Советская идеология и русская ментальность. Соотношение явлений

Как ни странно, два заявленных в названии концепта, хотя и относятся во многом к одному и тому же культурно-географическому пространству (логично рассматривать данную проблему в рамках взаимодействия русского культурного пространства и как его производной – советского идеологического конструкта), определяют его специфику, тем не менее, обозначают радикально противоположные направления самоидентификации русской культуры. И одна, и другая стратегии самоопределения русского народа (соответствие советскому идеалу и идентификация с этническим стереотипом) являются одними из мифологических моделей, которые очерчивают некие рамки, «правила игры», необходимые для разделения/консолидации этнических сообществ. То есть являются условными и никоим образом не закрепленными вне сознания их носителей.

Чтобы разобраться в проблеме соотношения этих понятий и в том, почему эти понятия стали обозначать конфликтующие явления культуры, определим их, исходя из исторических посылок формирования каждой. Культурное явление, обозначаемое как «русский менталитет», складывается преимущественно в дохристианские времена с последующими наслоениями более сложных структур: христианской религии, социально-политических конструктов, идеологий. Н. Бердяев так пишет о природе российской ментальности: «два противоположных начала легли в основу формации русской души: природная языческая и диониссийская стихия и аскетически-монашеское православие» [c. 28], связывая этот процесс с пограничным положением России между Востоком и Западом, что обуславливает наличие несовместимых и конфликтующих элементов в сознании и постоянные колебания культуры от одного полюса к другому. Такая раздвоенность, «пограничность» порождает стремление к универсализации целей и ценностей, но каждый раз принятие одной идеологической модели влечет за собой ее радикальное отрицание. Собственно, в силу противоречивости и внутренней конфликтности русской культуры, сочетания европейского и азиатского, языческого и христианского, кочевого и оседлого, официального и оппозиционного, коллективного и индивидуального становится возможным оформление советской идеологии из нигилизма и социализма конца XIX века, первоначально имевших индивидуалистическое происхождение: «судьба субъекта, индивидуума личности важнее судеб всего мира» (Белинский). Однако, универсализируя принципы социализма и пытаясь соотнести с ними общественные процессы, приходится подвергать эти принципы упрощению и схематизации, что делает их чуждыми природе русской ментальности, из которой они развивались: «русские коммюнотарны, но не социализированы в западном смысле, т. е. не признают примата общества над человеком» [c. 54], который провозглашает советская идеологическая практика. Отсюда – возникновение целого ряда внеидеологических (актуализация дохристианских мотивов в творчестве как наиболее устойчивых к идеологическим преобразованиям) и антиидеологических (диссидентское движение, включающее в себя множество специфических направлений: религиозное, сионистское, крымско-татарское движение и др.) явлений.

Таким образом, русскую культуру можно назвать культурой сопротивления, она являет собой сочетание двух разнонаправленных сил, противоречивых стратегий национального сознания, доминирование одной из которых с необходимостью запускает «маятниковый механизм» и приводит к актуализации в обществе противоположных ей тенденций.

Литература:

1. Бердяев Н. Русская идея. М. : Издательство В.Шевчук, 2000 . - 541 с.

Черепанова Валерия

Белгородский государственный университет