Словари словарь-комментарий

ИНДОЕВРОПЕЙСКАЯ ПРАРОДИНА

Поиски первоначальных мест обитания праиндоевропейцев ве­дут­ся в мировой науке около двух столетий. Кроме рассмот­рен­ных в книге центральноевропейской, или дунайско-балкан­с­кой (Б.В.Горнунг, О.Н.Трубачёв) и малоазиатско-передневосточ­ной, или ближневосточной (Т.В.Гамкрелидзе, В.В.Иванов) теорий существовали и частично продолжают существовать де­сятки гипотез и версий, подчас взаимоисключающих. Сравни­тельное исследование их географического (от Центральной Евро­пы до Центральной Азии) и хронологического (12-3 тыс. лет до н.э.) спектра, причём только лишь в самых общих чертах, даёт представление о направлениях поиска мировой научной мысли XIX-XX вв. (не останутся без куска хлеба и индоевропеисты следующего столетия!) и может послужить темой отдельной, за­хватывающе интересной работы.

Своего рода патриархом среди всего сонма теорий счита­ет­ся гипотеза происхождения индоевропейской общности из Цен­тральной Азии. Центральноазиатскую традицию по праву можно назвать самой романтической, поскольку именно её сторонники наделили первых индоевропейцев (ариев) превосходными ду­шевными и физическими качествами и красочно описали их ле­гендарные походы и подвиги.

Так, русский историк А. Д. Нечволодов писал в 1909 году в «Сказаниях о Русской земле»: «Действительно, арии выделя­лись из всех остальных обитателей Земли того времени как сво­ею силою, ростом, стройностью и красотой, так, особенно, благо­род­ством своих душевных свойств. Несмотря на то, что в те от­да­лённые времена, за несколько тысячелетий до рождения на­шего Спасителя, проповедовавшего любовь к ближнему, всюду гос­под­ствовала чрезвычайная жесткость нравов, среди ариев, на­ря­ду с этой жесткостью нравов, высоко ценились и уважались и те ду­шевные качества, которые и ныне составляют принадлеж­ность всякого человека с благородной душою: храбрость и чес­тность».

Нечволодов выводил индоевропейцев, и среди них предков праславян, с верховьев Сырдарьи и Амударьи, но это был лишь один из вариантов центральноазиатской теории. К другим вари­антам относились Закаспий, степи нынешнего Казахстана и Северо-Западного Китая, низовья Сырдарьи и Амударьи, земли древней Бактрии, долины Гималаев и т. д.

Из Центральной Азии воинственные арии, согласно взглядам сторонников данной традиции, расселялись в двух магистральных направлениях, повсюду покоряя и ассимилируя или уничтожая ме­ст­ные племена. Первое — Иран, а затем Индия. Второе — Бли­жний Восток и Европа. В Европу арии двигались тремя маршрутами. Во-первых, огибая с юга Каспийское море, прохо­ди­ли Малую Азию и переправлялись через Фракийский Боспор. Во-вторых, они обходили Каспий с севера и попадали на Старый кон­тинент через Северное Причерноморье. В-третьих, арии, обогнув Каспий с юга, переваливали через Кавказские горы.

В 60-80-е годы нынешнего столетия центральноазиатская гипотеза пережила ренессанс в трудах американского археолога литовского происхождения М.Гимбутас и её сторонников. Она вы­дви­нула теорию «курганной экспансии» индоевропейцев из-за Ниж­ней Волги и из Казахстана в Европу. Согласно этой теории но­сители индоевропейских языков, будучи всадниками и ското­во­да­ми, вселились сюда в результате ряда вторжений («волн») в V — начале III тысячелетия до н.э. Первоначально, считает амери­кан­с­кая исследовательница, индоевропейцы были степны­ми скотово­да­ми с характерным курганным погребальным обря­дом, воинст­вен­ностью, социальной дифференциацией, патриар­хальной орга­ни­зацией и примитивной культурой. Пришельцы покорили и раст­ворили в своей среде доиндоевропейское населе­ние континента с его осёдлым бытом, матриархатом, миролюби­ем, высоким уров­нем ремесла и искусства.

