформулировать на языке картины мира природу разрушительных сил, действующих внутри человека и вне его, как интерпретировать убийства, неурожаи, болезни, землетрясения, бедность и угнетение, чтобы оказалось возможным каким-то образом примириться с ними. Объявление зла реально не существующим – в индийских религиях, например, или в некоторых течениях христианства – не единственное и достаточно редкое решение этой проблемы, гораздо чаще существование зла признается и оценивается как положительный факт, и то или иное отношение к нему – покорность, активное противодействие, … бегство, возложение вины на самого себя и раскаяние или смиренная мольба о милосердии – считается разумным и правильным, обусловленным самой природой зла. У африканских азанде, полагающих, что все природные несчастья (смерть, болезни, неурожай) вызываются ненавистью одного человека к другому, а эта ненависть искусственно наводится посредством колдовства, отношение к злу простое и практичное: с помощью надежного гадания нужно обнаружить колдуна, а затем либо испытанными способами общественного воздействия заставить его прекратить свое колдовство, либо, если это не удастся, средствами эффективной магии отмщения убить его. У меланезийских манус вследствие представления о том, что болезни, смерть или неудачи в хозяйственных делах есть результат тайного греха (прелюбодеяния, воровства, обмана), который оскорбляет нравственные чувства домашнего духа, особое значение имеют публичная исповедь и раскаяние как рациональный способ избавления от зла. Для яванца все зло проистекает от неуправляемых страстей, и защитой от него являются отрешенность от мира и самоконтроль. Таким образом, не только то, что данный народ ценит, но и то, чего он боится и что ненавидит, отражается в картине мира этого народа, в символической форме воплощается в его религии и проявляется в свою очередь в характерных чертах его образа жизни. Этос данного народа обладает отличительными чертами не только с точки зрения того вида благородства, который этим народом прославляется, но и с точки зрения той разновидности подлости, которая им осуждается, его представления о пороках не менее специфичны, чем представления о добродетелях. <…>