Глава 3. Танатальные последствия крушения правды

В предыдущих главах в центре нашего внимания было представление о правде как источнике витальных тенденций человеческого бытия. Противоположностью правды является неправда, выступающая генетическим началом танатальных тенденций человеческого существования.

Правда служит основанием свободы, а зависимость человека от судьбы говорит о его несвободе. Отсюда можно сделать вывод о несвободе как источнике и форме проявления танатальной тенденции и свободе как генетическом начале витальной тенденции. Такой вывод позволил бы рассматривать проблему свободы и несвободы в несколько ином ракурсе, чем это принято в современной философии: свободным "человек становится тогда, когда он опирается в своих действиях на правду, когда он зависим от нее. Коротко говоря, свобода атрибут правды. Одним словом, логика исследования жизненных и антропологических смыслов правды и неправды требует анализа философских смыслов свободы и несвободы. Но... автор решил поступиться логикой и обратиться к теме постмодерна, которая приобрела ныне особую актуальность и одновременно многими нитями связана с пониманием правды в духовной культуре.

В настоящее время цивилизация вступила в эпоху, метафизической и трансцендентальной формой оправдания которой выступила постмодернистская философия. Необходимо осмыслить современную духовную ситуацию с позиций правды и неправды, попытаться вскрыть возникающие тенденции ее развития, исследовать такие субъектные формы проявления неправды, как равнодушие, безразличие и эстетизм. Это и составило круг задач, решаемых в третьей главы нашего исследования.

==116

§ 1. Постмодерн, или культура в состоянии неправды

Сегодня о постмодернизме не пишет разве что ленивый. Современное интеллектуальное направление, не успев гще оформиться в стройную философскую систему, вызывает неоднозначную реакцию у читающей и хотя бы мало-мальски рассуждающей публики/При этом постмодернизм или подвергается резкой критике и тотальному неприятию, или на него смотрят влюбленными глазами, не отрывая от него восхищенных взглядов. Постмодернистская литература не оставляет человека равнодушным, она способна, с одной стороны, очаровать и вызвать состояние восторга и, с другой - отторгнуть рационального скептика, пробудив в нем бессознательный страх перед запретным, ощущение опасности смуты, которая может нарушить покой, сломать привычный уклад жизни.

Постмодернизм становится веянием моды: быть постмодернистом нередко означает быть оригинальным, обладать способностью эпатировать публику неожиданными поворотами мысли, пародиями, странными коллажами. Роман Джона Фаулза «Женщина французского лейтенанта», рассказывающий историю влюбленной пары периода ^. викторианской эпохи, заканчивается нетрадиционно: читателю на V выбор предлагаются несколько вариантов финала. В других случаях }„ встречается смещение границ между высокоинтеллектуальной культурой и коммерческим жанром, рассчитанным на массового читателя: интеллектуальный роман Умберто Эко «Имя розы» соединяет в себе повествование о средневековой культуре и крутую детективную интригу.

Вовлеченность постмодерна в стихию моды не только не

I способствует прояснению этого феномена, но, напротив, искажает

· ,

сущность последнего и «само понятие парадоксальным образом

4 остается в высшей степени туманным и неопределенным. В самом общем смысле обычно подразумевается нечто пижонское, призванное эпатировать консервативную публику, но при попытке выстроить

г '. Г·'

I ==117

логичный ряд имен или хотя бы привести единичные убедительные иллюстрации вдруг обнаруживается, что каждый говорит о своем, а постмодернизм фигурирует как лестный или (смотря по замыслу) обидный, а по сути ничего не значащий ярлык, рассчитанный скорее на эмоциональное, чем на рациональное восприятие»⁸⁴.

В настоящее время постмодернизм находится в ситуации, аналогичной той, в которой оказался экзистенциализм 60-х годов XX века: в те времена даже некоторые журналисты подписывались псевдонимом «экзистенциалист», а одна дама, по словам Ж.-П. Сартра, обмолвившись грубым выражением, заявила в виде извинения: «Кажется, я становлюсь экзистенциалисткой». Именно в то время слово «экзистенциалист» приобрело такой широкий и пространный смысл, что оно, в сущности, ровным счетом уже ничего не означало, вынужден был констатировать Ж.-П.Сартр⁸⁵.

В современных исследованиях постмодернистской культурной парадигмы называют множество различных ее признаков. Так, в художественной литературе постмодернистское мышление проявляется в повышенной цитатности, реминисцентности, в особенном внимании к чужому слову, тяготении к художественному многоязычию, неопределенности судьбы героя и т.д. Однако подобные характеристики являются формальными, и вряд ли по ним можно судить .о постмодернистском содержании того или иного произведения. Ведь если использовать подобные критерии, то в разряд постмодернистского романа попадет и «Евгений Онегин» А.С.Пушкина (впрочем, его уже так называют, но пока, к счастью, только в шутку).

Вайнштейн О.Б. Постмодернизм: история или язык? Постмодернизм или культура: Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. - 1993. - № 4. С.З.

⁸⁵ См.: Сартр Ж.-П. Экзистенциализм - это гуманизм // Сумерки богов. - М., 1989.-С.320-321.

==118

Одним из существенных признаков постмодернистской культурной парадигмы является отсутствие целостности при воспроизведении средствами искусства какой-либо реальности, будь то поведение героя в каких-либо жизненных ситуациях или воспоминания художника, выплеснутые на полотно. К постмодернистской парадигме относят фильм А. Тарковского «Зеркало», в котором «образы и события спонтанно возникают и исчезают, не имея ни определенного ценностно-смыслового содержания, ни временной последовательности. Пространство воспоминаний разрастается безо всякой упорядоченности; обрывки звуков и смутных чувств, обломки и осколки вещей, запахи и голоса, лица и связанные с ними эмоциональные ассоциации — все это всплывает из глубин памяти героя, наслаивается, часто соединяется в какие-то фантасмагории. Нет ни сюжета, ни завязки, ни целенаправленных действий и поступков героя; есть только поток воспоминаний, неизбежно сопряженных с грустью»⁸⁶.

Первый шаг к определению специфики постмодерна может быть связан с прояснением термина «постмодерн», приставка «пост» которого указывает на его если не противоположность, то, во всяком случае, на соотнесенность с модерном. Но и в понимании эпохи модерна отсутствуют какие-либо однозначные мнения. Так, Роберт Яусс считает, что слово «модерн» «впервые нашло употребление в конце V века для того, чтобы разграничить только что обретшее официальный статус христианское настоящее и языческое римское прошлое. «Модерность», «принадлежность к современности», пусть содержание этого понятия и менялось, оно искони выражало сознание эпохи, соотносящей себя с античным прошлым в ходе осмысления себя самой - как результат перехода от старого к новому. «Модерными», «новыми» осознавали себя и во времена Карла

⁸⁶ Матяш Т.П. Постмодерн // Культурология: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. - Ростов н/Д., - 1995. - С.336.

