§ 3. Танатальмые смыслы эстетизма

Жизнь показывает, что коль скоро высшую ценность приобретает наслаждение, то трудно говорить о нравственности и партицилации. Хорошим примером этого служит «Герой нашего времени» М.Ю.Лермонтова. Григорий Александрович Печорин является одним из характерных эстетических типов. Вся жизнь Печорина, по сути дела, есть погоня за красотой и наслаждениями. Ов не властен над своими страстями и настроениями, несмотря на свою, казалось бы, сильную волю. В этом плане Печорин подобен и пятнадцатилетнему пареньку Азамату, и молодому Грушницкому, и даже разбойнику Казбичу. Все они эстетики. Они способны проявить недюжинную энергию, которая, когда цель достигнута, исчезает без следа. Но не это главное. Все перечисленные герои лермонтовского произведения лишены нравственных оценок. Печорин приобретает Бэлу, как красивую вещь, но о том, что этот поступок можно оценить с позиций добра и зла, он даже не задумывается. «Послушай, Григорий Александрович, признайся, что нехорошо», - пытается стыдить Печорина Максим Максимыч. «Что нехорошо? - Да то, что ты увез

==165

Бэлу... Уж эта мне бестия Азамат!... Ну, прюнайся». - «Да когда она мне нравится?...»

Когда нравится что-нибудь, о должном не говорят. Конечно, выбор объекта наслаждения и форм удовольствия во многом зависит от уровня образованности той или иной личности, ее природных задатков и, разумеется, от толщины кошелька. Отсюда и различные типы эстетиков. Грушницкий тоже, как и Печорин, эстетик, но другого типа; ему доставляет наслаждение тот эффект, который он иногда вызывает у окружающих. «Он из тех людей, - характеризует Грушницкого Печорин в своем дневнике, - которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы, которых просто прекрасное не трогает и которые важно драпируются в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания. Производить эффект - их наслаждение»¹⁴⁴. Эстетик, у которого этическое начало сведено к нулю, вполне способен находить удовольствие во власти над людьми, в таких антиморальных действиях, как причинение страдания другим. «Сам я, - пишет Печорин в дневнике, - не способен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха - не есть ли первый признак и величайшее торжество власти?»¹⁴⁵. В конечном счете, Печорин находит удовольствие во власти, и в этом плане он как человек, в котором эстетическое начало превалирует над этическим, по существу, мало чем отличается от известного своей жестокостью Нерона.

Нерон, в интерпретации СКьеркегора, все-таки пытается найти правду, но его сознание «не может пробиться сквозь броню

¹⁴⁴ Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени //Сочинения. В 2 т. - М., 1990. -

Т.2.-С.512.

¹⁴⁵Тамже.-С.540.

==166

непосредственности, и он тщетно старается уяснить себе иную высшую форму земного бытия. Уясни себе это Нерон, и блеск трона, власти, могущества - все померкло бы в его глазах. Для этого, однако, у него недостает нравственных сил, и он в отчаянии хватается за наслаждение»¹⁴⁶. В своей непосредственности Нерон - это дитя с неразвитым сознанием, живущий не опосредованной Правдой жизнью. С другой стороны, Нерон - это старик, перепробовавший множество удовольствий и испытавший бесконечное количество наслаждений. Но удовольствия, удовлетворяющие только чувственную сторону человеческого существования, быстро надоедают, и тогда душа вновь рвется к наслаждениям. При этом все мышление сосредоточено на поисках все новых и новых видов удовольствий. «Убийство не отягощает совести Нерона, зато душевный трепет его еще увеличивается. Одни лишь наслаждения доставляют ему минутный отдых и забвение. В погоне за ними он сжигает пол-Рима, но душа его по-прежнему терзается муками страха. Скоро для него остается один род высшего наслаждения - вселять страх в других»¹⁴⁷.

Эстетическая жизнь всегда характеризуется скукой и отчаянием, которые нет-нет да и прорываются в минуты, свободные от наслаждения. Дело в том, что у любого эстетика все же существует сознание, которое можно понимать не как отражение объективной действительности, а как совместное знание человека о реально существующей правде. Так же и совесть представляет собой не что иное, как совместную весть все о той же Правде. Поэтому у любого человека, наделенного сознанием и живущего эстетической жизнью, возникают такие периоды в жизни, когда, как говорится, хочется выть от скуки. Скука как витальное явление представляет собою своеобразный сигнал, напоминающий человеку об отсутствии Правды

¹⁴⁶ Кьеркегор С. Гармоническое развитие в человеческой личности

эстетических и этических начал. - С.235.

¹⁴⁷Тамже.-С.236.

==167

в его жизни и господстве в вей Неправды. Эстетик рано или поздно (все зависит от степени развития его сознания) начинает ощущать суетность, бессмысленность жизни. В отчаянии он снова бросается на поиски удовольствий. «Погружаясь время от времени в суету мира, предаваясь в отдельные минуты наслаждению, ты, - говорит С.Кьеркегор эстетику, - однако, постигаешь своим сознанием всю его сущность и поэтому всегда живешь как бы вне себя, т.е. живешь в отчаянии; последнее же приводит к тому, что жизнь твоя представляет вечное колебание между двумя крайними противоположностями: сверхъестественной энергией и полнейшей апатией»¹⁴*.

Жизнь Печорина характеризуется колебанием между двумя вышеназванными противоположностями. Максим Максимыч так описывает его жизнь: «Ведь, например, в дождик, в холод целый день на охоте, все иззябнут, устанут - а ему ничего. А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнёт, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет; а при мне ходил на кабана один на один; бывало, по целым часам слова не добьешься, зато уж иногда как начнет рассказывать, так животики надорвешь со смеха...»¹⁴⁹. Периоды бурной активности неизбежно сменяются периодами тоски и скуки.

Конечно, если сознание притуплено, то тоска наваливается на человека только изредка, однако при развитом сознании человекэстетик начинает осознавать, что живет не по Правде, и тогда тоска заполняет все его время. Он осознает суетность своей жизни, а значит, и ее бессмысленность. «В первой моей молодости, - говорит о себе Печорин, - с той минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и, разумеется, удовольствия эти мне опротивели. Потом пустился я в большой свет, и скоро общество мне также надоело; влюблялся в светских красавиц и был любим, - но их любовь только

¹⁴⁸Тамже.-С.245.