Среди теорий, отдающих приоритет Европе, назовем две ги­по­тезы представителей немецкой школы об индогерманцах как первых индоевропейцах III тысячелетия до н.э. Это традиция се­вер­ноевропейской (прибалтийской) прародины (В.Шмид, Г.Нек­кель), а также её поиски на Нижнем Рейне (X.Кун). Кроме того, индоевропейское «исходище» ищут в Средиземно­морье, осо­бен­но Восточном, и в Причерноморье (в Северном, Западном и Юж­ном).

Немало исследователей полагают, что в процессе расселения индоевропейцы освоили две, три и более прародин. Среди вто­рич­ных прародин пальму первенства по популярности у спе­циа­лис­тов уверенно держат Северное Причерноморье (как проме­жу­точ­ная многовековая «остановка» на пути из Средней Азии и Се­верного Кавказа в Европу или, наоборот, из Европы в За­кавказье, Среднюю Азию и Индию) и Малая Азия (при движении с Ближнего Востока на Балканский полуостров или в обратном на­правлении, а также морским путём из Северного Причерноморья через Малую Азию в Восточное Средиземно­морье). В качестве второго по древности праиндоевропейского ареала рассмат­рива­ют­ся Центральная и Юго-Восточная Европа (теми исследова­те­ля­ми, которые видят первичный ареал в Пере­дней и Малой Азии), а также Иран и Индия.

Наконец, сторонники исконного обитания индоевропейцев в Европе находят их вторичную прародину или в местах концен­тра­ции древних индоевропейских гидронимов (определены Удольфом в 1981 году) в Прибалтике, междуречье Рейна и Эльбы и Централь­ной Италии, или в областях сохранения индоевропей­ской культур­ной (мифологической) и языковой архаики, то есть в Восточной и частично Центральной Европе.

СЛАВЯНСКАЯ ПРАРОДИНА

Проблема выявления изначального праславянского ареала столь же сложна, дискуссионна и насущна, как и проблема опре­деле­ния индоевропейских истоков. Как в том, так и в другом слу­чае дело, к сожалению, не ограничивается борьбой лишь науч­ных идей, а охватывает сферы идеологии и политики. По этому по­воду остроумно выразился немецкий исследователь А.Брюк­нер: «Не делай другому того, что неприятно тебе самому. Не­мец­кие учёные охотно утопили бы всех славян в болотах При­пя­ти, а славянские — всех немцев в Долларте; совершенно напра­с­ный труд, они там не уместятся; лучше бросить это дело и не жалеть света божьего ни для одних, ни для других».

Однако, в отличие от индоевропейской прародины, искать ко­торую начали лишь в последние двести лет, когда было окон­ча­тельно доказано существование в далёком прошлом еди­ной индо­европейской языковой общности, славянскую прароди­ну искали ещё античные авторы. Поскольку они включали неведомых по язы­ку и названию праславян в состав более-менее известных им этносов, то наши первые предки выступали на авансцену истории Древнего мира под чужими именами. Соот­ветственно и древней­шая среда их обитания локализовалась античными историками и географами в местах обитания соседей. Так, не исключена веро­ятность того, что праславяне прошлой эры выступали на Среднем Дунае под именами иллирийцев и кельтов, на Висле и Одере — венетов, кельтов и позднее германцев, в Карпатах и на Нижнем Дунае — даков и фракийцев, в Восточной Европе — скифов и сарматов и т.д. Поэтому представления о праславянах как еди­ном народе, имевшем общую для родствен­ных племён территорию оби­тания (не говоря уже о том, была ли эта территория искон­ной), у древних авторов не сложились.

Труды историков и писателей I тысячелетия н.э. (прежде всего готского историка Иордана и византийского автора Прокопия Ке­сарийского) дают достаточно объёмную картину расселения ран­не­славянских племён. Но картина эта уже не отражала древ­ней­шей ситуации с первоначальным местом славянской прародины. Более того, несмотря на распространение в ту эпоху новых этно­ни­мов, характерных для славян и только для них (венеды, анты, склавины), многие авторы продолжали имено­вать наших пра­щуров скифами, тавроскифами и т.п.

