Гамезо м.В., Герасимова в.С., Горелова г.Г., Орлова л.М. Возрастная психология: личность от молодости до старости. М., 2001

6.2Вина. Во взаимодействии любящих обида у одного дополняется чувством вины у обидчика. Поэтому устрой­ство вины противоположно обиде. Если я обидел тебя, то восприятие внешних признаков обиды на твоем лице на­чинает меня терзать чувством вины. Причем, если я сам обидчив, т.е. обычно сильно страдаю от обид, то соответ­ственно я предполагаю, что обиженный тоже страдает, и это усиливает во мне вину. Замечено, что обидчивые са­ми страдают от вины больше, чем необидчивые. Мы но­сим в себе нашу вину и обиду благодаря дару мышления. Непроизвольно, случайно возникающие мысли сами со­бой могут включать механизм активности, конструирую­щей вину в самых неподходящих ситуациях. Чем больше непроизвольности и спонтанности в мышлении, тем ча­ще вина всплывает в сознании, причиняя боль.

Внешне вина не имеет особых признаков в экспрес­сии, жестах и выражении лица, разве только страдающий от вины скажет, что виноват. Поэтому если мы попытаем­ся взглянуть изнутри на чувство вины, то увидим, что оно возникает вследствие непроизвольной, привычной актив­ности, результаты которой могут быть описаны приблизи­тельно следующим образом:

а) каким должен быть я или каким должно быть мое поведение в соответствии с ожиданиями другого. Мой ум автоматически конструирует модель, каким я должен быть. Здесь не существует точных критериев. На самом деле мне неизвестны ожидания другого, я их создаю в соответствии с общими представлениями о том, чего другой ждет от меня. Эта модель ожиданий может быть реальной, т.е. соответствовать хотя бы в ключевых мо­ ментах подлинным ожиданиям другого, но она может быть и совсем не такой, каковы ожидания другого;

б) восприятие собственного моего состояния или по­ ведения здесь и теперь;

в) акт сличения модели ожидания с собственным по­ ведением, в результате которого обнаруживается рассо

гласование, мучительность которого поддерживается об­ликом эмоции обиды на лице, в словах и поведении другого. Чем сильнее он обижен реально или в моем представлении, тем сильнее мое чувство вины. Эта де­зинтеграция во мне мучительна, поскольку нервная сис­тема чувствительна к любым рассогласованиям в системе Я. Это страдание иррационально и подобно мистическо­му Хаосу, которого боялись даже боги. Этот разрыв меж­ду тем, каким я должен быть здесь и теперь, и тем, кто я есть, усиливается и подкрепляется; обиженный другой защищается от обиды примитивными и древними средст­вами, становится гневливым и агрессивным, что еще му­чительней и потому, что идет от любящего.

Если в обиде человек еще может как-то справиться со своей эмоцией, изменив свои ожидания о другом, скорректировав их в направлении реальности, приняв другого таким, как он есть, наконец, простив его, то чув­ство вины не может быть изменено этими актами нашей души. Вина сидит в человеке как заноза. Это — мрачный тиран, который терзает душу виновного без пощады. Ес­ли боги любили друг друга и Прометей действительно не просто нарушил завет, но еще и обидел отца, то он дол­жен страдать от чувства вины, которое не изживается си­лой страдания. У Прометея за ночь печень отрастала за­ново, что и символизирует собой этот процесс.

Вина является страданием, непереносимым длитель­ное время, и она ослабляется тем, что агрессия и гнев виноватого оттягивают энергию вины по более отрабо­танной древней схеме защиты. Однако вина может поро­ждать и другие механизмы психической защиты, ни один из которых не может устранить вину, а только временно ослабляет ее.

Познание вины состоит в том, чтобы осознать эти три группы операций, совершаемых нашим умом (пост­роение модели ожидания, представление о своем поведе­нии и состоянии и акт сличения себя с этой меркой), и контролировать их. Тогда будет предотвращено появле­ние этой эмоции или ослаблено ее протекание. Для этого

нужно научиться контролировать указанные действия ума Познание вины и признание ее побуждает нас про­сить прощения, так как это ослабляет страдание.

Чувство вины может быть полезным для незрелых-тогда любящие могут управлять их поведением, не нака­зывая, а лишь обижаясь 8 семьях, основанных на любви, детьми управляют, вызывая периодически чувство вины. Если в этом преуспеть, то возникает глубокий невроз, ос­нованный на вине. Механизмы защиты приобретают при­чудливый характер, создавая такие симптомы невроза, как, например, навязчивую заботу, демонстрацию лю­бовных действий, насыщенных страхом и даже афессиеи, а иногда мазохизм.

Чувство вины можег возникать в различных ситуа­циях и отношениях. Мы можем быть виноватыми перед родителями, дггьми, перед женой или мужем, перед друзьями, к которым испытываем привязанность и с ко­торыми идентифицируем себя, считая для себя значимы­ми их ожидания относительно нас. Однако сколь бы многообразным ни было чувство вины, эмоция, лежащая в его основе, одна — это вина, порождаемая рассогласо­ванием того, каковы я и мое поведение, положение и об­лик, с тем, каким я должен был бы быть в соответствии с ожиданиями значимого, любимого другого и других

Различные вариации в чувстве вины и, соответствен­но, мысли, причиняющие страдания, определяются осо­бенностями и чертами, по которым обнаруживается рас-со1ласованис, но скрывающаяся за этим многообразием эмоция едина, хотя она и носит сугубо индивидуальный характер Поэтому у одного чувство вины сопровождается спазмами сосудов, питающих сердце, и он жалуется на приступы болu» в загрудиннои области, а у друго­го — сжимается сфинктер, выводящие желчь в тонкую кишку У одного клиента, который пришел ко мне с жа­лобой на депрессию, приступ шейного радикулита, при­нятый невропатологом за остеохондроз, с поразительной точностью совпал по времени с женитьбой против воли м?тсри, которую он очень любил, был от нее зависим

Его поступок явился толчком к состоянию вины, которое он не успел даже пережить основательно, так как бо­лезнь, боль от недостатка питания нервных клеток спин­ного мозга заглушала или, точнее, притягивала к себе страдание от чувства вины. Поэтому, когда я его спро­сил, испытывает ли сейчас он вину перед матерью, он ответил: «Вначале — да! А сейчас — нет*.

Я с захватывающим интересом читал однажды фан­тастический роман, где герой, мрачный тиран и деспот, разработал систему, позволяющую методом вживленных электродов жестко программировать поведение жителей страны, которые каждый раз, когда у них появлялись по­мыслы о действиях против тирана, автоматически полу­чали болевой шок, когда же они восхваляли свой образ жизни и подчинялись,— награду. Сейчас же я удивлен мыслью о том, что фантастика, даже самая причудливая и изощренная, поразительно отстает от жизни. Разве можно эти примитивные электроды, вживленные в мозг, сравнить с автоматизированными функциональными сис­темами умственных операций, порождающими вину и стыд, с помощью которых культура и окружающие нас люди программируют наше поведение и даже мысли⁹ Всякий раз, когда мое поведение отклоняется от ожида­ний других, через которые действует культура, я получаю свою дозу болевого шока, именуемого чувством вины