¹⁴⁹ Лермонтов М.Ю. Герой нашего времени. - С.451.

==168

раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце оставалось пусто. Я стал читать, учиться - науки также надоели; я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нисколько, потому что самые счастливые люди - невежды, а слава - удача, и, чтоб добиться ее, надо быть только ловким. Тогда мне стало скучно»¹⁵⁰. После долгой разлуки Максим Максимыч спрашивает Печорина, что тот поделывал столько времени, как жил. «Скучал» - был ответ последнего. Скука - атрибут эстетической жизни, но в то же время и голос сознания, говорящий о существовании иной, правдивой жизни. Но в сфере эстетизма скуки не избежать, даже если эстетик проявит бурную активность. «Может быть, - говорит СКьеркегор эстетику, - тебе посоветовали бы поступить на службу, сделаться дельцом, вообще трудиться, так как труд отвлекает человека и заставляет его позабыть о своей меланхолии. Может статься, тебе бы и удалось забыться в труде, но не исцелиться; минутами меланхолия прорвется тем сильнее, тем ужаснее, что застанет тебя врасплох, чего не было еще до сих пор»¹⁵¹.

Эстетические установки поведения приводят человека к пресыщенности жизнью, эстетическая личность устает жить и требует смерти. Смерти жаждет Печорин, устал от жизни и библейский Экклисиаст, который уже всем пресытился, но в итоге пришел к выводу, что вся жизнь - это «суета и томление духа». Логический конец жизни в Неправде - жажда смерти, уход в небытие, в ничто.

Тема скуки и уныния является, пожалуй, одной из центральных в русской литературе XIX века. Герои А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, И.А. Гончарова предстают либо бегущими от скуки, либо живущими в ней: ^1!0Тамже.-С.482.

¹⁵¹ Кьеркегор С. Гармоническое развитие в человеческой личности

эстетических и этических начал. - С.259.

==169

Заметив, что Владимир скрылся, Онегин, скукой вновь гоним, Близ Ольги в думу погрузился¹⁵².

Скука и тоска преследуют Евгения Онегина, который очаровывает Татьяну, флиртует с Ольгой, дерется на дуэли с Ленским, читает и путешествует - все это в надежде избежать скуки, но она вновь и вновь срывает его с места и гонят по свету, Евгений Онегин приступает к написанию книги, но труд упорный ему был тошен, решает изучать чужие труды - но опять бросил это занятие и почувствовал бессмысленность жизни. «Там скука, там обман иль бред; / В том совести, в том смыслу нет»¹⁵³. Наконец Евгений Онегин решил уехать в деревню, в надежде преодолеть скуку, но

«Потом увидел ясно он, Что и в деревне скука та же, Хоть нет ни улиц, ни дворцов, Ни карт, ни балов, ни стихов.

Хандра ждала его на страже, И бегала за ним она, Как тень иль верная жена»¹⁵⁴.

Эстетическое отношение к жизни неизбежно ведет к уменьшению жизненной энергии, к нежеланию жить и принимает форму своеобразной болезни: «Недуг, которого причину

Давно бы отыскать пора, Подобно английскому сплину, Короче: русская хандра

Им овладела понемногу; Он застрелиться, славу Богу, ¹⁵² Пушкин А.С. Евгений Онегин // Поли. собр. соч. В 6 т. - М., 1937. - Т.З. -

С.373.

¹⁵³Тамже.-С.284.

¹⁵⁴ Там же. - С.293.

==170

Попробовать не захотел.

Но к жизни вовсе охладел»¹⁵⁵.

Казалось бы, жизнь бурлит: балы, обеды, дамы, игры - но все это повторяется день за днем с ужасной бессмысленностью, и на поверку оказывается, что такая жизнь «однообразно и пестра, / И завтра то же, что вчера». Евгений Онегин не находит счастья «среди вседневных наслаждений», и рано

«Ему наскучил света шум; Красавицы не долго были

Предмет его привычных дум: Измены утомить успели; Друзья и дружба надоели...»¹⁵⁶.

Скука отчасти обусловлена однообразием жизненного процесса, когда похожие друг на друга зимние дни в деревне вызывают пушкинское сравнение: «по капле, медленно глотаю скуки яд»¹⁵⁷. Вечное повторение, уготованное Вселенной законами термодинамики, также вызывает чувство скуки. Черт говорит Ивану Карамазову: «Ты думаешь все про теперешнюю землю. Да ведь теперешняя земля, может, сама биллионы раз повторялась; ну, отживала, трескалась, рассыпалась, разлагалась на составные начала; опять вода, яже бе над твердию; потом опять комета, опять солнце, опять из солнца земля; ведь это развитие, может, уже бесконечно повторялось и все в одном и том же виде, до черточки. Скучища неприличнейшая»¹⁵⁸.

Скука - это форма переживания человеком монотонной, однообразной жизни, такой, в которой все повторяется. «Род проходит и род приходит, а земля пребывает вовеки. Восходит солнце и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем и возвращается

¹⁵⁵ Там же. - С.286.

¹⁵⁶ Там же. - С.286.

¹⁵⁷ Пушкин А.С. Поласобр.соч. В 6 т. - М, 1937. - Т.2. - С.96.

¹⁵⁸ ДостоевскийФ.М. Поли. собр. соч. В 30 т.-Л., 1976.-Т.15.-С.79.

==171

ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь» (Еккл 1: 4-7). Такая однообразная жизнь наводит тоску, да такую, что смерть превращается в избавление от скуки. «Пошлая судьба! восклицает эстетик. - Напрасно ты, как старая развратница, замазываешь свои морщины белилами, напрасно звенишь своими шутовскими бубенчиками. Надоела ты мне! Все то же да то же, никакого разнообразия - все одно и то же разогретое вчерашнее блюдо. Придите хоть вы, сон и смерть, одни вы, ничего не обещая, все исполняете!»¹⁵⁹.

Поскольку однообразная жизнь вызывает скуку, постольку бытует мнение, что разнообразная жизнь поможет преодолеть гнетущее состояние. Но, увы! Такой путь часто делает жизнь суетной и еще более углубляет фрустрационное состояние. Сам Екклесиаст, который был царем Израиля, гонимый скукой, пытается разнообразить свою жизнь: строит дома, сажает виноградники, занимается хозяйством, изучает науки. Он становится мудрым, но и это не спасает от скуки. «Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих. И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все - суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем» (Еккл. 2:11-12).