Скифская традиция пережила века и способствовала созданию скифо-сарматской теории происхождения славян, которая долгое время культивировалась среди западноевропейских писателей и историков, от Баварской хроники XIII века до работ немецких учё­ных XVIII столетия. Согласно этой гипотезе наши первые предки вышли из Передней Азии и расселились в южной части Восточной Европы под именами скифов, сарматов и роксоланов.

Богатейшие, исконно славянские корни имеет дунайская (в бо­лее узком смысле среднедунайская, в более широком — дунай­ско-балканская с подключением областей по Нижнему Дунаю и к северу от Карпат) теория славянского этногенеза. В целом при­ни­мая её, мы подробно остановились на ней в настоящей ра­бо­те. Добавим, что помимо названных в книге авторов и привер­женцев дунайской (в широком контексте) прародины, от Нестора до П.Шафарика и О.Н.Трубачёва, к таковым можно отнести средневековых польских и чешских хронистов и авторов Кадлубека, Богуфала, Далимила, замечатель­ных русских историков С.Л.Со­ловьева, В.И.Ключевского, М.Н.Погодина и многих других. Хроно­логические рамки выде­ления праславянской культурно-языковой общности из индоевропейской семьи определяют концом III — началом II тысячеле­тия до н.э. (О.Н.Трубачёв).

Все остальные теории исходят из возникновения славянской прародины к северу от Карпат. Это висло-одерская, припятско-по­лесская, верхнеокская, прикарпатская, среднеднепровская и другие гипотезы.

Помимо дунайской, самые солидные научные обоснования получила возникшая ещё в XVIII веке висло-одерская кон­цеп­ция, доказывающая автохтонность (исконность) славянских пле­мён в этом регионе. Наиболее активно, начиная с 20-х гг. ныне­ш­него столетия, висло-одерскую теорию разрабатывают пред­ста­вители польской автохтонистской школы, отсюда и её на­звание. К польским археологам (Ю.Костшевский), антропологам (Я.Чекановский), ономастам (С.Роспонд), выводящим праславян из племён лужицкой культуры бронзового — начала желез­ного века, присоединились некоторые чешские археологи (на­пример, Ваня). Географически к висло-одерской теории можно отнести взгляды одного из ведущих российских археологов В.В.Седова, который считает культуру подклошовых погребе­ний первой по времени праславянской культурой, возникшей в бассейне сред­него и верхнего течения Вислы в V-IV вв. до н.э. и распростра­нившейся до Одера.

Висло-одерскую концепцию как бы поглощает более масш­таб­ная по охвату территории одерско-днепровская, согласно кото­рой праславянские племена впервые заявили о себе на ог­ромных пространствах от Одера на западе до Днепра на восто­ке и от Припяти на севере до Карпат и Судет на юге. Некоторые ав­тохтонисты, среди них звезда первой величины в польской сла­вистике Т.Лер-Сплавинский, расширили диапазон своих по­исков славянской прародины из Висло-Одерского междуречья на всю вышеобозначенную территорию. При этом первосла­вянской считаются тшинецкая культура XVII-XIII вв. до н.э. (П.Н.Третьяков у нас и А.Гардавский в Польше), тшинецко-комаровская культура XV-XI вв. до н.э. (Б.А.Рыбаков), лужицкая и скиф­ские лесостепные культуры, возникновение которых прихо­диться на XII и VII вв. до н.э. соответственно (М.И.Артамонов).

Современный немецкий исследователь Ю.Удольф возродил в своих работах прикарпатскую гипотезу происхождения славян. Основным аргументом этой версии всегда служила сверхплотная концентрация славянских топонимов, особенно гидронимов (А.Л.По­годин, 1901 г.) в Галиции, Подолии, Волыни.

Немало сторонников имеет припятско-полесская теория сла­вянской прародины. Так, её приверженец польский археолог К.Го­л­довский считает, что в Висло-Одерское междуречье славяне продвинулись из Полесья. Существуют два варианта припятско-по­лесской теории: припятско-среднеднепровский (немецкий линг­вист М. Фасмер) и припятско-верхнеднепровский (аргу­ментация славянской прародины польским ботаником Ю.Ростафинским на ос­нове флористической лексики славянского языка).

