1.2. Понятие «дискурса»

Сегодня существует множество трудов, посвященных «дискурсу»; пожалуй, в каждом из них авторами констатируется факт отсутствия единого, общепринятого толкования термина. Это вполне объяснимо, поскольку данное понятие из разряда тех, которые «имеют достаточно длительную тенденцию применения и перехода из одной научной парадигмы в другую» [51, с. 188]. В рамках нашего исследования мы не ставим своей задачей рассмотреть возможные значения термина, тем более что существует ряд подробных обзоров по данной проблеме [59, 67, 87 и др.]. Однако считаем необходимым пояснить, что понимается под «дискурсом» в настоящей работе.

Отметим уже прочно сложившуюся традицию определять понятие «дискурс» в связи с понятием «текст». В своей работе под текстом мы понимаем связное речевое сообщение, характеризующееся информативностью (информационная самодостаточность), наличием адресата (адресатность) и цели (интенциональность) [46]. Действительность интерпретируется нами с помощью мысли, сопряженной с оценкой. Другими словами, интерпретация действительности есть создание ее образа. Последовательность мыслей, высказанных вслух или графически зафиксированных в форме предложений (синтаксически завершенных структур), образует текст. Таким образом, текст – знаковый фиксированный (а, следовательно, статический) продукт процесса интерпретации² действительности; дискурс же имеет динамический характер. Так, текст не равен дискурсу, а является его элементом. Дискурс существует в текстах: в текстах он обретает свое материальное воплощение. По текстам же, в свою очередь, можно восстановить дискурс. По точному, с нашей точки зрения, замечанию Д. Шиффрин, «текст – языковое наполнение высказывания, т. е. устойчивое значение слов, выражений и предложений, но не инференционный (интерпретационный) смысл, зависящий от контекста их использования» [280, с. 378]. То, что говорится (текст), соединяясь с контекстом, создает высказывание. Дискурс тесно связан с ЛИЧНОСТЬЮ³ автора (интерпретатора действительности) и адресата (интерпретатора текста-дискурса). Так, бесспорно, первичное условие дискурса – диалог [222, с. 1]. Поэтому считаем необходимым согласиться с мнением Е. С. Кубряковой и О. В. Александровой о том, что дискурс – «синхронно осуществляемый процесс порождения текста или же его восприятия» [51, с. 194]. Так, дискурс – «сложное коммуникативное событие» («complex communicative event») (Т. ван Дейк), «текст, взятый в событийном аспекте» (Н. Д. Арутюнова), «текст, погруженный в ситуацию общения» (О. Л. Михалёва), «текст в его становлении перед мысленным взором интерпретатора» (В. З. Демьянков), «язык в языке» (Ю. С. Степанов).

В самом общем виде, дискурс – комплексное коммуникативное событие. Привычно коммуникация характеризуется как осознанная, целенаправленная передача информации с учетом адресата передаваемых сообщений, осуществляемая на основе правил и конвенций языкового общения. В процессе передачи, получения, обмена информацией осуществляется определенное воздействие на собеседника, необходимое для осуществления совместной деятельности [42, с. 41 – 42].

Т. ван Дейк, описывая дискурс как «сложное коммуникативное событие», предложил простую формулу его составных элементов: кто, как, зачем и когда использует язык (здесь уместно было бы добавить и элемент «где» - А. К.) [313, с. 2]. Таким образом, мы говорим о форме использования языка автором (с учетом его личностных характеристик) с определенной целью в определенной социальной ситуации.

