4.Гуманитарные ценности против гражданских прав.

Итак, история - на полях Косово - якобы диктует пренебрежение правами суверенных правительств и требует вмешательства Запада на стороне тех, кто терпит гуманитарную катастрофу. Увы, такой простой вывод не подтверждается непосредственной исторической практикой. Как пишет заместитель издателя «Уорлд полиси джорнел» Д. Рюэфф, «от Сомали до Руанды, от Камбоджи до Гаити, от Конго до Боснии плохой новостью является то, что все это вмешательство на стороне гражданских прав и гуманитарных ценностей почти на 100 процентов оказалось безуспешным».²⁶⁸ Хаос порождает еще больший хаос. Никто из сторонников вмешательства во внутренние дела не имеет никакой определенной идеи, что же делать на следующий день после силового вмешательства.

Во всю силу заново встает вопрос о противопоставлении национального суверенитета (диктующего отстояние от внутренних процессов) и надгосударственного стремления пригасить насилие. Здесь в будущем все больше будет обнаруживаться противоречие между, с одной стороны, сторонников сугубо гуманитарных ценностей, а с другой защитниками гражданских прав. Первые - ориентированные на прекращение кровопролития всеми возможными способами, так или иначе выступают прежде всего против инсургентов - как от сил, нарушающих статус кво. Их задача - найти контакты с местным правительством, с местной милицией и взаимодействовать с ними, если это позволяет решить сугубо гуманитарные задачи прекращения насилия. Вторые волею своих принципов чаще всего выступают против насильственно действующих правительств, что ставит скорее на сторону повстанцев, врагов легитимного правительства. Это две весьма разнонаправленные задачи. «До сих пор по меньшей мере, - полагает Д. Рюэфф, - между гражданскими правами и гуманитарными ценностями было больше противоречий, чем какого либо синтеза взглядов».²⁶⁹ И зря многие на Западе старательно стремятся не видеть этого разительного противоречия.

Главное: то, что часто видится Западу гуманным вмешательством, местным населением воспринимается как империалистический диктат.

Не столь уж малой является и проблема вооруженных сил Запада. Общей задачей солдат является жертвовать собой в войне, но западные правительства многие конфликты в незападном мире предпочитают не называть официально войной. И солдаты вовсе не хотели бы гибнуть в ситуации, когда их жертвы воспринимаются двусмысленно. Скажем, сомалийского генерала Айдида американское правительство назвало преступником, но боевые действия против него официально декларированной войной не назвало. Для американских морских пехотинцев существенно важно видеть в своих действиях часть силовой акции своей страны. А не некую частино полицейскую операцию, смысл которой не всем понятен. В результате американская общественность также увидела в действиях против Айдида некую полицейскую операцию, а не начало войны. В войне жертвы воспринимаются как суровая необходимость. Но жертвы в полицейской операции воспринимаются определенно иначе. В ней должны гибнуть преступники, а не полицейские. В этой обстановке правительство США встает перед кризисом в случае смерти добрых полицейских. И правительство Клинтона постаралось как можно быстрее вывести свои войска из несчастного Сомали.

В определенной мере боязнь человеческих потерь может ослабить начатый Западом поход против суверенных прерогатив государств. Ведь все же только государства имеют право вести войну, только внутренняя легитимность государств позволяет призывать молодых солдат - вести их в смертельные схватки и умирать, а всем остальным гражданам в тылу поддерживать функционирование экономической машины, позволяющей вести войну.

Не будем окончательно списывать со счетов и ослабленную ныне Организацию Объединенных наций. Там, где интересы великих держав не затронуты напрямую, Совет Безопасности ООН может периодически выдавать гееральному секретарю мандат на защиту прав суверенных государств - жертв интервенции. (В конце 1980-х годов казалось, что миротворческие силы ООН станут подлинно стабилизирующей силой в мире. Не лишены смысла утверждения, что продленный в Кампучии мандат - на одно поколение - на пребывание сил ООН мог бы стабилизировать ситуацию в этой стране). Но в 1990-е годы эта тенденция явственно ослабла. Ныне, увы, лишь Запад - ведомый Соединенными Штатами - способен идти на силовые действия. Таковы реалии начала 21 века. И во весь рост встает проблема, как заменить хаотический мир, возникший после краха коммунизма в Восточной Европе, новым порядком, не крушащим окончательно суверенитет отдельных стран - трехсотлетнюю основу прежней относительной мировой стабильности.

Реалисты утверждают, что усилия в этом направлении лишены смысла. Следует либо подчиниться новой жесткой западной схеме, либо противопоставить ей нечто, что хотя бы отчасти восстановило баланс сил в мире.

4.Обеспокоенных перспективой межцивилизационных столкновений успокаивает японский исследователь Сакакибара: «Цивилизации действительно поднимаются вверх, а потом начинают теряют влияние. Они часто сталкиваются друг с другом, но, что более важно, они взаимодействуют и сосуществуют между собой на протяжении почти всей истории».²⁷⁰ И потом - на протяжении трех с половиной столетий международная система держится на суверенности отдельных государств, почему же эта суверенность должна в определении своей судьбы в будущем уступить место внутрицивилизационному сближению? Так ли легко государства расстаются со своим суверенитетом?

Сейчас и в будущем критически важна национальная самоидентификация - надежному внутреннему цементу государств как субъектов международных отношений. Национальная идентичность способна затормозить цивилизационное самоутверждение. Но главным аргументом против первенства цивилизационного фактора является указание на то, что конфликты внутри цивилизаций не менее яростны и часты, чем столкновения межцивилизационного характера.

5. Что касается противостояния бедных и богатых, то американский политолог Т.Фридмен, скажем, видит надежду для «брутализированных и оставленных позади народов в глобализации, позволяющей индивидуумам, корпорациям и нациям-государствам настигать быстрее те группы населения, где производство экономичнее».²⁷¹ Но серьезные исследователи называют выражение подобных надежд в адрес бедных стран простой «риторикой надежды», оторванной от земной реальности. Надежды бедных стран покоятся в выходе их товаров (произведенных дешевой рабочей силой) на самые богатые рынки, в привлечении иностранных инвестиций, в формировании крупных региональных рынков, в повышении квалификации своих производителей. Если же эти мирные способы повышения жизненного уровня окажутся тщетными, может наступить массовое разочарование не только в глобализации, но и в самом несправедливом к ним мировом порядке. Это ожесточение может создать тягу к милитаризации вплоть до обретения средств массового поражения. Переход к насилию тех, кому нечего терять, может быть самой большой угрозой удовлетворенной части человечества, глобальному статус кво.