Среднеднепровская традиция, как это ни странно на первый взгляд, пользуется большей популярностью в западнославянских странах, чем в России и на Украине. Так, польские языковеды В.Ки­парский и 3.Голомб располагают древнейший славянский аре­ал на Правобережье Днепра, считая даже, что праславяне, пере­селившись со временем на Дунай, перенесли на него назва­ние Дне­пра. Особняком стоит гипотеза польского этнолога К.Мошин­с­кого, который, помещая славянскую прародину на Среднем Днеп­ре, считает, что до прихода туда протославяне (так называют тех предков праславян, которые ещё не выделились в самостоя­тель­ную культурно-языковую общность и существовали в рамках индо­европейского объединения) обитали до VII-VI вв. до н.э. где-то в Азии, имея своими соседями угров, тюрков и скифов.

Из российских лингвистов прародину славян в междуречье Сред­него Днепра и Южного Буга определял Ф.П.Филин. Если вес­ти речь о более раннем этапе, то Б.В.Горнунг видел протославян в носителях среднего этапа трипольской культуры IV-III тысячелетия до н.э. в междуречье Днепра и Днестра. Правда, приближаясь к более поздним временам, этот известный россий­ский лингвист в полном соответствии с одерско-днепровской теорией помещал протославян в ареал тшинецко-комаровской культуры II тысяче­ле­тия до н.э., в междуречье Верхней Вислы и Днепра, где, по его мнению, протославяне «превратились» в праславян, то есть окон­чательно отделились от индоевропейского языкового массива. Из украинских сторонников среднеднеп­ров­ской прародины славян мож­но отметить археолога В.П.Петрова, который, опираясь на дан­ные о непрерывном развитии земледе­лия с трипольской эпохи, видит в трипольских земледельцах первых протославян. На его взгляд, последние несколько тысяче­летий существовали в таком полуоформившемся индоевропейско-протославянском виде и лишь в конце прошлой эры возник славянский язык.

Почти все теории, о которых шла речь выше (кроме дунайско-балканской), географически лежат на оси Средний Одер — Средняя Висла — Припять — Средний Днепр, то есть уклады­ваются в рамки самой крупной в пространственном отношении одерско-днепровской традиции. Значительно севернее этой ус­ловной линии располагал «исходище» славян замечательный русский учёный начала нашего столетия, крупнейший знаток рус­ских летописей А.А.Шахматов. По его представлениям, основан­ным прежде всего на гипотезе о древнейших контактах наших пращуров с кельтами и финнами, самые первые предки славян жили на берегах Балтики, в низовьях Западной Двины и Немана. Там, кроме указанных общностей, они соседили с балтами и германцами и лишь много позднее ушли на Вислу и в другие земли, считает Шахматов. Кстати, польский лингвист Розвадовский примерно в те же годы выявил пласт древней славянской гидронимии между Неманом и Днепром.

Кроме вышеперечисленных теорий, в славистике и историчес­кой науке в целом, в том числе в исследованиях по проблеме славянского этногенеза, всегда существовали, ранее в тени, а сейчас всё более выдвигаясь на передний план, так называемые нетрадиционные концепции и гипотезы. Таковой являет­ся ори­ги­нальная теория метаистории учёного и писателя В.И.Щербакова, который буквально в последние годы сделал попытку сформу­лировать и постичь законы глобальных переме­щений племён и народов на протяжении многих тысячелетий. В качестве одного из звеньев в теорию метаистории входит проблема славяно-фра­кийского единства, решение которой поз­волит по новому осмыс­лить парадигму географических, хроноло­гических и этнических пределов славянской прародины.