Монотонная жизнь вызывает скуку, но, заметим, это касается, во-первых, только человека и, во-вторых, только тех случаев, когда человек осознает монотонность жизни. Животное не знает скуки, несмотря на то что оно повторяет поведение своих предков и продолжает монотонно, однообразно реагировать на изменения внешней среды. Для человека же «скучным может казаться бесконечное чередование прилива и отлива в море, бессмысленная и

¹⁵⁹ Кьеркегор С. Афоризмы эстетика. - С.26.

==172

вечная смена образования и разрушения солнечных систем и, наконец, бессмысленное вращение земли, наподобие волчка, вокруг своей оси. Но, когда мы от мертвого переходим к живому, ощущение этой всеобщей суеты становится несравненно более болезненным, ибо оно связывается с мучительным впечатлением неудачи... В жизни живых существ все целесообразно, все направлено к цели. И вот когда мы видим, что и это стремление суетно... нам становится тошно от жизни»¹⁶⁰.

Глубинные причины скуки связаны с осознанием суетности, бессмысленности жизни. Екклесиаст понимает ее суетность, только овладев мудростью, но вместе с тем он познает, что одна и та же участь уготована как мудрому, так и глупому; как доброму, так и злому это смерть. «И сказал я в сердце моем: и меня постигнет та же участь, как и глупого: к чему же я сделался очень мудрым? И сказал я в сердце моем, что и это - суета; Потому что мудрого не будут помнить вечно, как и глупого; в грядущие дни все будет забыто, и увы! мудрый умирает наравне с глупым. И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо все суета и томление духа!» (Еккл 2: 15-17).

Однообразие жизненного процесса обусловлено равным отношением к ценностям, все ценности становятся равными, созданными по одному образу, одно-образными - все это и выступает онтологической основой скуки. Господство внеэтических ценностей, где отсутствуют существенные различия, являются причиной появления скуки, ибо все ценности принимают один тон, становятся одно-тонными, а отсюда без-различие не только к ценностям как таковым, а к жизни вообще.

Этическое безразличие к ценностям неизбежно ведет к доминированию танатальной тенденции в человеческом существовании. Когда человеку скучно и чувствуется суетность существования, то

¹⁶⁰ Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. - М., 1994. - С.24-25.

==173

тогда и жить не хочется. Екклесиаст «возненавидел жизнь». Медленно умирает эстетик, осознающий суетность и скучность жизни. «Как, однако скука... ужасно скучна! Более верного· или сильного определения я, - пишет С. Кьеркегор об эстетиках, - не знаю: равное выражается лишь равным. Если бы нашлось выражение более сильное, оно бы нарушило эту всеподавляющую косность. Я лежу пластом, ничего не делаю. Куда ни погляжу - везде пустота: живу в пустоте, дышу пустотой. И даже боли не ощущаю. Прометею хоть коршун печень клевал, на Локи хоть яд беспрерывно капал, - все же было хоть какое-то разнообразие, хоть и однообразное. Для меня же и страдание потеряло свою сладость. Посулите мне все блага или муки земные - я не повернусь даже на другой бок ради получения одних или во избежания других. Я медленно умираю»¹⁶¹.

Евгению Онегину всего восемнадцать лет, и он уже устал от жизни! Конечно, многие ровесники Онегина не только не осознавали однообразия своей жизни и ее бессмысленности, но считали ее полной и правильной. Но то были люди иного склада ума, бездуховные. Иное дело Евгений - несмотря на то, что он, как и большинство его сверстников, всему учился понемногу, чему-нибудь и как-нибудь, но от природы он был одаренным человеком - все в жизни давалось ему с удивительной легкостью. Он был даже практичным: его отец промотал наследство, но Евгений не сильно расстроился, ибо явно предугадал скорую кончину своего дяди и был уверен, что его богатый дядюшка оставит наследство именно ему.

Онегин относится к тому типу эстетиков, которых Кьеркегор называет высшим и утонченным типом. Они обладают всеми данными, чтобы придерживаться эстетического взгляда на мир: богаты, независимы, здоровы, умны и еще не испытали несчастной любви. Но именно в силу этих качеств их жизнь - перманентное отчаяние. С.Кьеркегор, обращаясь к высшему типу эстетика, говорит: «И все-

¹⁶¹ Кьеркегор С. Афоризмы эстетика. - С. 15.

==174

таки твоя жизнь выражает одно отчаяние. Оно еще не проявляется пока активно, но пассивно, в мыслях твоих живет давно. Твоя мысль предупреждает твои действия, она уже предвидит всю суетность и тлен того, до чего ты еще, собственно, и не дошел по опыту»¹⁶².

В силу природных качеств Евгений Онегин сознает суетность жизни, но ему недостает воли совершить этический выбор, поэтому жизнь для него приобретает характер тотального отчаяния: именно от такой жизни человек начинает уставать. Суетность, бессмысленность в принципе тождественны заключению об усталости жизнью. При этом даже внешние особенности поведения человека вызывают ассоциацию с умирающим. «Ты похож на умирающего, - восклицает С, Кьеркегор, обращаясь к эстетику, - и умираешь день за днем, хотя и не в том глубоком серьезном значении, в каком вообще понимается это слово; иначе говоря, жизнь потеряла для тебя действительный смысл... Ты все пропускаешь мимо себя без внимания, но вдруг тебя заденет какая-нибудь идея, приключение, улыбка молодой девушки, и ты «готов»; насколько прежде ты во всех случаях оказывался «ни при чем», настолько ты теперь во всех отношениях «при всем», готов принять участие во всех событиях. Но вот порыв проходит, и ты опять стоишь и зеваешь на перекрестке. Умирающие проявляют, как известно, необыкновенную энергию - ты в этом отношении именно такой умирающий. Нужно ли развить идею, прочесть сочинение, осуществить план, пережить маленькое приключение, даже купить шляпу - ты берешься за дело с необычайной энергией и работаешь день, два, месяц, - смотря по обстоятельствам, - с радостью ощущая в себе еще не тронутые запасы сил, работаешь без отдыха, без перерыва... Проходит однако месяц, самое большее полгода, и ты бросаешь все, говоря: «Будет с меня»»¹⁶³.