==119

Великого, и в XII веке, и в эпоху Просвещения, - а значит всегда, когда в Европе формировалось сознание новой эпохи на базе обновленного отношения к античности»⁸⁷.

Итак, термин «модерность» в принципе не вызывает какой-либо дискуссии, модерный означает «современный», однако проблемный характер носит не термин, а понятие «модерность», и здесь все зависит от того, какое содержание мы будем вкладывать в него.

Эпоха модерна характеризуется поиском глубинных оснований или источников жизни, иначе говоря, поиском Правды. При этом не играет существенной роли - найдена правда или нет, в принципе даже безразлично, какие аспекты Правды выдвигаются в ту или иную эпоху. Важно, что осуществляется процесс ее поиска. Правда в ХП веке развивалась в рамках христианства и находила онтологическое основание в религиозной картине мира, выражающей глубинную и сущностную реальность. Христианская метафизика служила теоретической опорой Правды. Однако в Новое время единая картина мира распадается по крайне мере на три относительно самостоятельные области: науку, мораль и искусство, призванные перестроить общество по принципам Правды. «Проект модерна, сформулированный в XVIII веке философами Просвещения, состоит ведь в том, чтобы неуклонно развивать объективирующие науки, универсалистские основы морали и права и автономное искусство с сохранением их своевольной природы, но и в том, чтобы высвобождать накопившиеся таким образом когнитивные потенциалы из их высших эзотерических форм и использовать их для практики, т.е. для разумной организации жизненных условий. Просветители типа Кондорсе еще носились с чрезмерными упованиями на то, что искусства и науки будут способствовать не только покорению природы, но и пониманию мира и человека, нравственному

⁸⁷ Хабермас Ю. Модерн - незавершенный проект // Вопросы философии. 1992,-№4. -С.41.

==120

совершенствованию, справедливости общественных институтов и даже

==88

счастью людей» .

Сущность просветительского проекта модерна, по мнению Ю.Хабермаса, заключается в вере интеллектуалов эпохи в силу высших истин, разума в деле преобразования природы и общества. Иначе говоря, мыслители Просвещения осознавали, что современное им общество основано на Неправде, вследствие чего оно и нуждается в преобразовании. Причем еще раз необходимо подчеркнуть, что неважно, какие пути для исправления общества предлагают интеллектуалы рассматриваемой нами эпохи, важно, что они вообще их выдвигают. В таком случае постмодернизм будет пониматься как специфическая форма отказа от преобразования общества по законам разума.

П.Козловски подвергает критике отождествление программы модерна с эпохой Просвещения на основании того, что эпоха Просвещения многопланова, содержит в себе самые различные направления как идеалистического, так и материалистического толка и не укладывается в схему какой-либо одной программы⁸⁹. Однако подобного рода замечания вряд ли можно рассматривать в качестве опровергающих аргументов. Ведь в той или иной эпохе всегда можно вычленить какую-либо доминирующую тенденцию, выбор которой во многом обусловлен философскими установками и общепринятыми представлениями. Ю.Хабермас, чье отождествление модерна с Просвещением подвергается критике, в качестве доминирующей идеи той эпохи вычленяет настроенность ее интеллектуальной элиты на преобразование общества, что вполне соответствует действительности. Впрочем, и сам П.Козловски в качестве наиболее характерной особенности модерна выделяет его устремленность к утопиям, разочарованность в которых неизбежно ведет к апокалипсизму и

⁸⁸ Там же. - С.45.

==121

нигилизму. «Все происходит по вполне определенной схеме: когда модерн разочаровывается в скорой осуществимости своих утопических ожиданий, он впадает в апокалипсическое отчаяние; когда же и здесь наступает разочарование - потому что апокалипсис не наступает, модерн оказывается обреченным на нигилизм. Совершенно очевидно, что сегодня утопические ожидания и пророчества окончательно развенчаны»⁹⁰. Но в таком случае получается, что модерн характеризуется выработкой утопий, т.е. идеалов и практических действий, направленных на преобразование общества, а следующая за модерном эпоха специфична отказом от преобразования общества по законам разума, что выразилось, прежде всего, в повсеместном разочаровании в утопических ожиданиях.

Обратим особое внимание на указанные особенности эпохи модерна и постмодерна: устремленность интеллектуалов-модернистов преобразовать общество и, соответственно, отказ последующей за ней эпохи от подобных установок. Если люди стремятся преобразовать общество, значит, их что-то не устраивает в нем, они находят в нем такого рода недостатки, которые нуждаются в преодолении. Коротко говоря, философы эпохи модерна осознавали погруженность общества в атмосферу Неправды, т.е. жизни, не соответствующей идеалам Правды. Однако осознать бытийность Неправды возможно только в случае наличия Правды. Отсюда поиск Правды независимо от того, какую форму он принимает: философско-онтологического обоснования идеалов переустройства общества, религиозных исканий или технических проектов строительства новой жизни. Во всех вариантах поиск Правды выступает атрибутом эпохи модерна. Иными словами, интеллектуальная атмосфера эпохи модерна характеризуется осознанием жизни в Неправде и поиском Правды, задача нахождения которой возлагалась на разум.

==89

См.: Козловски П. Культура постмодерна: (Общественно-культурные последствия технического развития). -М., - 1997. - С.24-25.

==122

Безусловно, сам разум понимался различным образом, поэтому мы опять вынуждены будем уйти в некую бесконечность определения понятий, что вряд ли будет способствовать прояснению сущности постмодерна. По мнению З.Баумана, можно вести речь о законодательном и интерпретирующем разумах: эпоха модерна характеризуется преобладанием в ней разума законодательного, в то время как постмодерн опирается на интерпретирующий (или интерпретативный - Т.П.Матяш) разум. «Я, - пишет З.Бауман, предлагаю классифицировать те два характерных альтернативных типа философской и социологической практики, которые принято называть «модернистский» и «постмодернистский», по-другому — как законодательный и интерпретирующий. Сегодня в философии и социологии наблюдаются, во-первых, рост интерпретирующего подхода и, во-вторых, рост активности его главных представителей в их попытке упразднить альтернативный подход либо как устаревший, либо как изначально неверный»⁹¹.

«Философы и правители «модерна» были, прежде всего, законодателями. Они обнаружили хаос и поставили перед собой задачу обуздать его и заменить порядком. Порядки, которые они собирались установить, были, по определению, искусственными и потому должны были базироваться на конструкциях, апеллирующих к законам, требовавшим единообразного утверждения разума. Тем самым они рассматривали как незаконную любую оппозицию»⁹². Интерпретирующий разум отказывается от услуг законодательного разума и признает равноправным существование любых ценностных позиций. Кроме того, такого рода отказ выливался в оправдание здравого, обыденного опыта. «Интерпретативный разум перенаправил поиск оснований знания с трансцендентальной субъективности, ⁹⁰Тамже.-С.35.