Ещё одна нетрадиционная гипотеза (вернее, целый комплекс самобытных гипотез) выдвинута в 90-х годах Ю. Д. Петуховым, чьи выводы основаны главным образом на детальном изучении индо­европейской, праславянской и славянской мифологии, ми­фотвор­чества других индоевропейских народов и на изысканиях в других, смежных областях сравнительно-исторической мифоло­гии и линг­вис­тики. Данный исследователь считает, что протославяне — это культурно-языковое ядро праиндоевропейской об­щности, своеоб­разная «гигантская колыбель народов». По его мнению, каждая ин­доевропейская народность формировалась в силу законов собст­вен­ного развития и под воздействием соответ­ствующей среды, куда она попадала. Но истоки её — в недрах протославянской, то есть общепраиндоевропейской, общности.

Подведём итоги. Перед нами богатейшая палитра взглядов на славянскую прародину, время и место её появления на планете. Среди выдвинутых гипотез можно встретить как самые что ни на есть классические, так и сверхнетрадиционные. Означает ли это, что все они действительно взаимоисключают друг друга? На наш взгляд, нет. При тщательном изучении и сравнительном анализе обнаруживается немало общих, сходных или хотя бы солидарных моментов в большинстве концепций, за исключением самых крайних.

Рассмотрим это на примере древнейшей и бурно возрождаю­щейся в последние годы дунайско-балканской теории славянской прародины. Сравним её с двумя другими наиболее распростра­нёнными теориями: польской автохтонистской (висло-одерской) и вытекающей из неё одерско-днепровской. Один из самых авторитетных их сторонников, ведущий современный польский археолог В. Хенсель (а с ним некоторые его коллеги и предста­вители американской школы), несмотря на казавшийся незыб­лемым постулат автохтонистов о прародине к северу от Карпат, приходит в последних работах к выводу: на земли к северу от Карпатских гор прибыли с Дуная «лингвистически ещё недооформленные праславяне», которые могут считаться «зародыша­ми грядущей праславянской кристаллизации».

Значит, карпатско-судетский горный барьер не является столь уж непреодолимым на границе ведущих теорий славянской прародины, как он не был непреодолимым и в седой древности, когда первые праславяне селились как к югу, так и к северу от горной гряды. Северный рубеж дунайско-балкано-карпатской традиции с одной стороны и южная зона висло-одерской праро­дины с другой стороны, словно накладываются, перекрывают друг друга. Таким образом, антагонизм между ведущими теори­ями славянского этногенеза исключается. Сближение будет ещё более полным, если принять за исходную позицию в автохтонис­тской доктрине земли между Вислой и Одером не в среднем их течении, а лишь в верховьях.

Более того, большинство научно обоснованных теорий славянского этногенеза образуют достаточно стройную и логически выверенную систему концепций, если мы будем всерьёз считать­ся с вполне реальной возможностью последовательного освоения протославянами и праславянами не одной, а нескольких праро­дин. В таком случае дунайско-балканская прародина могла быть первичной (для протославян, а возможно, и для самых первых праславян), висло-одерская вторичной, а одерско-днепро­в­ская третичной. Кроме того, при расселении праславянских пле­мён сразу в нескольких направлениях (наиболее реальны север и северо-восток от Дуная) вторичных ареалов могло сложиться не один, а два-три. Тогда вторичной прародиной славян можно наз­вать и висло-одерское междуречье, и Прикарпатье (Гали­цию), и По­лесье, а в совокупности такой вторичный ареал могла сос­та­вить вся полоса между Одером и Днепром.

Изложенное абзацем выше имеет отношение к взаимосвязи различных классических теорий славянского этногенеза. Однако антагонизм отсутствует и в «отношениях» этих теорий с гипоте­зами, демонстрирующими нетрадиционные подходы. Так, тот же Ю.Д.Петухов в своей гипотезе о протославянах как о ядре пра­индоевропейцев определяет их первичную прародину в Ма­лой Азии, что не противоречит классической малоазиатско-перед­не­во­с­точной традиции индоевропейской прародины, а вто­ричный аре­ал помещает на Дунае, Карпатах и Балканах, что совпадает со второй классической дунайской традицией индоев­ропейской пра­родины и одновременно с дунайской теорией славянской праро­дины. Можно добавить, что ареал сохранения праиндоевропей­ской архаики (территории, заселенные индоев­ропейцами, не ухо­дившими далеко от прародины), по Петухову, значительно сов­па­дает с рассмотренными выше классическими гипотезами вторич­ных славянских прародин по Висле, Одеру, Припяти, Днепру. За­ко­номерное исключение составляют лишь области древнего рас­се­ления прабалтов, которые и должны находиться за пределами собственно праславянской архаики.