¹⁶² Кьеркегор С. Гармоническое развитие в человеческой личности эстетических и этических начал. - С. 245.

¹⁶³ Там же. - С.247.

==175

Гений А.СПушкина почти одновременно с Кьеркегором понял, что и в России появился новый тип людей, которых критика назвала «лишними», а датский философ - «эстетиками». Но, несмотря на терминологические разночтения, сущность этого типа людей заключалась в отходе от Правды, в том, что место нравственной регуляции поведения занимает регуляция эстетическая, являющаяся, по сути дела, антивитальной, ведущая человечество к гибели. Подобного рода антивитальная направленность эстетизма метафорически удачно выражена в следующей притче, приведенной С. Кьеркегором. «За кулисами загорелось. Клоун выскочил предупредить публику. Решили, что он шутит, и давай аплодировать. Он повторяет - еще более неистовый восторг. Сдается мне, - с сожалением произносит датский философ, - пробьет час, и мир рухнет при общем восторге умников, воображающих, что и это буффонада»¹⁶⁴.

«За кулисами загорелось», и Пушкин увидел это антивитальное тление, которое затронуло пока только верхушку общества, но пожар вполне может распространиться и на других. Кроме того, А.С. Пушкин, в отличие от С. Кьеркегора, понял, что эстетизм ведет не только к самоуничтожению отдельных эстетиков, но и к гибели эстетических людей вообще - один эстетик уничтожает другого. Евгений Онегин как носитель эстетического начала убивает другого эстетика - Владимира Ленского. Эстетики уничтожают друг друга подобно тому, как были уничтожены Атриды и Приамиды в бессмысленной межродовой бойне.

Эстетик Печорин убивает эстетика Грушницкого, погибает Бэла; поиск новых развлечений, которые могли бы развеять тоску эстетика, неизбежно ведет если не к физической гибели других людей, то к их страданиям - другие для эстетика представляют собой средство для поддержания его жизненной энергии. Печорин пытается объяснить

¹⁶⁴ Кьеркегор С. Афоризмы эстетика. - С.28.

==176

причины своего, в принципе, бессмысленного, ухаживания за Мэри Литовской и приходит к выводу, что подобные действия необходимы для его выживания. «А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души! Она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет! Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы»¹⁶⁵.

Источниками, поддерживающими жизнь эстетика, выступают окружающие его люди, чаще всего иные, чем он, эстетики. Поэтому с целью своего выживания эстетик вынужден вмешиваться в жизнь других эстетиков, внося в мир страдание и смерть. Печорин, будучи проездом в Тамани, вмешивается в жизнь контрабандистов, в результате чего и сам чуть было не погибает. «И зачем было судьбе кинуть меня, - пишет в своем дневнике Печорин, - в мирный круг честных контрабандистов? Как камень, брошенный в гладкий источник, я встревожил их спокойствие и, как камень, едва сам не пошел ко дну!»¹⁶⁶.

«За кулисами загорелось», и мир рушится, пожар уже распространяется на все общество. Утверждается другой тип эстетиков равнодушных к добру и злу, а следовательно, и равнодушных к жизни. Жители Обломовки, в отличие от активных эстетиков Онегина и Печорина, поддерживают свою жизнь не за счет других, а ограничиваются сохранением своего физического существования. Отсюда и забота о пище как первая и главная жизненная задача, которая стояла перед обломовцами. Ну и, конечно, после обильной пищи - сон. Спят все. «Это был какой-то всепоглощающий, ничем

¹⁶⁵ Лермонтов Ю.М. Герой нашего времени. - С.539-540. ¹⁶⁶Тамже.-С.509.

==177

непобедимый сон, истинное подобие смерти. Все мертво, только из всех углов несется разнообразное храпенье на все тоны и лады»¹⁶⁷.

Вечно спящая Обломовка являет собою символ умирающего человечества. В принципе, уже в мифологии в метафору сна вкладываются смыслы смерти: в греческой мифологии Сон и Смерть, Гипнос и Танатос - два брата-близнеца. Сохраняются они и в христианской культуре, где разрабатывается смысловая пара «сонсмерть», и до сих пор об умершем говорят «почил вечным сном». «Погруженные в сон» - символ тех, чья жизнь не соответствует Правде, отсюда довольно часто «пробуждение» рассматривается как возврат человека к истинной жизни и спасению. «Поскольку Гипнос является братом Танатоса, то можно понять, почему в Греции, как и в Индии и у гностиков, «пробуждение» имеет сотериологическое значение (в широком смысле слова)»¹⁶⁸.

Одной из функциональных особенностей философского мышления выступает идея пробуждения человечества: философ выдвигает идеи о настоящей, истинной жизни, встряхивая тем самым людей от спячки - именно так осознавал свое предназначение Сократ. «Афиняне, подобного мне вам трудно найти, если бы мне верили, вы сохранили бы мне жизнь. Но, может быть, в нетерпении, как люди, погруженные в сов и внезапно пробужденные, вы ударите меня, последовав совету Анитоса, и безрассудно лишите меня жизни; и потом вы будете спать в течение всей вашей жизни, если только Бог не пошлет вам другого из любви к вам»¹⁶⁹.

Кроме того, метафора «сон» несет в себе еще один смысл, отличный от смерти как таковой. Сон символизирует нереальную, ненастоящую жизнь, ведь, согласно древнегреческой мифологии, Гипнос и Танатос, хоть и братья-близнецы, но все же разные личности.

¹⁶⁷ Гончаров И.А. Обломов. - Ташкент, 1985. - С. 142.

¹⁶⁸ Элиаде М. Аспекты мифа. - М., 2000. - С. 122.

¹⁶⁹ Платон. Апология Сократа // Сочинения. В 4 т. - М., 1990. Т.1. - С.85.

==178

Погрузиться в сон означает впасть в иллюзорную жизнь, а такое состояние существования даже трудно назвать жизнью, которая хотя и не смерть, но в то же время и не жизнь. Погрузиться в сон означает окунуться в атмосферу Неправды.