⁹¹ Бауман 3. Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии. - 1993. - № 3. - С.47.

⁹² Там же. - С. 49.

==123

которой была увлечена немецкая классическая философия, на повседневно-обыденную практику. Основания знания новый разум искал не в метафизике, а в коммуникации, общении, диалоге «здесь» и «сейчас» действующих эмпирических индивидов. Всеобщим же фоном коммуникации, диалога является, считали представители интерпретативного разума, не поиск научной истины, который вводит диалог в искусственные, специально предусмотренные рамки, а катарсис непринужденного общения, когда люди в процессе диалога перебрасываются версиями, продуцируют часто «пустые», бессодержательные речевые потоки. Люди общаются в диалоге не для получения истины, а для чего-то другого: они удовлетворяют свой интерес к другому, завязывают узелки взаимопонимания на дорефлексивном уровне»⁹³.

Основная функция законодательного разума заключается если не в таком кардинальном преобразовании общества, как это свойственно утопическим проектам, то в изменении его согласно идеалам разума. Но это опять-таки подтверждает, что общество живет не по законам разума, в силу чего нуждается в каких-либо трансформациях. Иначе говоря, общество, культура существуют в атмосфере Неправды. Если бы они существовали в Правде, то все требования по их преобразованию лишались бы смысла, были бы излишни.

Доминирование интерпретативного разума в культуре указывает, что общество не нуждается в преобразованиях. Однако если эпоха постмодерна характеризуется отказом от преобразований, то по какой причине? Логически здесь можно предположить следующие возможности. Первая опирается на понимание общества как полностью соответствующего идеалам Правды. Именно его бессмысленно изменять. Вторая причина отказа от преобразования общества: человек эпохи постмодерна находится в условиях Неправды, ⁹³ Матяш Т.П. Постмодерн. - С. 324. ==124

которые уже невозможно изменить, допустим, из-за неспособности разума сформировать новые идеалы, отсюда и отказ от изменения общества. Какие же установки лежат в основании культуры постмодерна, это и предстоит выяснить, для чего необходимо обратиться к самосознанию рассматриваемой нами эпохи, которое нашло отражение в работах ее крупнейших идеологов.

Поскольку постмодернизм характеризуется наличием многих признаков, постольку подобная ситуация побудила одного из идеологов постмодерна Ихаба Хассана выстроить таблицу с перечнем характеристик, разделяющих концепции модернизма от постмодернизма.

А if-

Модернизм Постмодернизм

Романтизм (символизм) Патофизика (дадаизм)

Форма (конъюнктивная) Антиформа

Цель (намерение) Игра

План Случай

Мастерство (логос) Исчерпанность (молчание)

Иерархия Анархия

Произведение искусства Процесс (перформанс)

(завершенная работа) (хэпининг)

Дистанция Участие

Созидание Разрушение

(порождение целостности) (деконструкция)

Синтез Антитезис

Присутствие Отсутствие

Центрирование Дисперсия

Жанр (границы) Текст (интертекст)

Семантика Риторика

Парадигма Синтагма

Гипотаксия Паратаксия

==125

Метафора Метонимия

Отбор Комбинация

Корни (глубина) Ризома (поверхность)

Интерпретация Против интерпретация

(пропитывание) (неверное прочтение)

Обозначаемое Обозначающий (субъект)

Читаемое Написуемое

Нарратив Антинарратив

(большая история) (малая история)

Код мастерства Индивидуальные особенности (идиолект)

Симптом Желание

Тип Мутация

Генитальность Полиморфизм

(фалличность) (андрогинность)

Паранойя Шизофрения

Порождение (причина) Отличие - различие (след)

Бог-отец Святой дух

Метафизика Ирония

Определенность Неопределенность

Трансцендентность Имманентность

Приведенная таблица часто воспроизводится в исследованиях по специфике постмодернизма⁹⁴, становится объектом анализа, вследствие чего уже можно говорить о конкретных существенных особенностях постмодернизма как новой мыслительной парадигме. Примечательно, что И.Хассан располагает признаки модернизма и постмодернизма в форме бинарных оппозиций, что указывает на то, См.: Орлова Э.В. Введение в социальную и культурную антропологию. - М., 1994; Постмодернизм и культура (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. - 1993. -№ 3.

==126

что постмодернизм как интеллектуальное направление довольно жестко противопоставляет себя модернизму.

Одним из центральных понятий постмодернизма является «деконструкция», направленная против «логоцентризма» эпохи модерна. В схеме И.Хассана «деконструкция» берется в значении «разрушения» и противопоставляется созиданию или порождению целостности. Впрочем, логоцентризм в представлении деконструкциониста - это общее название западноевропейской рациональной традиции, озабоченность последней поиском истины, логического обоснования глубинной реальности - центра, к которому тяготеет человек. В наиболее общем плане левая колонка представляет собою онтологическое обоснование Правды.

Одной из методологических стратегий деконструкциониста является составление бинарных оппозиций, традиционных для интеллектуального Запада. «В таких оппозициях, утверждает деконструкционист, первому (или левому) термину сообщается статус превосходства над .правым термином, который рассматривается как осложнение, отрицание, проявление или крах первого. Такие иерархические оппозиции составляют самую суть логоцентризма с его всепоглощающим интересом к рациональности, логике, поиску истины. Деконструкционист хочет подорвать эти оппозиции и, значит, подорвать логоцентризм, сначала обратив иерархию, попытавшись показать, что правый термин на самом деле первичен, а левый - всего лишь частный случай правого; правый — условие возможности левого»⁹⁵.

Несмотря на то что в схеме Ихаба Хассана представлены оппозиции из различных областей интеллектуальной деятельности риторики, лингвистики, теории литературы, философии, антропологии, психологии, политологии, теологии, тем не менее в ней

⁹⁵ Серль Дж.Р. Перевернутое слово // Вопросы философии. - 1992. - № 4. С.59.

==127

просматривается некая центральная идея, позволяющая связать воедино все эти, на первый взгляд, хаотичные признаки. Такой центральной идеей является констатация крушения западноевропейского рационализма, или логоцентризма, в обосновании целостности, центрированности жизненного мира эпохи модерна, а в конечном счете, в крушении Правды.

Левая колонка схемы в емкой форме выражает стремление западноевропейского рационализма направить интеллектуальную энергию на обоснование целостности человеческого бытия, на поиск глубинной реальности, которая задает единое, центрированное видение мира. Это выражается даже в таких, казалось бы, далеких от философии, понятиях, как паранойя и шизофрения. Больной паранойей одержим навязчивым состоянием, фокусирующим для него картину мира в единое целое, организующим его мир, в то время как шизофреник страдает тем, что его картина мира разорвана и фрагментарна, знания шизофреника лишены системного характера. Смысл метафоры «корни» заключается в том, что посредством ее обозначается стремление человека к формированию глубинной реальности, в то время как «ризома» означает скольжение по поверхности и т.д.

