К исследованию специфики отчуждения при постиндустриальном капитализме

Капитализм стал другим. К 1970-м годам ХХ века индустриальный капитализм потерял возможность накопления прибавочной стоимости из рабочей силы, вытеснявшийся машинами. Какую область производства нашел капитал для применения огромных масс пролетариата? Как оказалось, на смену производства вещей пришло производство людей, услуг (service), знания (knowledge-based), общения (communication). Колоссальная область, не затронутая капиталом – весь ансамбль общественных отношений, от воспитания и образования до эмоций, тела и интеллекта, от друзей до пенсионеров стал источником прибавочной стоимости. Как следствие, деньги лишаются своего золотого эквивалента, соответственно тому, что стоимость не привязывается больше к абстрактному труду (о чем предупреждал Карл Маркс [2; т. 46, ч. 2, стр. 207-208]), поскольку последний заменяется вариативным, вероятностным трудом, трудом собственно обобществленным (за пределами разделения труда) [1; стр. 101-117]. К тому же, исчисление стоимости продуктов общения и творчества осуществляется путем инвестирования будущих, возможных результатов (risk management), которые, обладая высоким риском, страхуются (hedging), что и вызывает собой необходимость финансиализации (financialization) капитала. Классическим выражением качественно нового капиталистического кризиса явился восход и падение интернет компаний (DotCom’ов) на фондовых рынках в 2001 году, а превращенным выражением этой логики – ипотечный кризис 2006-2010, произошедший в результате распространения финансиализации капитала (securitization) на все доходные операции (ипотека, страхование, долги). Крайне важно в данном контексте не забывать о том, что финансовые операции, ценные бумаги тоже являются лишь превращенным выражением реально осуществляющегося процесса выжимания прибавочной стоимости, неоплаченного труда у рабочего класса и др. слоев общества.

Коротко говоря, ситуация постиндустриального капитализма вызывает необходимость определить специфику отчуждения человека, то есть те механизмы (именно как механизмы тэйлоризации, одним словом, просчитывания времени необходимого труда) эксплуатации труда, превращения универсальной, всеобщей, родовой деятельности в частичный, антагонистический труд (отношения эгоизма, всеобщего утилитаризма) [2; т. 46, ч. 1, стр. 475-476]. Кроме этого, подлежит определению современный субъект революционной инициативы.

Ключевой характеристикой современного отчуждения является распространение процесса эксплуатации на всю жизнь, все социальные (антропологические, если хотите) отношения человека, что отличает эксплуатацию при индустриальном капитализме, где у рабочего было свободное от механистической, физической работы время. К современному моменту различие рабочего и не-рабочего времени все более стираются, становясь совокупным прибавочным временем. Красноречивым доказательством тому - специфика современного труда, ведь эмоциональные, творческие, интеллектуальные процессы происходят и вне рабочего места, а значит и не берутся в расчет, хотя и эксплуатируются капиталом.

Кажется односторонним исходя из вышесказанного, заявлять какую-то «автономность» современного рабочего от капитализма, его «формальное» подчинение капиталу, при этом сводить «современного рабочего» только к «творческой индустрии» (creative industry). Кроме «когнитивного» рабочего существует подавляющая масса рабочих сферы услуг; при этом и тот, и другой слой современного пролетариата подвергается и реальному и формальному подчинению капиталу – в форме «гибкой» (flexible), «шаткой» (precarious) занятости, интерактивного (при помощи компьютера) просчитывания эффективности затраты времени в сфере услуг (дистанционная работа (telework)) [4; cтр. 72-75], нормирование результата труда ученого (научная статья за определенный срок) [6; cтр. 8, 16, 18], медиа-работника (управление эмоциями) [3; cтр. 420-421], получения прибыли от прав интеллектуальной собственности (формальное подчинение труда капиталу) и пр.

Капитализм эксплуатирует потенциально бесконечные возможности творчества, актуально ограничивая, нормируя, сокращая, вызванную им же производительную силу – это самое главное противоречие современной формы отчуждения. Как следствие этого противоречия – организация сопротивления рабочих высокотехнологических (WashTech в США) [5; cтр. 620-628], медиа и сферы услуг (движение precariat’a в Европе); создание вне-капиталистических сфер общения, науки, искусства (интернет-организации: www.library.nu, www.ezproxy.free-webmaster-resources.org, www.wikipedia.org, www.rutracker.org и др.). Капитализм становится другим, создавая/о-пределивая потребность в ассоциированном творчестве у всего человечества, тем самым подготавливая свою блаженную кончину.

Литература:

1. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал. – М.: Едиториал УРСС, 2007. – 512 с.

2. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения в 50-ти тт. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1955-1980.

3. Banks M., Hesmondhalgh D. Looking for work in creative industries policy // International Journal of Cultural Policy. – 2009. – Vol. 15. – №. 4. – С. 415–430.

4. Boreham P., Parker R., Thompson P., R. Hall. New technology @ work. New York & London: Routledge. 2008. – 224 с.

5. Brophy E. System error: labour precarity and collective organizing at Microsoft // Canadian Journal of Communication. – 2006. – Vol. 31. – № 3. – С. 619-638.

6. De Angelis M., Harvie D. ‘Cognitive capitalism’ and the rat-race: how capital measures immaterial labour in British universities // Historical Materialism. – 2009. – № 17. – С. 3–30.

7. OECD Labour Force Statistics 2010. OECD Publishing. 2010. – 477 c.

Кайдалов Денис

Харьковский национальный университет имени В.Н. Каразина