За изложенными в этой словарной статье теориями славянской прародины, как и за научными гипотезами праиндоевропейского аре­ала, интеллектуальный и духовный труд многих поколений че­ло­веческой цивилизации, что диктует бережное отношение ко всем без исключения гипотезам славянского этногенеза. Прорыв в данной сфере научных знаний возможен, на наш взгляд, лишь на основе комплекса исследования возможностей каждой заслу­жи­вающей внимания теории как классической, так и нетрадици­онной; не исключено, что на их стыке.

АГАФИРСЫ

Один из самых таинственных народов древней Европы. Загад­кой окутана не только тайна его появления в истории, но и исчезновения. Жили агафирсы в I тысячелетии до н.э. на терри­тории современной Трансильвании, в Румынии, в долинах Кар­патских гор, возможно, в Буковине, Украинском Закарпатье и ряде других соседних районов. Этот народ был известен не только «Отцу истории» Геродоту, но и другим античным авторам. О «раскра­шен­ных агафирсах», покрытых ритуальной татуиров­кой, пишет Вергилий в «Энеиде». Агафирсы были сильным народом, в сере­дине I тысячелетия до н.э. они соперничали с непобедимыми ски­фами. Сохранилось имя одного из царей агафирсов: Спаргапиф. Он одержал победу над скифами и убил их царя Ариапифа.

Об обычаях агафирсов пишет Геродот: «Агафирсы — самые изнеженные из людей; они носят много золотых украшений, они со­обща пользуются женщинами с тем, чтобы всем быть друг другу бли­з­кими родственниками и, находясь в родстве, не испытывать друг к другу ни ревности, ни вражды. А остальные обычаи у них похожи на фракийские».

Во время вторжения персидских полчищ Дария I в Восточную Европу агафирсы не присоединились к скифам и их союзникам. Но при приближении к их землям персов и их врагов большое вой­ско агафирсов преградило путь как первым, так и вторым.

О происхождении агафирсов много спорят. Геродот ясно от­личает их от фракийцев, хотя не исключено, что это могли быть ка­кие-то родственные фракийцам племена. Ведь в ту эпоху язы­ко­вые границы между культурно-языковыми группами были размыты. Некоторые исследователи, исходя из данных сравни­тельно-исто­рической мифологии, считают агафирсов праславянами. Эту воз­мо­ж­ность, на наш взгляд, исключить нельзя. Возмож­но, что ага­фирсы были одним из иллирийских племён. Хотя иллирийцы были неплохо известны греческим авторам и те наверняка признали бы их в агафирсах. Наконец, не исключено, что перед нами один из тех реликтовых индоевропейских народов, сохранивших у себя все черты, присущие когда-то всей индоевропейской общности. Ис­следования лингвистов послед­них лет подтверждают наличие та­ких племён в Северном При­черноморье. Возможно, они некоторое время сохранялись и в Прикарпатье под именем агафирсов.

БУДИНЫ

Загадочный народ древней Восточной Европы I тысячелетия до н.э. Территория их обитания до сих пор точно не локализова­на. Часть исследователей помещают будинов в междуречье Днеп­ра и До­на с различными конкретными вариациями (между средними их течениями, по Северскому Донцу, в верховьях Дона, на Лево­бе­режье Днепра и т.д.). Другие убеждены, что будины обитали в при­пятском Полесье. Есть и иные гипотезы, вплоть до их локализации вокруг озера Ильмень.

Однако самые большие споры вызывает проблема происхож­дения будинов. На каком языке они говорили? С какой археоло­гической культурой их можно связать? В этногенезе каких совре­менных или древних народов они участвовали? Чаще всего будинов связывают с юхновской культурой VI-III вв. до н.э. в бассейне Десны и Сейма. Но так как носители юхновской культуры также не опре­де­лены (наиболее распространённые мнения, что это либо бал­ты, либо финны), то остаётся спорным вопрос об этнической при­над­лежности будинов. Господствуют, соревнуясь друг с другом, три версии: будины — это праславяне, прабалты, утро-финны. Хотя многие из сторонников славянской версии не считают, что пра­сла­вяне (или протославяне) — это только будины, или наоборот, что будины — это окончательно оформившиеся в языковом отно­шении праславяне. Скорее, будины участвовали в этногенезе славян в качестве одного из этапов и одной из составляющих частей.