Отмеченная особенность схемы Ихаба Хассана воспроизводится многими авторами, в частности О.Б. Вайнштейном, Дж. Р. Серлем, Э.В. Орловой, Т.П. Матяшем и другими. «Принцип составления схемы Хассана указывает на кардинальные изменения в дискурсе гуманитарного знания. Если раньше в процессе развертывания знаковой цепочки можно было с уверенностью ожидать, что рано или поздно появится финальный, все объясняющий концепт, то теперь уже не так просто сослаться на какую-либо традиционную центрирующую мифологему. Было принято говорить: пусть данное явление значит тото и то-то, а в итоге, оказывается, за этим скрывается имя Бога, Бытие или Смысл жизни, Природа, Истина, в зависимости от ценностного

==128

контекста - всегда отыскивался таинственный сакральный центр, генерирующий вокруг себя вращение интеллектуальной энергии. Сейчас, когда философское доверие к подобным центрирующим мифологемам утрачено, потребовался совершенно иной тип организации научного сознания, который оперирует не отдельными смыслонесущими единицами, а отношениями, пучками различий»⁹⁶.

Уже при первом приближении к выяснению специфики постмодерна становится ясным, что одним из наиболее сущностных признаков постмодерна является отказ от рационалистических методов обоснования Правды, что и нашло закрепление в понятиях, расположенных в левой столбце схемы. Им противопоставляются понятия и метафоры правого столбца, указывающие на то, что человек постмодерна оказался в состоянии Неправды, которая однозначно обусловлена ценностным плюрализмом.

Постмодерн, отталкиваясь от плюральности человеческого бытия, тем самым неизбежно приходит к обоснованию плюральности истин, их относительности. При этом наиболее существенная особенность постмодернизма обусловлена наличием плюрального мира. Обобщая многочисленные особенности ситуации постмодерна, В.Белый пишет: «Ситуация постмодерна характеризуется тем, что мы противостоим возрастающему многообразию самых различных форм жизни, концепций знания, способов ориентации, что мы обнаружили законность и неоспоримость этой плюральности и что мы безоговорочно все более признаем и оцениваем это многообразие... В этой плюральности и согласии с ней лежит фокус постмодернизма»⁹⁷.

Плюральность как существенная особенность постмодерна отнюдь не сводится к признанию плюральности бытия, к указанию множественности сосуществующих и неустранимых культурных

⁹⁶ Вайнштейн О.Б. Постмодернизм: история или язык? - С.6.

⁹⁷ Welsch W Postmoderne - Pluralitat aïs enhischen und politischer - Wert Koln 1988.-S. 23.

==129

идентичностей и самоидентификаций людей. Идея плюральности так или иначе пронизывает все тело постмодерна и в конечном счете выливается в отказ рассматривать общество как единое целое. В постмодернизме «изначально утверждается идея множественности несводимых друг к другу порядков. Однако ценой за такую «гетеротопию», или децентрирование, становится разрушение самой возможности изучения общества и культуры как единого целого. В такой ситуации меняются познавательные принципы»⁹⁸.

Как представляется, именно идея плюральности становится основной идеей постмодерна, на которую опираются все другие многочисленные признаки и свойства постсовременной культурной парадигмы. Плюральность указывает на равнозначность и равноправие любых ценностей и на отсутствие в их конгломерате какой-либо упорядоченности, системности. Если в эпоху модерна так или иначе речь шла об иерархии ценностей, в которой довольно жестко выделялись высшие, которые и задавали центр стремления личности, то постмодерн вынужден фиксировать факт плюральности ценностей и состояние децентрированности как динамического жизненного пространства, так и децентрированность отдельной личности.

Децентрирование и плюралыюсть снимают идею доминирования какой-либо ценности, в частности государства, авторитета, нравственности и ряда других. Многообразие типов рациональности, ценностный релятивизм, шпоральность жизненных миров и типов поведения порождают ситуацию, при которой возрастает ненадежность культурных ориентиров при выборе жизненного пути. Подобная ненадежность увеличивается в связи с тем, что философия отказывается от строительства иерархшированной ценностной структуры, или, по нашей терминологии, от онтологического обоснования Правды.

⁹⁸ Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. - М, 1994,-С. 183.

==130

Постмодернистская философия вынуждена была констатировать, что современный человек, т.е. человек эпохи постмодерна, живет в атмосфере постоянного столкновения с фрагментами разновременного и личностного прошлого. Он живет в «мозаичноцитатном» или «интертекстуальном» мире, в котором он сам становится плюралистичным, не сводимым ни к какому объединяющему принципу.

При элиминации центральной идеи модерна, т.е. ценностной иерархизации бытия и жизненного мира субъекта, при отказе от философского обоснования Правды, которая детерминировала поведение человека и оказывала огромное влияние на восприятие и понимание человеком мира, на первый план в поведении человека начинает выходить эстетический опыт. «При обессмысливании структурной упорядоченности опыта в рамках культурной дихотомии «центр-периферия» движение фрагментов ощущений становится единственной феноменальной реальностью человека. Значимое место в процессах самоопределения людей в такой ситуации принадлежит их эстетическому началу, особенно способности к восприятию различий, отклонений и расхождений, вниманию к гетерогенности. Эстетический опыт может сделать плюралистичность культуры постмодерна понятной и приемлемой на уровнях как рационального научного познания, так и более широкой социокультурной жизни. Эстетический опыт составляет сегодня важнейшую компоненту культурной компетенции, необходимой индивиду в повседневной жизни и характеризующейся такими чертами, как способность к восприятию и вниманию, готовность к встрече с неизвестным, умение преодолевать ориентацию на стереотипы»⁹⁹.

Конечно, эстетика как таковая может пониматься в двух смыслах. Человек, обучавшийся в высшем учебном заведении, под эстетикой обычно понимает науку о прекрасном, о красоте. Однако в

⁹⁹ Там же.-С. 185.

==131

философии под эстетикой чаще всего понимают формы чувственного восприятия действительности, причем такие, которые не опосредованы трансцендентными категориями и предшествуют последним. Такое двойственное понимание эстетики и эстетического опыта отмечается многими, в частности Ж.Делез утверждает, что «эстетика страдает тягостным раздвоением. С одной стороны, она обозначает теорию чувственного восприятия как формы возможного опыта, а с другой теорию искусства как отражения реального опыта»¹⁰⁰. В дальнейшем под эстетикой мы будем понимать именно теорию чувственного восприятия, что вполне соответствует философским традициям в понимании феномена эстетизма.