В самом деле, во сне у человека отключается сознание, отсюда следует, что, во-первых, совместные знания (со-знания), выработанные ранее в бодрствующем состоянии, уже не контролируют поведение человека и, во-вторых, в спящем состоянии у людей не могут быть выработаны совместные знания о должной, истинной жизни. В любом случае, погружение в сон однозначно символизирует отход человека от Правды, что не могло не сказаться на психике - примечательно, что во сне человек часто окунается в атмосферу страха и просыпается, бледный от ужаса. Подобного рода реакция психики сигнализирует человеку, что он на какое-то время остался без Правды. Вообще феномен страха как экзистенциального явления можно объяснить только исходя из жизненных смыслов Правды и Неправды. Страх испытывает человек, в психике которого укоренилась Правда и который на какое-то время окунулся в мутные воды Неправды - это может быть человек, совершивший уголовное преступление или нарушивший нравственные нормы. Однако чаще всего мы испытываем состояние страха именно во сне.

Два смысла сна - смерть и ненастоящая жизнь - дополняют, но не противоречат друг другу. Более того, наложение одного смысла на другой приводит к мысли, что иллюзорная жизнь - это жизнь, ведущая к смерти, олицетворяющая танатальную тенденцию. Кроме того, иллюзорная жизнь монотонна и однообразна.

Дни тянутся однообразно, но поскольку обломовцы не утруждали себя духовным развитием, то такая жизнь не вызывала скуки, «... и сами обломовцы не тяготились ею, потому что и не представляли себе другого житья-бытья; а если б и смогли представить, то с ужасом отвернулись бы от него. Другой жизни и не

==179

хотели и не любили бы они. Им бы жаль было, если б обстоятельства внесли перемены в их быт, какие бы то ни были. Их загрызет тоска, если завтра не будет похоже на сегодня, а послезавтра на завтра. Зачем им разнообразие, перемены, случайности, на которые напрашиваются другие? Пусть же другие и расхлебывают эту чашу, а им, обломовцам, ни до чего и дела нет. Пусть другие живут как хотят» ¹⁷°.

Обломовцы не задумывались о смысле жизни, ибо считали, что напряженные умственные занятия не способствуют продолжению жизни. «Они никогда не смущали себя никакими туманными умственными или нравственными вопросами; оттого всегда и цвели здоровьем и весельем, оттого там жили долго; мужчины в сорок лет походили на юношей; старики не боролись с трудной, мучительной смертью, а, дожив до невозможности, умирали как будто украдкой, тихо засыпая и незаметно испуская последний вздох.. Оттого и говорят, что прежде народ был крепче. Да, в самом деле крепче: прежде не торопились объяснять ребенку значение жизни и приготовлять его к ней, как к чему-то мудреному и нешуточному; не томили его над книгами, которые рождают в голове тьму вопросов, а вопросы гложут ум и сердце и сокращают жизнь»¹⁷¹.

Обломовцы не добрые, но и не злые, они живут по ту сторону добра и зла; они считают, что хороши только те ценности, которые непосредственно поддерживают их. Так, однажды обломовцы обнаружили за околицей своей деревни мужика, который лежал в канаве и около него валялись мешок и палка, на которой навешены были две пары лаптей. По всей вероятности, мужик был нездоров или очень утомлен, а следовательно, нуждался в помощи. Но обломовцы не помогли ему, но в то же время и не сделали никакого зла, они просто посмотрели и ушли. «Один решился было тронуть его вилой. - Не

¹⁷⁰ Гончаров И.А. Обломов. - С.163.

¹⁷¹ Там же.-С. 152. ==180

замай! Не замай! - закричали многие. - Почем знать, какой он: ишь, не бает ничего; может быть, какой-нибудь такой... Не замайте его, ребята!

- Пойдем, - говорили некоторые, - право-слово пойдем: что он нам, дядя, что ли? Только беды с ним!

И все ушли назад, в деревню, рассказав старикам, что там лежит нездешний, ничего не бает, и бог его ведает, что он там...

- Нездешний, так и не замайте! - говорили старики, сидя на завалинке и положив локти на коленки. - Пусть его себе! И ходить не по что было вам!»¹⁷².

Живет в пустоте и дышит пустотой Илья Ильич Обломов, олицетворяющий собой тип мягкого эстетика, так и не сумевшего совершить, по терминологии Серена Кьеркегора, абсолютного выбора. Обломов находится в ситуации выбора в рамках эстетики; понимая, что этот выбор несущественен и чем-то напоминает положение, когда человеку перед расстрелом предлагают пулю либо 9-го калибра, либо 7,62 - что для него все равно. Илья Ильич Обломов может выбрать: или ничего не делать, лежа целыми днями на диване, или занять, как любят говорить школьные педагоги, активную жизненную позицию, нашедшую свое выражение в образе Андрея Штольца. Но Обломов понимает несущественность этого выбора: жизнь не приобретет смысл, она получит просто новую окраску.

Уже в начале романа И.А. Гончаров показывает перед читателем галерею персонажей с активной (или суетной?) жизненной позицией. Вот в комнату Обломова вбегает Волков, весь день которого расписан по минутам: необходимо посетить одного, другого, третьего. « ...«В десять мест в один день - несчастный! - думал Обломов. - И эта жизнь! - Он сильно пожал плечами. - Где же тут человек? На что он раздробляется и рассыпается? Конечно, недурно заглянуть и в театр и влюбиться в какую-нибудь Лидию ... она миленькая! В деревне с ней цветы рвать, кататься - хорошо; да в десять мест в один день -

¹⁷² Там же.-С. 136.

==181

несчастный!» - заключил он, перевертываясь на спину и радуясь, что нет у него таких пустых желаний и мыслей, что он не мыкается, а лежит вот тут, сохраняя свое человеческое достоинство и свой покой»¹⁷³.

Обломов понимает, что его окружающие суетятся в поисках средства от скуки, которую они не могут одолеть. Они «рассуждают, соображают вкривь и вкось, а самим скучно - не занимает это их; сквозь эти крики виден непробудный сон! Это им постороннее; они не в своей шапке ходят. Дела-то своего нет, они и разбросались на все стороны, не направились ни на что. Под этой всеобъемлемостью кроется пустота, отсутствие симпатии ко всему!»¹⁷⁴. Пустота обусловлена отсутствием высших ценностей, т.е. Правды.