Мы выделяем цель как главный компонент дискурса, так как считаем, что всякая деятельность человека, в том числе использование языка в процессе коммуникации, предопределена конкретной целью. В этом смысле обращение к прагматическим исследованиям представляется особенно перспективным: именно прагматика, на наш взгляд, существенно дополняет понимание коммуникативного процесса. По аналогии с прагматической историей, рассматривающей события в связи с их причинами, сопровождающими обстоятельствами и следствиями, мы предлагаем изучать дискурс, исходя из цели (и, следовательно, личности автора), а также с учетом достигнутого результата⁴. Тем самым, прагматическое понимание «дискурса» представляется нам наиболее близким и эффективным в рамках предпринимаемого исследования. Подчеркнем также, что, с нашей точки зрения, прагматические исследования языковых фактов будут неполными без анализа их контекстуальной обусловленности. Об этом свидетельствуют и Е. С. Кубрякова и Л. В. Цурикова: «Прагматические исследования показали, что изучение закономерностей порождения и интерпретации – языкового кодирования и декодирования – коммуникативных смыслов требует тщательного анализа контекстных условий реализации дискурса, включающих как ситуативные, так и собственно текстовые параметры, а также широкий социокультурный контекст. На изучении именно этих аспектов дискурса сосредоточены различные школы социопрагматического анализа дискурса, ставящие целью контрастивно-прагматическое, этнологическое и социолингвистическое его описание» [53, с. 147].

Руководствуясь необходимостью обговаривать все термины, используемые в работе, отметим, что мы солидарны с Ю. С. Степановым [79, с. 332] в своей трактовке «прагматики». Прагматика, с нашей точки зрения, занимается изучением выбора адресантом языковых средств для наиболее эффективного самовыражения, помогающих наиболее эффективно воздействовать на адресата для достижения конкретной цели.

Итак, в своих исследованиях мы исходим из того положения, что дискурс рассматривается как речевая деятельность, осуществляемая в определенных прагматических условиях⁵. Понимание дискурса как комплексного коммуникативного события предполагает наличие множества ракурсов его рассмотрения: при изучении любой дискурсивной деятельности должен учитываться не только ее лингвистический аспект, но и ее зависимость от ряда экстралингвистических факторов. Исходя из упомянутого выше положения о том, что дискурс – прежде всего диалог, можно справедливо констатировать его социальный характер [78, с. 71; 53, с. 131; 312, c. 2]. Т. ван Дейк в работе под названием «Дискурс как интеракция в обществе» («Discourse as Interaction in Society») пишет о том, что говорящие в процессе дискурсивной деятельности выполняют социальные акты и принимают участие в социальной интеракции (обыкновенно в беседе или других формах диалога) [312, с. 2]. Языковое взаимодействие коммуникантов осуществляется на фоне разных социальных и культурных контекстов (как части более широкой социокультурной ситуации). Поэтому важна не только наша роль в создании или интерпретации дискурса (пишущий – читатель, говорящий – слушатель), но и наша социальная роль как представителя общества и культуры.

С 60-ых гг. XX века исследование дискурса постепенно стало расширять свои границы. Вместе с рассмотрением исторических и социальных аспектов формирования различных дискурсов, а также проблемы классовых различий ученых начал интересовать вопрос «дискурсов знания» («discourses of knowledge») [222, с. 2]. В своей работе мы также делаем особый акцент на социальной и когнитивной составляющих дискурса. Любую информацию, любое знание человек получает из своего опыта. С нашей точки зрения, человеческая личность, по большому счету, складывается из опыта человека, как психологического (эмоции, переживания, оценки и т. д.), так и механического (набор правил для осуществления разных видов деятельности). Дискурс, таким образом, является формой представления и организации некоторого опыта/знания в тексте. Наше понимание дискурса созвучно также с концепцией, предложенной профессором Технологического университета, г. Сидней (University of Technology), лингвистом, одним из теоретиков социальной семиотики Тео ван Леувеном. Центральной идеей его концепции является толкование дискурса как реконтекстуализации общественного опыта (социальных практик). Дискурс трактуется ученым как социальная когниция, как «социально построенное знание некоторых социальных практик» («a socially constructed knowledge of some social practice»), возникающее в специфических социальных контекстах и уместное в этих контектсах, вне зависимости от их масштаба (многонациональная корпорация или семья) и степени их институционализации (пресса или разговор за обедом) [315, с. 6]. Т. ван Леувен расширил семантику термина «реконтекстуализация», введенного Б. Бернштейном [108]. Исходя из тезиса о том, что, так как дискурсы – специфические способы познания социальных практик, ученый утверждает, что они используются как средства для их представления в тексте [315, с. 6].