Философия постмодернизма, отказываясь от рационалистических, классических методов обоснования Правды, вынуждена констатировать, что современный человек живет в условиях Неправды. Постмодернисты как бы говорят человеку: «Открой глаза, посмотри, в каких условиях ты живешь: ты скользишь по поверхности, кочуешь от одной территории к другой, ты - временщик в этом неустойчивом мире».

Необходимо отметить, что одной из функций философии и искусства традиционно выступала критика существующей действительности. Все дело в том, что человек в повседневной жизни не задумывается о смысле существования при условии материальной обеспеченности - он доволен жизнью. Часто такое положение бывает обманчивым, хотя человек не осознает его иллюзорности, не понимает, что такое существование - это жизнь в Неправде. Отсюда одна из задач, .которые встают перед философией и искусством, заключается в том, чтобы открыть людям глаза на их жизнь.

Функция, обозначенная нами как «открытие глаз», метафорична по названию, тем не менее смысл ее прозрачен: про живущего иллюзорными представлениями обычно говорят: «Это слепой

¹⁰⁰ Делез Ж. Логика смысла. - Екатеринбург. - 1998. - С. 339.

==132

человек». И, когда хотят разбить его заблуждения, с ноткой раздражения в голосе произносят: «Открой глаза, посмотри, как ты живешь». Функция «открытие глаз» несводима к традиционной критической функции, последняя всегда носит рационалистический характер и предполагает создание какой-либо альтернативы критикуемым концепциям или образам жизни. «Прозревание» человека может осуществляться не только на рационалистическом уровне, но и прежде всего на чувственном, и совсем не случайно подобная функция в названии содержит отсылку к органу чувств - глазу. Характерна в этом смысле картина ПБрейгеля «Падение Икара», где изображается обычная, размеренная жизнь людей: рыбак ловит рыбу, крестьянин пашет, пастух пасет стадо - каждый занят своим будничным, повседневным трудом и ничего не хочет замечать вокруг. Человек в своей повседневности не замечает геройских поступков, поэтому Икара с трудом находили, где-то в углу полотна, его вообще трудно было бы заметить, если бы не название. П.Брейгель открывает глаза зрителю и показывает, что люди превращаются в муравьев и не способны замечать то жизненно важное, что происходит вокруг.

«Жить не по Правде» - значит жить иллюзорной, ненастоящей, ложной жизнью. Эта мысль просвечивает и в натюрмортах Франса Снейдерса (серия «Лавки» 1618-1621). Во «Фруктовой лавке» плоды и ягоды красивее, радостнее и «живее», чем люди, в «Рыбной лавке» человек выступает как приправа к снеди, и Снейдерс показывает, что человек становится безобразным, его заслонили вещи и пища, человек живет, чтобы есть.

Основным культурным символом, прямо указывающим на то, что человек живет не по Правде, является символ сна. Ряд картин-снов пишет П.Дельво («Прохожий» 1940, «Рождение дня» 1934, «Адское одиночество» 1945, «Фазы Луны», «Зима» 1952). «Очень много полотен-снов у С.Дали («Сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната за секунду до пробуждения» 1944, «Сон Христофора Колумба»

==133

1959*, «Всадник смерти» 1937 и другие). В картине «Сон» (1937) Дали изображает парусиновое лицо человека, держащееся на колышкахподпорках. «Этот образ символизирует иллюзорность, эфемерность, тленность человеческого бытия, несмотря на все усилия, распадающегося прямо на глазах. В картине «Сон» (1932) наша жизнь представлена как сон о сне, что мы живем, хотя на самом деле давно уже обретаемся за гранью жизни. И, наконец, один из самых страшных снов-кошмаров С.Дали - «Предвидение гражданской войны в Испании» (1936). Это уже сон о смерти, в тот момент, когда она вершит свое кровавое дело, перемалывая плоть в кровь, превращая все, что попадается на пути, в отталкивающее уродство. Это уже не сон жизни о смерти, а агонизирующий сон смерти о самой себе; после такого сна уже не просыпаются. И наконец, «Черный квадрат» К.Мапевича - это сон без снов»¹⁰¹.

В искусстве XX века человек предстает как многовекторное, децентрированное, расщепленное существо. Отсутствие единого центра приводит к образу лоскутного человека, живущего в неустойчивом мире, в котором Бог умер, а люди лишились разума. Эта идея в наиболее последовательной форме была сформулирована еще Ф.Ницше, который в «Веселой науке» описал безумца, среди бела дня зажегшего фонарь и кричавшего на базарной площади: «Ищу Бога! Ищу Бога!» Собралось много людей. «Он, что, потерялся?» потешались люди. «Куда же он делся?» - продолжали смеяться неверующие. «Куда подевался Бог? - вскричал безумец. - Сейчас я вам скажу! Мы его убили - вы и я! Все мы его убийцы!». Затем он сам себя спрашивает: «Но как мы его убили? Как сумели исчерпать глуби морские? Кто дал нам губку, чтобы стереть весь небосвод? Что творили мы, отцепляя Землю от Солнца?» «Глуби морские» символизируют здесь процесс познания и историю. По Гегелю, ¹⁰¹ Казаков Е.Ф. Европейская история: блуждание души. - Кемерово, 1999. С. 217.

==134

процесс познания заканчивается, глуби морские исчерпываются. Небосвод - символ сверхчувственного мира, он стерт и больше не выступает основой человеческой жизни. И, наконец, «отцепили Землю от Солнца»: поступки человека уже не определяются Правдой, платоновским миром идей, где, как солнце, сияло Благо.

Люди не замечают, что живут в условиях Неправды, а Ф.Ницше создает образ пророка, открывающего людям глаза. Долго Заратустра не появлялся среди людей, и вот однажды спустился он со своей горы, оглянулся, увидел новые дома, ухоженные лужайки, людей и сказал с грустью: «Все измельчало!» «Я хожу среди этих людей и дивлюсь: они измельчали и все еще мельчают - и делает это их учение о счастье и добродетели»¹⁰². Маленькие люди желают счастья. Но в чем оно? В том, «чтобы никто не причинял им страдания. Поэтому они предупредительны» друг к другу. «Добродетелью считают они все, что делает скромным и ручным; так превратили они волка в собаку и самого человека в лучшее животное. «Мы поставили наш стул посередине, — так говорит мне ухмылка их, — одинаково далеко от умирающего гладиатора и довольных свиней». Но все это посредственность, хотя и называют они ее умеренностью». Они сплоченны и представляют собою толпу. «Все они, - говорит Ницше устами Заратустры, - круглы, аккуратны и благосклонны друг к другу, как аккуратны и благосклонны песчинки одна к другой»¹⁰³.

Своими действиями Заратустра напоминает Бога в «Апокалипсисе» - жесткий, не знающий пощады к врагам, наказывающий смертью, ибо он прекрасно понимает, что жить так, как живут маленькие люди, - нельзя, ибо это движение к гибели. «Вы все мельчаете, вы, маленькие люди! - кричит Заратустра. Вы распадаетесь на крошки, вы, любители довольства! Вы погибнете еще - от

¹⁰² Ницше Ф. Так говорил Заратустра: (Книга для всех и ни для кого) // Соч. в 2-ХТ.-М., 1990.-Т. 2.-С. 121.