Андрей Штольц представляет собой эстетика другого типа, это человек, отошедший от Правды. Его жизнь - непосредственные, не опосредованные Правдой реакции на определенные жизненные ситуации. «Простой, то есть прямой, настоящий взгляд на жизнь - вот что было его постоянною задачею, и, добираясь постепенно до ее решения, он понимал всю трудность ее и был внутренне горд и счастлив всякий раз, когда ему случалось заметить кривизну на своем пути и сделать прямой шаг». Штольцу неведомо, что такое мечта, которая свидетельствовала бы о недовольстве человека непосредственной жизнью; Штольц же не мечтает, главное для него - это достижение практической цели. «Мечте, загадочному, таинственному не было место в его душе. То, что не подвергалось анализу опыта, практической истины, было в глазах его оптический обман, то или другое отражение лучей и красок на сетке органов зрения или же, наконец, факт, до которого еще не дошла очередь опыта»¹⁷⁵.

¹⁷³ Гончаров И.А. Обломов. - С.45.

¹⁷⁴ Там же. - С.214.

¹⁷⁵ Там же. - С.200.

==182

Про Штольца, как, впрочем, и про большинство эстетиков, нельзя сказать, добрый он или злой, потому что такие характеристики имеют смысл тогда, когда есть иерархия ценностей, когда имеется добро и зло. Но Штольц пытается встать по ту сторону добра и зла, «он считал себя счастливым уже и тем, что мог держаться на одной высоте и, скача на коньке чувства, не проскакать тонкой черты, отделяющей мир чувства от мира лжи и сентиментальности, мир истины от мира смешного, или, скача обратно, не заскакать на песчаную, сухую почву жестокости, умничанья, недоверия, мелочи, оскопления сердца»¹⁷⁶.

Казалось бы, Андрей Штольц является воплощением того человека, для которого характерна витальная направленность: он следит за своим здоровьем, избегает душевных волнений, «не видали, чтоб он задумывался над чем-нибудь болезненно и мучительно; по-видимому, его не пожирали угрызения утомленного сердца; не болел он душой, не терялся никогда в сложных, трудных или новых обстоятельствах, а подходил к ним, как к бывшим знакомым, как будто он жил вторично, проходил знакомые места»¹⁷⁷. Жизнь Штольца очень бурная, он постоянно занят каким-либо делом, по всей вероятности, коммерческой деятельностью: он не испытывает приступов скуки, ибо скучать просто некогда. Но, как отмечают многие критики, образ Штольца явно не удался И.А. Гончарову и, как представляется, именно в силу того, что автор пытался навязать герою витальные ценности, убедить нас в том, что Андрей Штольц любит жизнь, т.е. воплощает витальную тенденцию.

Как уже говорилось, на витальную тенденцию субъекта указывает наличие в его жизни высших духовных ценностей, ориентированность и детерминированность действий субъекта Правдой, которая и представляет собою главные условия жизни. В случае отсутствия Правды как детерминанта поступков жизнь человека

^шТамяее.-С.201. ¹⁷⁷ Там же. - С.202.

==183

неизбежно начинает приобретать танаталыше оттенки. Что же касается нашего героя - Андрея Штольца, то его активность лишена Правды, а следовательно, должна где-нибудь проявиться ее танатальная настроенность. Однако в романе мы этого не наблюдаем.

Кроме того, Андрей Штольц - умный человек, он сам, в каких-нибудь моментах своего жизненного процесса, с неизбежностью должен если не осознать, то, но всяком случае, почувствовать суетность и бессмысленность избранного им пути. Вновь вспоминается Экклесиаст: овладев мудростью, он понял бессмысленность своего существования. При этом можно отметить известную зависимость между мудростью в рамках эстетического образа жизни и мучительным переживанием бессмысленности своего существования. Подтверждением тому являются Онегин, Печорин и Обломов, но не таков Андрей Штольц.

Позиция Обломова выглядит более привлекательной, чем бессмысленная активность его друга Андрея Штольца, мало чем отличающаяся от активности Судьбинских, Волковых и им подобных. Андрей уговоривает своего друга хотя бы «выйти в свет», на что Илья Ильич резонно замечает: «Свет, общество! Ты, верно, нарочно, Андрей, посылаешь меня в этот свет, чтоб отбить больше охоту бывать там. Жизнь: хороша жизнь! Чего там искать? Интересов ума, сердца? Ты посмотри, где центр, около которого вращается все это: нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое. Все это мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены света и общества! Что водит их в жизни? Вот они не лежат, а снуют каждый день, как мухи, взад и вперед, а что толку? Войдешь в залу и не налюбуешься, как симметрично рассажены гости, как смирно и глубокомысленно сидят - за картами. Нечего сказать, славная задача жизни! Отличный пример для ищущего движения ума! Разве это не мертвецы? Разве не спят они всю жизнь

==184

сидя? Чем я виноватее их, лежа у себя дома и не заражая головы тройками и валетами?»¹⁷⁸

Кажется, что Обломов живет в иллюзорном мире, но это означает также и то, что он существует в иллюзорной Неправде и тем самым отказывается жить в Неправде реальной. Иное дело позиция Штольца - он живет внутри Неправды и не только не осознает своего положения, но и старается повысить эффективность своего существования внутри Неправды. Иначе говоря, Штольц - типичный представитель постмодернистской культурной парадигмы, той, которая подвергается критике со стороны Обломова.

Бессмысленная активность становится средством бегства от скуки и тревоги. Современный деловой человек постоянно чем-то занят, но внутренне он пассивен, как Обломов. Современные люди «постоянно нуждаются в стимулах извне, будь то болтовня с другими людьми, просмотр кинофильмов, путешествие или иные формы щекочущего нервы потребительского возбуждения, даже если это новый сексуальный партнер, мужчина или женщина. Они нуждаются в том, чтобы их побуждали, «включали», искушали, соблазняли. Вечно они на бегу, им не стоится на месте. Вечно они во что-то «впадают», но никогда не поднимаются. Они представляются самим себе невероятно активными, тогда как ими движет навязчивая идея делать хоть что-нибудь, лишь бы избежать тревоги, которая пробуждается в них, стоит им остаться наедине с собой»¹⁷⁹.

Наиболее ярким примером такой бессмысленной активности может выступать джоггер. По мнению Жана Бодрийара, «джоггеры это святые конца света и протагонисты медленно наступающего Апокалипсиса. Ничто так не похоже на конец света, как одинокий человек, который бежит по пляжу, завороженный звучанием своего

¹⁷⁸Тамже.-С.212.