О будинах, их земле и обычаях Геродот сообщает: «Будины — племя большое и многочисленное; все они очень светлоглазые и рыжие... Ведь будины, будучи исконными жителями, — кочевни­ки, они единственные из тех, кто здесь [живёт], питаются шишками... Вся их страна густо поросла разнообразными лесами. А в самом густом лесу есть большое и широкое озеро и вокруг него болото и тро­стник. В этом озере ловят выдр, бобров и других животных с квадратной мордой, их шкурами оторачивают по краям меховые одежды, а тестикулы этих животных служат [у будинов) для лечения болезней матки». В этом отрывке обратим внимание чи­тателей на то, что Геродот назвал будинов кочевниками. Конечно, это определение отражает их бродячий или, скажем так, не сов­сем осёдлый образ жизни, а не кочевое скотоводство. Возможно, будины были только охотниками, рыбо­ловами и собирателями ди­ких плодов и кореньев. Но не исклю­чено, что, выкорчёвывая ма­лень­кие участки леса, они занимались подсечным земледелием и, соответственно, через год-два пере­ходили на новую поляну. От­юда и «кочевники» у Геродота.

Из вклада будинов во всемирную военную историю отметим их достойное участие в объединённом сопротивлении племён Восточной Европы персидским захватчикам в конце VI в. до н.э.

ЛУЖИЦКАЯ КУЛЬТУРА

Получила распространение в Центральной Европе (между верхней и средней Эльбой и Вислой, включая северные области Среднего Подунавья) в конце бронзового века и в начале железного века (с XIII-XII вв. до н.э. по первую половину I тысячелетия до н.э.). Её приписывали германцам, кельтам, славянам, иллирий­цам, ве­нетам, фракийцам. Однако позднейшие археологические культу­ры, достоверно принадлежащие этим культурно-языко­вым общно­стям, не обнаруживают прямой генетической преем­ственности в лужицкой. Поэтому вряд ли правомерно относить её лишь к одной из названных этноязыковых групп. Восточную часть лужицкой куль­туры (между Одером и Вислой) многие исследователи связывают с древнейшими предками славян, воз­можно, ещё не отделившимися окончательно от других языковых групп. Одни авторы считают, что восточное крыло лужицкой культуры принадлежит протославянам, другие — праславянам.

НЕВРЫ

Таинственный народ древней Восточной Европы I тысячелетия до н.э. Невры-оборотни, невры-колдуны, невры-призраки... Ряд подобных эпитетов, которыми награждают этот народ исследо­ва­тели разных стран, можно продолжить. Но послушаем Геродо­та: «Не­вры же имеют скифские обычаи... Эти люди, по-видимо­му, оборотни. Ведь скифы и эллины, которые живут в Скифии, говорят, что раз в году каждый невр становится волком на несколько дней и затем снова возвращается в прежнее состояние. Рассказывая это, они меня не убеждают, но они тем не менее рассказывают и, рассказывая, клянутся».

Исходя из фольклорной традиции людей-оборотней (а ведь фольклорные традиции никогда не возникают на пустом месте) и некоторых других данных, большинство учёных причисляют невров к праславянам или прабалтам, ибо именно у славянских и прибалтийских народов человеко-волки, человеко-медведи и т.д. чрезвычайно распространены в их легендах и преданиях. Есть и другие гипотезы. К числу самых обоснованных следует отнести версию о том, что невры — это кельтское племя вольсков (отсюда — волки), которое, тесня соседей военной силой, глубоко проникло в среду обитания праславянских и других племён.