¹⁰³ Там же.-С. 121-122.

==135

множества ваших маленьких добродетелей, от множества ваших мелких упущений, от вашего постоянного маленького смирения!»¹⁰⁴. Человек не замечает, что он гибнет. Чтобы он прочувствовал свое состояние, осознал танатальность своего образа жизни, Заратустра вынужден быть жестким и холодным, как зима. Своим сарказмом, грубостью хочет он донести до людей истинный смысл их жизни, ее танатальность. «Поэтому я показываю им только зиму и лед на моих вершинах - и не показываю, что моя гора окружена также всеми солнечными поясами»¹⁰⁵. Конечно, насчет «солнечных поясов» можно сомневаться, но одно несомненно: Ф.Ницше уловил танатальность своей эпохи и пытался открыть людям глаза.

«Бог умер» - это знаковая формула философии Ф.Ницше, которую в нашей терминологии можно выразить словами «умерла Правда». Человек оказался в состоянии Неправды. Концепцией Бога обосновывался мир идей, считавшийся, начиная с Платона, подлинным, действительным миром, на идеалы которого ориентировался человек, что способствовало его жизни в Правде. Отсюда МХайдеггер замечал: «Слова «Бог умер» означают: сверхчувственный мир лишился своей действенной силы. Он не дарует уже жизни. Пришел конец метафизике - для Ницше это вся западная философия, понятая как платонизм. Свою же собственную философию Ницше понимает как движение против метафизики - для него это значит против платонизма.

Коль скоро Бог как сверхчувственная основа, как цель всего действительного мертв, - продолжает далее М.Хайдеггер, - а сверхчувственный мир идей утратил свою обязательность и прежде всего лишился силы будить и созидать, не остается вовсе ничего, чего бы держался, на что мог бы опереться и чем мог бы направиться человек. Потому в читанном нами отрывке и значится: «И не блуждаем

¹⁰⁴Тамже.-С.123. ¹⁰⁵ Там же.-С. 125.

==136

ли мы в бесконечном Ничто?» Слова «Бог мертв» заключают в себе утверждение: Ничто ширится во все концы. «Ничто» означает здесь отсутствие сверхчувственного обязательного мира. Нигилизм, «неприятнейший из гостей», - он у дверей»¹⁰⁶.

«Бог умер» означает, что человека покинула Правда, и он попадает в ситуацию Неправды. Исчезает глубина мышления, человек становится поверхностным, номадическим, торжествует технический стиль мышления, а разумное мышление эллиминируется из действительности. М.Хайдеггер отмечает, что существуют два рода мышления: одно — вычисляющее, планирующее, направленное на эффективное достижение человеком ближайших целей своего существования, другое - направленное на осмысление действительности, выработку высших целей. Именно последний вид мышления исчезает из повседневной жизни человека, что позволило М.Хайдеггеру сделать вывод о бездумности как характерной особенности современной ему эпохи. «Не надо дурачить себя, - пишет немецкий философ, - все мы, включая и тех, кто думает по долгу службы, достаточно часто бедны мыслью, мы слишком легко становимся бездумными. Бездумность - зловещий гость, которого встретишь повсюду в сегодняшнем мире... Усиливающаяся бездумность проистекает из болезни, подтачивающей самую сердцевину современного человека. Сегодняшний человек спасается бегством от мышления. Это бегство от мышления и есть основа для бездумности»¹⁰⁷.

Современный человек - это рассудочное существо, для которого главная цель - выживание. Чтобы достичь ее, он вынужден просчитывать свои шаги. «Это рассчитывание является отличительной чертой мышления, которое планирует к исследует. Такое мышление

¹⁰⁶ Хайдеггер М. Слова Ницше «Бог мертв» // Вопросы философии. - 1990. №7.-С. 147.

¹⁰⁷ Хайдеггер М. Отрешенность // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. -М., 1991. -С.103.

==137

будет калькуляцией даже тогда, когда оно не оперирует цифрами и не пользуется калькулятором или компьютером. Рассчитывающее мышление калькулирует. Оно беспрерывно калькулирует новые, все более многообещающие и выгодные возможности... Вычисляющее мышление - это не осмысляющее мышление, оно не способно подумать о смысле, царящем во всем, что есть»¹⁰⁸. Ему необходимо быстро зафиксировать рельеф поверхности, по которой, как букашки, снуют люди, сосчитать, просчитать все возможные варианты, и только тогда появится хоть какая-то возможность в достижении успеха.

Доминирование вычисляющего мышления в современной ситуации и элиминация осмысляющего мышления ведут к потере человеком своих корней. «Сейчас, - пишет МХайдеггер, - под угрозой находится сама укорененность сегодняшнего человека. Более того: потеря корней не вызвана лишь внешними обстоятельствами и судьбой, она происходит лишь от небрежности и поверхности образа жизни человека. Утрата укорененности исходит из самого духа века, в котором мы рождены»¹⁰⁹. Человек теряет корни, ранее уходившие в глубь почвы и достававшие оттуда питательные, живительные соки. Образом человека эпохи модерна, т.е. эпохи, характеризующейся поиском Правды, может выступать дерево с мощными корнями, благодаря которым оно не просто выживает, а кардинально меняет все вокруг. Но когда корни отсутствуют или кое-как цепляются за землю, то потоки воздуха срывают такое растение с места и несут помимо его желания. Классическим символом такого образа жизни всегда служило растение «перекати-поле». Метафора «дерево» говорит о том, что человек глубоко проникает в почву и опирается на идеальный, сверхчувственный мир.

Иная реальность, не имеющая связей с прежней метафизикой, должна быть названа словом Неправда. Здесь отсутствует жестко

^т Там же. -С. 106.

¹⁰⁸ Там же.-С. 104. Τι

==138

структурированный центр, поэтому для ее характеристики постмодернисты употребляют термин «ризома». Он был заимствован из ботаники и впервые использован Ж.Делезом и Ф.Гуаттари. Ризома — это определенный способ роста корня растения, который не является ни одиночным, ни пучкообразным ответвлением от единого стебля, а представляет собой раздробленное множество разнородных образований, обеспечивающих развитие растения. Ризома в постмодернизме обозначает беспорядочное возникновение множественности, движение, не имеющее превалирующего направления и распространяющееся без регулярности, что не дает возможности предсказать следующее движение.

