55. Грамматические категории в лингвистике раннего средневековья.

Для первого этапа средневековой западноевропейской мысли заметен сугубо эмпирический и прикладной ("технический") характер грамматики (лингвистики), её относительная независимость от философских и логических систем, в том числе и от философии языка.

В основном грамматика раннего средневековья выступала как прикладная дисциплина, обслуживавшая преподавание и комментирование текстов античных (в основном римских) авторов и стоящая в стороне от философии языка. В целом же развитие теоретической грамматической мысли и практической грамматики идут раздельно.

В одном из важных для античной философии языка вопросов — о происхождении и сущности грамматической кате­гории рода имен существительных и о причинах родовых отличий в языке — христианские мыслители первых веков, а потом и модисты были склонны объяснять род того или иного имени просто из особенностей данного языка, из договоренности людей между собой, нз освященного временем употребления, а не из природных законов или глубинной сущности именуемого, как это делали некоторые древнегреческие философы. Ни один закон при­роды не объяснит, почему люди говорят об одних предметах «этот» других — «эта», пли что такое род существительных вообще. Эти грамматические различия не отражают полового различия и нисколько не нужны для языкового общения. Аналогичную позицию занимали теологи и при объяснении других грамматических категорий. Мы говорим так-то, ибо таковы особенности языка греческого; римляне употребляют это слово в иной форме, ибо таковы особенности языка латинского; еврей или сириец употребляет свою форму, ибо таковы особенности его языка. «Божественное Писание именует небеса во множественном числе, говоря ..небеса небес, потому что на еврейском языке ни небо, ни вода не именуются в единственном числе». Много подобного сему можно найти и в языке греческом. Так, город Афины никто не называет в единственном числе, на­зывают же Афинами, во множественном числе; и город Дельфы никто не называет Дельфом.

Примеры подобных толкований многочисленны. Следует отметить, что средневековые авторы не усматри­вали противоречия между такими трактовками грамматических категорий и аллегорическим толкованием, когда сопоставлялись три рода существительного в латинском языке и троица, два числа имени и два естества в Иисусе Христе.

Существеннейшей характеристикой средневековых теорий языка было понимание его как исключительно человеческого до­стояния, не приняв это во внимание, мы не поймем в этих теориях ничего. Ни язык, ни слово не осознавались здесь как нечто, лежа­щее в основе становления мира как целого, им было совершенно чуждо одностороннее представление о языковом знаке, как о чем-то абсолютном, первичном.

56. Понятие о графеме как представлении простейшего, далее неделимого элемента письма.

Графема – минимальная единица письма, обозначающая фонему, слог, морфему либо слово. Термин «графема» часто является синонимом буквы, части иероглифа или силлабограммы (слогового знака).

Графема является мельчайшей смыслоразличительной единицей письменной речи, соответствующей фонеме в устной речи, например «а», «б» и т. д. Система графем определённой письменности образует алфавит этой письменности. Так, в идеографических письменностях к графеме приравниваются идеограммы (передающие какую-либо идею), в логографических – логограмму (передаёт целое слово), в силлабических – силлабограмму (слоговой знак, передаёт слог).

От графемы следует отличать литеру (букву), соответствующую звуку речи (например, А, а, а и т. д.), и графическое сочетание (т. е. совокупность литер), регулярно используемое в данной письменности для обозначения той или иной фонемы (например, ch — «ш» во французском, «х» в нем., «ч» в английском письме). Термин «графема» введён в 1912 Иваном Александровичем Бодуэном де Куртенэ.