Обычно невров локализуют в Западном Полесье и Волыни, глухом лесисто-речном и озёрно-болотном краю. Археологически они чаще всего связываются с милоградской культурой VI-III вв. до н.э., чьи памятники обнаружены примерно в тех же районах. Но окончательная разгадка тайны невров, думается, ещё впереди.

ПОДКЛОШОВЫХ ПОГРЕБЕНИЙ КУЛЬТУРА

Первая по времени археологическая культура, которую прак­тически все археологи бесспорно относят к праславянской. Сло­жилась в V-II вв. до н.э. в междуречье Вислы и Одера в результате взаимодействия двух культур — лужицкой и помор­ской. Название получила по одному из распространённых в её могильниках ви­дов захоронений — обычаю накрывать остатки трупосожжений боль­шим колоколовидным сосудом — клошом.

ПОЛЕЙ ПОГРЕБАЛЬНЫХ УРН, АРХЕОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРНАЯ ОБЩНОСТЬ

Единая культурная общность полей погребальных урн сложи­лась как комплекс сходных по многим признакам археологичес­ких культур в конце II — начале I тысячелетия до н.э. Её ареал охваты­вал практически всю Центральную Европу и Италию. Эта куль­тур­ная общность лежит в основе культуры пракельтов (вер­хний Рейн), праиталиков (Приальпийский регион), прагерманцев (предполо­жи­тельно север Центральной Европы у подножия Ютландского полуострова), праславян (возможно, Среднее Подунавье и часть лужицкой культуры, входившей в археологическую общность полей погребальных урн), иллирийцев (юго-восток Центральной Европы) и, вероятно, других европейских этносов.

ПОМОРСКАЯ КУЛЬТУРА

На первом этапе (VII-VI вв. до н.э.) эта археологическая куль­тура занимала территорию Польского Поморья от Нижней Вислы до Одера. Позднее, где-то с 550 г. до н.э., прослеживается процесс син­теза поморской и лужицкой культур. Часть исследо­вателей счи­тает поморскую культуру протославянской или даже прасла­вянс­кой. Другие отстаивают её балтское происхождение, объединяя с куль­турой восточнопрусских курганов. Ранее выска­зывалось мне­ние о германском происхождении поморской куль­туры. Но боль­шин­ство археологов сходится на том, что в любом случае она по­служила одной из ступеней в этногенезе славян, то есть или её носители были праславянами, или праславяне входили в их число, или носители поморской культуры, смешавшись с носителями лужицкой, образовали праславянскую общность.

ЮХНОВСКАЯ КУЛЬТУРА

Археологическая культура раннего железного века (VII-III вв. до н.э.) на Левобережье Днепра, в бассейнах Десны и Сейма. Среди её возможных носителей называют утро-финнов (скорее всего, только финнов), днепровских прабалтов и праславян (или прото­сла­вян). Из древних народов Восточной Европы, известных по ан­тичным источникам, с юхновской культурой чаще всего соотносят бу­динов. Не исключено, что эта культура формирова­лась при учас­тии нескольких языковых общностей. Геродот, например, пишет о том, что в конце первой половины I тыся­челетия до н.э. (во всяком случае, греческий историк ясно даёт понять, что речь идёт о событиях, произошедших до нашествия Дария I на Восточную Европу, т.е. до 514-512 гг. до н.э.) в землях будинов поселились другие древние племена — гелоны и туда же стали проникать нев­ры. Учитывая, что край будинов обычно соотносят с территорией распространения юхновскои культуры, факт появления там гелонов и невров может свидетель­ствовать именно о таком смешанном этническом составе её носителей.

ЭТНОГЕНЕЗ

Процесс сложения новой этнической общности на базе раз­личных ранее существовавших этнических компонентов; началь­ный этап этнической истории; совокупность исследова­ний, нап­рав­ленных на выявление происхождения народа.

Объект этногенетических исследований — история формиро­вания населения на данной территории во всём многообразии его этнических типов (демогенезис).

Этногенетические исследования могут базироваться на выво­дах археологии, лингвистики, этнологии, антропологии, психоло­гии, фольклористики, музыковедения, источниковедения, исто­ри­чес­кой географии, экономической географии, палеозоологии, палео­бо­тани­ки, палеонтологии и истории как таковой.