Человек, оказавшийся в ситуации тотальной Неправды, своими действиями способствует формированию поверхностной реальности без центра, без иерархической упорядоченности. Она-то и становится объектом осмысления в постмодернистской философии. И здесь неизбежно встает вопрос о специфике реальности, которая и является объектом исследования постмодернистской философии. Мы зафиксировали, вслед за постмодернистами, основные признаки и особенности этой реальности, но наша задача заключается в том, чтобы дать ее определение. Для этого необходимо обратиться к особенностям реальности эпохи модерна.

Как уже говорилось, реальность конструируется, создается человеком. Именно человек с целью своего выживания и спасения вынужден был конструировать сверхчувственный метафизический мир, наполненный идеальными вещами и предметами, которые выполняли функцию истинности чувственного мира, человеческой повседневности. Такого рода мир, нашедший свое воплощение, прежде всего, в философии Платона и опирающейся на нее христианской религии, представлял собою глубинную реальность. При этом человек свое поведение старался соотносить с этой реальностью, тем самым

==139

поддерживая ее существование и действенность. Эта действенная, глубинная реальность и была обозначена понятием Правда.

В науке сверхчувственный мир, или, по терминологии постмодернистской философии, мир метарассказов (метанарративов), всегда выполнял особую роль: он отождествлялся с глубинной, сущностной реальностью. Ученый с целью проверки истинности своих теоретических постулатов проецирует последние на научную картину мира (которая тоже, кстати, выступает метарассказом). Если научные высказывания вписываются в научную картину мира и не противоречат ее фундаментальным положениям, то следует вывод об истинности теоретических и эмпирических высказываний. Коротко говоря, метарассказы традиционно играли роль критерия истинности конкретных научных утверждений.

Метарассказы также узаконивают (легитимизируют) те или иные теории и методы исследования: легитимными считаются такие научные теории и факты, которые не противоречат основным концептуальным идеям метарассказов.

Господство метарассказов в интеллектуальной сфере общества постмодернисты именуют «модерном». Об этом пишет один из пионеров постмодернизма Жан-Франсуа Лиотар: «Когда. метадискурс прибегает эксплицитным образом к тому или иному великому рассказу, как, например, диалектика Духа, герменевтика смысла, эмансипация разумного субъекта или трудящегося, рост богатства и т.п., - то науку, которая соотносится с ним, в целях самолегитимизации решают назвать «модерном». И таким образом, например, правило консенсуса между отправителем и получателем ценностного высказывания об истине считается приемлемым, если оно вписывается в перспективу возможного единодушия рассудительных умов: это может быть рассказ эпохи Просвещения, когда герой познания работает ради великой экономической цели, всеобщего мира. Здесь можно видеть, как легитимизируя знания через метарассказ, ==140

включающий философию истории, приходят к тому, чтобы задаться вопросом о законности институций, ведающих социальной связью, поскольку эти последние также нуждаются в легитимации. Справедливость, таким образом, оказывается соотносимой с великим рассказом в той же мере, что и с истиной»¹¹⁰.

Ж.-Ф.Лиотар подчеркивает, что великие рассказы (метафизика) выполняют функцию легитимизации не только по отношению к науке. Они легитимизируют (а в данном случае легитимизация может быть понята как оправдание и обоснование) повседневную жизнь человека, выдавая ей идеалы правильной, истинной жизни. Человек эпохи модерна так или иначе ориентировался на метарассказы, в которых описывалась правильная жизнь в форме фундаментальной, глубинной реальности и которые выполняли функцию критерия истинности, но уже по отношению к человеческому поведению.

Что же касается эпохи постмодерна, то для нее характерно недоверие к метарассказам. «Оно является, конечно, результатом прогресса науки; но и прогресс в свою очередь предполагает это недоверие. С выходом из употребления метанарративного механизма легитимации связан, в частности, кризис метафизической философии, а также кризис зависящей от нее университетской институции. Нарративная функция теряет свои функторы: великого героя, великие опасности, великие кругосветные плавания и великую цель. Она распыляется в облака языковых нарративных, а также денотативных, прескриптивных, дескриптивных и т.п. частиц, каждая из которых несет в себе прагматическую валентность»"¹.

Состояние постмодерна - это недоверие к традиционной метафизике и констатация ее кризиса. При этом «величайшим» из «великих метарассказов» является, безусловно, метафизика Платона, которая чаще всего и выступает объектом критического осмысления

¹¹⁰ Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. - М. - СПБ., 1998. - С. 10. ^и|Тамже.-С.10-11.

==141

для постмодернистских философов. По мнению Ж.Делеза и МФуко, философия всегда (явно или неявно) только и занималась ниспровержением платонизма. «Какая философия не пыталась низвергнуть платонизм? - задается риторическим вопросом МФуко и здесь же отвечает: - разумеется, любая». «Если философию определять в конечном счете как любую попытку, вне зависимости от ее источника, низвержения платонизма, то философия начинается с Аристотеля; или даже с самого Платона, с заключения Софиста, где Сократа невозможно отличить от хитрых имитаторов; или же она начинается с софистов, поднявших много шума вокруг восхождения платонизма и высмеивавших его будущее величие своей нескончаемой игрой в слова»¹¹². Но низвержение платонизма еще не есть элиминация метафизики: тот же Аристотель, подвергая критике своего учителя, выстраивает иную, но все же метафизику. Даже софисты и те, хотя и не предпринимали попыток создания собственной метафизики, тем не менее для легитимизации своей позиции опирались на метафизические конструкты философии Гераклита, утверждавшего, что все течет и все изменяется, а коль такова реальность, то с ее помощью можно обосновать реальность относительных истин и нереальность истин абсолютных.

По-видимому, такого рода отношение к платоновской философии вряд ли можно считать ее ниспровержением, в данном случае более уместным понятием будет «критика». Результатом критического осмысления платоновской философии является дальнейшее развитие метафизики, которое и нашло выражение в концепциях Аристотеля, Лейбница, Гегеля и других великих метафизиков, создателей великих метарассказов. Такого рода ниспровержение явно не удовлетворяет Ж.Делеза, который вынужден констатировать, что «философия преследует всегда одну и ту же цель -

¹¹² Фуко M. Theatrum philosophicum // Делез Ж. Логика смысла. Екатеринбург, 1998. - С. 441-442.

==142

обосновать Иконологию и приспособить ее к спекулятивным нуждам христианства (бесконечно малое и бесконечно большое). Она постоянно озабочена отбором претендентов, отбраковкой всего эксцентричного и отклоняющегося во имя высшей завершенности, сущностной реальности или даже смысла истории»"³.