¹⁷⁹ Фромм Э. Революция надежды. Навстречу гуманизированной технологии //

Фромм Э. Психоанализ и этика. - М., 1993. - С.228.

==185

плеера, погруженный в уединенное жертвоприношение своей энергии, безразличный к любой катастрофе, поскольку не ожидает ничего, кроме саморазрушения, истощения энергии бесполезного тела, которое произойдет на его собственных глазах. Первобытные неудачники кончали с собой, уплывая в открытый океан, пока не иссякали их силы, джоггер сводит счеты с жизнью, гоняясь взад и вперед по побережью. У него блуждающий взгляд, изо рта текут слюни: не останавливайте его, он вас просто оттолкнет или будет приплясывать перед вами как бесноватый»¹⁸⁰. Американское общество, подобно одинокому джоггеру, пытается свести счеты с жизнью - так воспринимает активность американцев французский социолог и философ. Ничего не видеть, бежать от бессмысленной жизни - главное не останавливаться, ибо умрешь от тоски и скуки. «Оставаться нечувствительным к природному свету Калифорнии, к дымке гор, которая разносится теплым ветром на десятки миль вокруг и окутывает плавающие у берегов нефтяные платформы, не видеть ничего этого и упрямо бежать в каком-то лимфатическом самобичевании, вплоть до жертвенного изнеможения, — это знак потустороннего. Как толстяк, который становится все толще и толще, как иголка, прыгающая на одном и том же месте пластинки, как размножающиеся клетки опухоли, как все то, что утратило способность остановиться. Все это общество, включая его активную и продуктивную часть, все они бегут, потому что утратили способность остановиться»¹⁸¹.

В обществе, в котором господствуют гедонистические установки, в котором высшая цель производства видится только в производстве продуктов потребления, скука становится атрибутивным качеством жизни, даже несмотря на то что подобное качество не осознается людьми. По меткому выражению Эриха Фромма, человек в потребляющем обществе это «вечный сосунок с открытым ртом, ¹⁸⁰ Бодрийар Ж. Америка. - С. 106.

¹⁸¹ Там же.-С. 107.

==186

вбирающий в себя без усилий и без внутренней активности все, что ни обрушивает на него индустрия, развеивающая скуку (и нагоняющая тоску), - сигареты, спиртное, кино, телевидение, спорт, лекции, - с тем лишь ограничением, что ему по карману. Но индустрия, развеивающая скуку, то есть индустрия развлечений, автомобильная промышленность, киноиндустрия, телевидение и т.д., может преуспеть только в том, чтобы воспрепятствовать осознанию скуки. В действительности же она усиливает ее, подобно тому как соленое питье усиливает жажду, вместо того чтобы утолить ее. Тем не менее скука остается скукой, даже если она не осознана»¹⁸².

Скука, выступая атрибутом эстетической жизни, указывает на то, что человек устал, он не может быть источником жизненной энергии; не является таковым и гедонистский человек. По мнению Торнстона Веблена, гедонистский человек - существо пассивное, а следовательно, его никак нельзя отнести к разряду людей, выступающих источниками жизненной энергии. «Во всех имеющихся формулировках экономической теории, исходят ли они от английских экономистов или от экономистов континентальной Европы, человеческий материал, с которым исследование имеет дело, осмысливается, - пишет американский социолог, - в гедонистских терминах, то есть как пассивная, в сущности инертная, неизменная человеческая природа... Согласно гедонистской концепции, человек это молниеносный счетчик удовольствий и неприятностей, который, подобно гомогенной частице стремления к счастью, колеблется под воздействием стимулов, перемещающих его в пространстве, но не повреждающих его. У него нет ни прошлого, ни будущего. Он изолированная, безусловная человеческая величина, находящаяся в устойчивом равновесии, если не считать ударов приходящих в столкновение сил, смещающих его в том или ином направлении. Расположившись в изначально определенном месте, он симметрично

¹⁸² Фромм Э. Революция надежды. - С.248.

==187

вращается вокруг своей духовной оси, пока параллелограмм сия не обрушится на него, после чего он последует за результирующей. Когда сила удара уже на исходе, он возвращается в прежнее состояние частицы, вмещающей в себя желание.» «В духовном отношении, заключает Т. Веблен, - гедонистский человек не является источником энергии. Он не представляет собой вместилище жизненного процесса, разве только в том смысле, что он подвергается ряду изменений под воздействием обстоятельств, внешних и чуждых ему»¹⁸³.

Создается впечатление, что бессмысленная активность представляет собой даже не способ избежать тоски, а средство доказать жизнь, ибо такого рода активность направлена на выживание. «Повсюду, - пишет в своих путевых заметках по Америке французский социолог Жан Бодрийар, - на повестке дня выживание: несмотря на тошнотворную беспросветность жизни или коллективную жажду катастрофы... Разумеется, весь этот арсенал выживания, включающий диететику, экологию, защиту секвой, тюленей, человека, рассчитан на то, чтобы доказать, что жизнь продолжается (как и воображаемые феерии стремятся доказать, что реальный мир все же реален). Что не так уж очевидно. И не только сама жизнь не представляется фактом достаточно достоверным, но парадокс этого общества состоит в том, 1ОЛ

что уже невозможно даже умереть, поскольку все и так умерло» .

Парадокс духовной ситуации современного потребительского общества как раз и заключается в неспособности осознать танатальность эстетизма именно в силу отсутствия высшего, по сравнению с потребительством, смысла жизни. Но поскольку нет смысла^ то и не осознается суетность потребительства. «Суета мучительна для нас именно по сравнению со смыслом, которого мы жаждем, - иначе бы мы ее не распознавали. Бесцельность и вечное повторение жизни вызывает в нас тоску именно потому, что вся наша

¹⁸³ Цит. по: Фромм Э. Революция надежды. - С.248-249. ^{1 м} Бодрийар Ж. Америка - С. 111.

==188

жизнь есть стремление к цели, к смыслу»¹⁸⁵. Причина скуки даже не смерти как таковой, а в бессмысленности жизни, отчасти вызванной смертностью человека. Но вдумаемся в это слово - бессмысленность! Оно указывает на то, что человек живет без мысли, в то время как смысл говорит о ее наличии.