Изучение коммуникантов с позиций их принадлежности к некоторой социальной группе и анализ коммуникации в широком социокультурном пространстве – цель социолингвистического подхода к «дискурсу». В данной связи интересно вспомнить «интеракциональную социолингвистику» Джона Гамперца, идеи которой исследователь развивал в 1970-ых гг. Так, задачей интеракционально-социолингвистического анализа определенных коммуникативных ситуаций является реконструкция интерактивных методов, позволяющих говорящим использовать дискурсивные средства из их социолингвистического знания для создания и интерпретации необходимого социального значения [211, с. 3]. Работа английского лингвоантрополога базируется на том положении, что значение, структура и использование языка взаимосвязаны с социумом и культурой: то, что мы воспринимаем и удерживаем в памяти, является функцией нашей социокультурной предрасположенности воспринимать и усваивать [173, с. 12]. В своих трудах Дж. Гамперц описал второстепенные характеристики языка, которые он назвал контекстуальными сигналами («contextualization cues»). По его определению, контекстуальный сигнал – любая характеристика языковой формы, указывающая на контекстуальную пресуппозицию. Сигнализируя о речевой деятельности, говорящий также сигнализирует и о пресуппозициях, относительно которых необходимо интерпретировать сообщение (Там же, с. 131 – 132]. Ученый исследовал большой набор как вербальных, так и невербальных аспектов, которые помогают установить связь между сказанным и контекстуальным знанием (когнитивной базой), создавая тем самым пресуппозиции, необходимые для более точного понимания смысла (инференции). В своих трудах Дж. Гамперц показал, как контекстуальные сигналы могут влиять на смысл транслируемой информации. Здесь необходимо, однако, заметить, что знание этих сигналов не всегда является залогом успешной коммуникации. Особенно интересны его замечания по поводу смены речевого кода (метафорическая смена), которую он выделяет в качестве одного из таких контекстуальных сигналов. Обозначенная концепция представляет интерес в связи с предпринимаемым изысканием, так как наши наблюдения за процессом функционирования паремий в дискурсе показывают, что эти языковые единицы являются подобными контекстуальными сигналами, что обусловливает выполняемые ими в дискурсе когнитивно-дискурсивные функции.

В своем исследовании мы будем придерживаться социолингвистической типологии дискурсов, предложенной В. И. Карасиком [35], по которой основными типами дискурса являются персональный и институциональный. В рамках нашего изыскания нас интересует второй тип. Как очевидно из самого термина, в институциональном дискурсе автор рассматривается как представитель социального института (Там же).

Все приведенные выше размышления приводят нас к закономерному и основополагающему выводу о необходимости изучения дискурса (точнее, текстов как его «продуктов») в тесной связи с коммуникантами: субъектом, творящим текст, и объектом языкового воздействия. Мы полностью разделяем позицию когнитивных психологов и лингвистов, утверждающих, что дискурс сам по себе не имеет смысла, но смысл присваивается дискурсу (а не извлекается из него) в процессе интерпретации людьми, использующими язык [к примеру, 313, с. 8]. Как писал М. Фуко, значения «заключены в технических процессах, институтах, общих схемах поведения, в формах передачи и распространения и в педагогических формах» [Цит. по: 222, с. 4]. Человек (=интерпретатор) находит эти значения в различных элементах социокультурного пространства, в котором осуществляется коммуникация. В своей работе мы фокусируем внимание именно на лингвистических формах передачи/распространения значения (а, именно, паремиях), а также на других когнитивных аспектах функционирования пословиц и поговорок в дискурсе. Исследование дискурса, таким образом, подразумевает не просто изучение текста, но прежде всего анализ ментально выстраиваемых адресатом и адресантом смыслов.