Ж.Делез прекрасно понимает, что сущность метафизики Платона вовсе не в том, чтобы всю реальность разделить на мир вещей и мир идей как таковых, а в нахождении критерия отличия Правды от Неправды. Цель деления, производимого Платоном, - пишет Ж. Делез, «...состоит в том, чтобы определить происхождение: разделить претендентов, отличить чистое от нечистого, подлинное от неподлинного. Отсюда и живучая метафора, сравнивающая процедуру деления с проверкой золота на пробу...»'¹⁴. Иначе говоря, деление Платоном мира не является самоцелью, его основная цель конструирования мира идей заключается в формировании критерия, посредством которого можно было бы отличить истинный мир от ложного, сущность от явления, интеллигибельное от чувственного, идею от образа, оригинал от копии, модель от симулякра. Предметы, которые так или иначе соответствуют идеям, Платон обозначает термином «копии-иконы» (творящие образы), а несоответствующие, несопричастные миру идей - «симулякрами-фантазмами» (призраками)¹¹⁵.

Разумеется, ни одна метафизическая система не уделяет большого внимания симулякрам-фантазмам как таковым. Философыметафизики либо отбрасывают, отбраковывают их как ложные претенденты, либо настаивают на их исправлении в соответствии с миром идей, т.е. на трансформации в копии-иконы. Так, если софисты являются ложными мудрецами, симулякрами-фантазмами, то вполне

¹¹³ Делез Ж. Логика смысла. - С.339.

"⁴Тамже.-С.331.

¹¹⁵ См.: Платон. Софист. // Собр. соч. в 4 т. - М., 1993. - Т.2. - С. 339.

==143

достаточно указать на их несоответствие критериям настоящих мудрецов. Более того, можно сказать, что установление и выявление различий между истинным и ложным, а также отбраковка ложного является основной задачей метафизики.

Постмодернистская философия, в отличие от традиционной метафизики, по-иному относится к симулякрам: она не отбраковывает их, а признает их в качестве особой формы реальности, никак не связанной с миром идей. В этом видится еще одно различие между модерном и постмодерном. Последний пытается ниспровергнуть платонизм, чтобы оправдать мир симулякров. «Низвергнуть платонизм значит заставить симулякры подняться к поверхности и утвердить свои права среди икон и копий. Проблема уже не в том, чтобы различать Сущность-Явление или Модель-Копию... Проблема теперь в низвержении самого этого мира... Симулякр - вовсе не деградировавшая копия. В нем таится позитивная сила, отрицающая как оригинал и копию, так и модель и репродукцию»¹¹⁶.

Поскольку мир идей так или иначе обосновывал Правду, сам выступал рационализированной формой Правды и рухнул под натиском симулякров-фантазмов, постольку можно сделать вывод о том, что культура оказалась в ситуации Неправды, во всяком случае в состоянии отсутствия Правды. Выражением этого становится господство симулякров, которое разрушает иерархию ценностей, ибо для самого симулякра не существует ни высших, ни низших ценностей. «Тут нельзя даже прибегнуть к модели Другого, ибо никакая модель не может устоять против головокружения симулякра. Больше нет никакой привилегированной точки зрения, нет и объекта, общего для всех точек зрения. Нет никакой иерархии, нет ни второго, ни третьего...У Того же Самого и Подобного больше нет иной сущности, кроме симуляции - то есть выражения действия симулякра. Нет больше никакого отбора. Неиерархизированное творение представляет собой сгусток

¹¹⁶ Делез Ж. Логика смысла. - С.341. ==144

сосуществований и одновременность событий. Это триумф ложного претендента»¹¹⁷.

В эпохи крушения Правды человек все равно хочет выжить, он цепляется за жизнь. Он ищет, уже без опоры на Правду, наиболее эффективные способы выживания, и именно такого рода действия способствуют становлению и развитию новой реальности, которая и обозначена нами термином «постмодернистская». Коротко говоря, постмодернистская реальность есть не что иное, как сфера эффективности в условиях Неправды. Одновременно противоположная ей реальность формируется как способ спасения, но уже с опорой на истину, особым видом которой выступает Правда.

Таким образом, человек оказывается перед лицом двух форм реальности, в которых он действует и в то же время своими действиями формирует их. Эффективность и Истина - вот их имена. Конечно, нельзя утверждать, что человек в мире Истины отказывается от эффективности, от поиска наиболее оптимальных путей достижения какой-либо практической цели. Но дело в том, что в мире Истины эффективность опирается на Правду, а в мире Эффективности последняя отсутствует. Поэтому постмодернистскую реальность мы и определили как мир эффективности в условиях Неправды или просто «мир Эффективности». Противоположную ей реальность обозначим миром Правды (если объектом анализа становится человеческое поведение) или миром Истины (если речь идет о познании).

Безусловно, человек всегда пытался действовать, да и действовал, внутри Неправды, искал эффективные пути в ее сфере. Иначе говоря, Неправда существовала и существует, и, следовательно, можно назвать эпохи, соответствующие по своим сущностным параметрам современной постмодернистской реальности, например период Римской империи. Но дело в том, что тогда философы (за редким исключением) предпочитали не разрабатывать проблемы

¹¹⁷ Там же. - С.342.

==145

эффективности в рамках Неправды. Господствовали установки, что Неправда должна быть подвергнута критике, что поиск эффективных путей выживания в условиях Неправды просто лишен смысла - куда более эффективней сформировать иную реальность - мир Истины, сообразно которой и жить. В такого рода духовной атмосфере постмодернистская философия, даже при наличии развитых форм постмодернистской реальности, не имела корней. Однако в двадцатом веке ситуация резко меняется.

Кризис христианской религии, повсеместное распространение массовой культуры, ориентация человека на потребление, недоверие к классической философии - все это способствует доминированию Неправды в современной культуре. «Человек живет в состоянии Неправды» - вот, пожалуй, основной вывод, извлекаемый из философского анализа постсовременности, причем большой вклад в это открытие внесли именно философы-постмодернисты.

Однако попытка открыть глаза снова не удалась, человек вновь их закрывает и делает вид, что живет по истине. Какие же выводы делает сам постмодернизм как идейное направление современной эпохи, как новая мыслительная парадигма? Надо все-таки жить даже в условиях Неправды - считают философы-постмодернисты и приступают к разработке эффективных путей достижения человеком ближайших целей существования в условиях Неправды, тем самым оправдывая такое состояние культуры.

На основании сказанного философию постмодернизма можно определить следующим образом: это философия, которая отказывается от поиска и рационального обоснования Правды, признает Неправду как форму бытия и феноменологически ее оправдывает. При этом под феноменологическим оправданием Неправды понимается поиск эффективных путей и способов достижения человеком ближайших целей своего существования в условиях Неправды, а сама

==146

постмодернистская реальность есть не что иное, как сфера бытия эффективности в условиях Неправды.

Разумеется, человек в ситуации Неправды старается повысить эффективность выживания, проявляя тотальную активность, он креативен, он жаждет жить. Но возникает вопрос, насколько ему удается реализовать свою ориентацию на жизнь, которая, как уже говорилось ранее, не всегда совпадает с витальной тенденцией. Иначе говоря, мы должны ответить на вопрос о том, какие тенденции господствуют в человеческом бытии, оказавшемся в ситуации Неправды, - витальные или танатальные.