До сих пор существует мнение, что скука - удел праздных людей, которым нечем заняться, людям же труда неведомы ее муки. В этом есть доля истины, но только доля, а не вся истина. Сизиф, вечно вкатывающий камень на гору, вряд ли подвержен приступам скуки, ибо ему некогда скучать. Некогда, потому что мысль не рождается в ходе тяжелой, изнурительной физической работы. Но, спускаясь с горы вслед за скатывающимся вниз камнем, он размышляет, а значит, начинает сознавать бессмысленность бытия. И тогда наваливается тоска, появляется вопрос, что хуже: заниматься монотонным трудом или находиться в состоянии тоски?

Скука и тоска - это различные по интенсивности формы переживания бессмысленности жизни. Человек испытывает скуку не только в силу монотонности жизни, но и в силу того, что его жизнь — бессмысленна. Казалось бы, человек - существо мыслящее, а следовательно, мысли посещают его всегда. Но «мысль» в понятии «смысл» - это мысль о должной, правильной, настоящей жизни, и если она отсутствует, то вся жизнь превращается в медленное умирание напополам с бессмысленной активностью. Другим следствием скуки выступает одиночество. Екклесиаст в конце своей речи рассуждает об одиночестве и утверждает, что совместная жизнь, жизнь в обществе может снять скуку. Хотя совместная жизнь сама по себе не спасает от скуки, но жизнь в обществе порождает сознание, совесть и смысл, т.е. Правду, крушение которой и ведет к истощению жизненной энергии.

' Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. — С.34.

==189

Заключение

Итак, в нашем исследовании роли правды и неправды в жизни человека и философской антропологии были получены следующие результаты.

1. Исследование правды и неправды предварялось рассмотрением витального и танатального в человеческом бытии. Зафиксировано, что витальное включает в себя витальные ориентации и витальные тенденции, а таяатальное состоит из танатальных ориентации и танатальных тенденций.

Витальные ориентации определяются как субъективные стремления человека жить, предпочтения жизни, представления о жизни как высшей ценности.

Витальные тенденции - это объективно складывающиеся в бытии человека закономерности развития жизни.

Танатальные ориентации - это субъективные стремления человека к небытию, его предпочтения смерти.

Танатальные тенденции - формирующееся в бытии человека движение жизни к смерти.

2. Зафиксирован феномен несовпадения витальных ориентации с витальными тенденциями, танатальных ориентации с танатальными тенденциями. В основе витальных ориентации могут лежать танатальные тенденции, а в основе танатальных ориентации нередко обнаруживаются витальные тенденции. Осознание факта несовпадения витальных ориентации с витальными тенденциями и танатальных ориентации с танатальными тенденциями привело к мысли о необходимости соотносить феномен правды с витальными тенденциями, а неправду - с танатальными тенденциями, жизнь же рассматривать как систему витального и танатального.

3. Обосновано существование двух родов Истины эпистемической и антропо-деонтической. Последний род истины наделяется такими эпитетами, как незабвенная, откровенная и

==190

сокровенная, которые дополняются характеристиками всеобщности, неутаенности, общедоступности, уязвимости, абсолютности, совершенства. Установлено, что антропо-деонтическая истина есть не что иное, как гносеологическое содержание правды - системы знаний человека о достойной, доброй жизни, источнике витальных тенденций человеческого бытия.

4. Правда как знание и представление о доброй жизни укореняется в психике человека и тем самым принимает форму реальности. Правда в качестве реальности воплощается в совести и сознании.

5. Правда понимается в двух смыслах - узком и широком. В узком смысле она есть система партиципативных знаний и ценностей, обладающих способностью укореняться в психике человека и принимать форму сознания (совести), на основе которых формируется витальная тенденция человеческого бытия. Здесь правда часто отождествляется с истиной (правда-истина).

В широком смысле слова под правдой понимается система всех ценностей человеческого бытия, в которых партиципативные ценности занимают высшее место, другие - низшее, причем ценности не равны, низшие подчинены высшим. Правда в широком смысле выступает онтологической основой справедливости и часто отождествляется с последней (правда-справедливость).

6. Судьба представлена формой неправды и несвободы и ее содержание включает в себя три значения. Первое: судьба есть сила, действующая на человека необходимым либо случайным образом. Второе: судьба предстает в смыслах суда, рока и доли. Третье значение судьбы обусловлено ее оценкой человеком как слепой, низшей силы, враждебно настроенной против человека и выступающей носителем танатальной тенденции.

7. В «осевое время» причина деградации человека и господства танатальной тенденции связывалась, во-первых, с

==191

крушением правды и, во-вторых, с переводом судьбы как низшей, неразумной силы во внутренний план психической жизни человека. На основе всего этого делается вывод, что зло не было изначально присуще человеку, оно не носит врожденного характера, это продукт вытеснения из психики человека правды и внедрения неправды.

8. Через призму правды и неправды осмыслен постмодерн как бытие человека, находящегося в условиях неправды.

Постмодернизм характеризуется отказом философов от поиска и рационального обоснования правды и признанием неправды формой бытия и ее феноменологическим оправданием. Под феноменологическим оправданием неправды понимается поиск эффективных путей и способов выживания человека в ее условиях.

Постмодернистская реальность определяется как сфера бытия эффективности в условиях неправды.

9. Исследованы основные формы неправды: равнодушие, безразличие и эстетизм, которые доминируют в современной эпохе. Причины господства этих форм неправды связываются автором с распространением политического и экономического равенства на ценностно-нравственную структуру бытия.

10. Сделан вывод о том, что гедонизм как жизненная стратегия не является нравственным феноменом, а следовательно, нет достаточных оснований включать его в структуру этики как науки. Гедонизм как учение служит выражением эстетической позиции субъекта, но не нравственной.

П. Показано, что эстетизм (гедонизм) выступает основным источником формирования танатальной тенденции в бытии человека, эта эстетическая позиция присуща человеку, находящемуся в условиях неправды. Анализ русской художественной литературы XIX века позволяет утверждать, что русские писатели в своих произведениях вскрывают танатальную сущность эстетизма.

12. Установлено, что глубинной причиной скуки является нахождение человека в состоянии неправды. Скука, с одной стороны, сигнализирует человеку, что он живет в ситуации неправды, и, с

==192

-«

другой стороны - говорит о том, что в сознании человека все же остаются, пусть смутные и неосознаваемые, представления о правде. Иначе говоря, скука преследует человека, в психике которого когда-либо была укоренена правда, но который уже находится в ситуации неправды.

==193