Гамезо м.В., Герасимова в.С., Горелова г.Г., Орлова л.М. Возрастная психология: личность от молодости до старости. М., 2001

6аКак устроена обида? Если тебя лягнет осел, то, на­деюсь, ты на него не обидишься. Если на тебя нападет тот, кого ты не знаешь, то, наверное, на него тоже не бу­дешь обижаться, а испугаешься, побежишь или вступишь в борьбу. Но если ты увидишь, что твой друг пренебрега­ет твоими интересами или тот, кого ты любишь, ведет себя с тобой совсем иначе, чем ты ожидаешь, то возни­кает неприятное чувство, которое мы называем обидой.

Следовательно, эмоция возникает из столкновения моей модели, которую я набросил на реальность, в дан­ном случае на поведение другого, с реальным поведением этого другого Притом необходимо, чтобы этот другой был для меня значим, а может быть, любим. Пусть это будет друг, возлюбленная, жена, близкий человек. Каж­дая из этих категорий людей вызывает во мне некоторые ожидания, как они должны вести себя в соответствии со своими ролями по отношению ко мне. Мы выделим здесь по крайней мере три элемента:

а) мои ожидания относительно поведения человека - ориентированного на меня; как он должен себх

• - вести, если он является моим другом. Представ­ления об этом складываются в опыте общения; б) поведение этого другого человека, отклоняющееся от моих ожиданий в неблагоприятную сторону; например, я ожидаю, что мой сын должен быть заботливым и вовремя сходить за хлебом, а он ут­кнулся в книгу и забыл сделать это;

1 В) наша эмоциональная реакция, вызванная несо­ответствием наших ожиданий и поведения другого.

Если мы воспроизведем обстоятельства обиды в сво­ей памяти, то всегда можем выделить эти три элемента Мы выделяем эти три элемента, но остается открытым вопрос: почему же мы все-таки обижаемся? Да просто потому, что считаем, будто другой человек жестко за­программирован нашими ожиданиями, отрицаем его право на самостоятельное действие. Стоит подумать, почему он не сделал то, что я ожидал, как мы увидим, что у него было нечто такое, что исключало возможность поведе­ния, соответствующего нашим ожиданиям. Когда дело касается осла, то мы знаем, что это животное лягающее­ся, что оно может лягнуть в любое время, и оно нами не рассматривается как запрограммированное нашими ожи­даниями. Мы его признаем за самостоятельное существо, не зависящее от нас. А вот своих близких мы не призна­ем таковыми и от этого на них обижаемся. Значит, из стремления запрограммировать другого и проистекает обида. А если бы мы его признали самостоятельным су­ществом, которое само определяет свое поведение, то у нас не было бы оснований обижаться на него. Да мы на него и не обижались бы. Ведь мы не обижаемся на пого­ду за то, что она вдруг испортилась и расстроила все на­ши планы! Мы признаем природу независимой от наших ожиданий. А если бы мы считали, что она должна соот­ветствовать нашим ожиданиям, то обижались бы на нее.

Ведь не зря персидский царь Ксеркс обиделся на Бос­фор, который неожиданно разбушевался, расстроив пе­реправу, и приказал наказать пролив плетьми. Он считал, что природа должна ему благоволить, так как он царь.

Но откуда берется эта установка на то, что другой человек зависит от нас? Почему мы обижаемся именно на тех, кого любим ?

Это неукротимое стремление программировать пове­дение другого и эмоциональная реакция на неудачу про­исходят из детства. Когда ребенок обижается на родите­лей, он программирует их поведение в соответствии со своими ожиданиями и наказывает их каждый раз за от­клонение от этих ожиданий чувством вины. Ребенок обиделся, плачет, и родители, поскольку они его любят, испытывают вину, которая стимулируется внешними признаками обиды, которые нетрудно прочитать на лице ребенка. Эта вина побуждает к изменению поведения, и родители делают то, что нужно ребенку. Обидчивость ре­бенка необходима для нормального развития родителей. Мы привыкли думать о том, что воспитываем детей, но не замечаем, как они нас воспитывают, наказывая нас чувством вины за каждую оплошность. На стадии детства это оправдано: ребенок помогает духов­ному созреванию родителей, т.е. превращает их из мужа и жены в папу и маму, вырабатывая у них с помощью своей обиды определенные черты поведения, необходи­мые для нормального развития подрастающего человека. Это необходимо для формирования его личности. Но с того момента как личность ребенка сформировалась, не­обходимость в такого рода подпорках для созидания зда­ния личности отпадает. Ведь после того как дом построен, леса только мешают жить. Точно так же наша обидчивость — это инфанппмьная реакция на окружение, воспроизведение детства во взрослом. Посмотрите на свое выражение лица, когда вы обижены. Ведь оно становится детским и по-детски злым!

Наши обиды питаются энергией магического созна­ния, атавизмы которого еще остаются у многих из нас до

зрелости и даже старости. Известно, что магия состоит в первобытном анимизме, в отождествлении сущности ми­ра, источника самодвижения, с сущностью души, нашим мышлением. Поскольку путем мысли и воли мы регули­руем свое поведение, то начинаем полагать, что и движе­ние мира регулируется скрытой мыслью и волей. По­скольку эти сущности одинаковы, то возникает убежде­ние, что с помощью правильной мысли можно управлять ходом внешней жизни. Это убеждение развивается в мла­денчестве, когда вселенная ребенка подчиняется движе­ниям души: стоит закряхтеть или издать какой-то звук, как элементы вселенной (мать, отец, близкие) приходят в движение. Ребенок чувствует себя центром вселенной, «приводит ее в движение», координирует свою связь с нею, поэтому любые препятствия с ее стороны вызывают гнев, обусловленный сопротивлением «нереального». У ребенка нет границы между Я и не-Я. Это состояние, го­воря языком психологии, может быть охарактеризовано как «абсолютная проницаемость границ Я», некоторое неизвестное нам «океаническое чувство». Структура ре­альности и соответствующее чувство еще не образова­лись, Я сливается с окружением. Медленное развитие чувства реальности происходит в опыте, изнанкой кото­рого остается изначальное отрицание реальности. Внача­ле осознается независимое существование природных объектов, а далее очень медленно происходит изживание магической установки относительно тех, с которыми ре­бенок идентифицирует себя. Тот, кто включается в Я ре­бенка или взрослого, является объектом магической ус­тановки. Его реальность отрицается, и поведение другого жестко программируется.

Обида является реакцией на дезинтеграцию нашего Я: «он включен, составляет частицу меня, он, другой — почти «я», но его поведение не соответствует моим ожи­даниям». Внутренняя дезинтеграция всегда переживается мучительно. Другой способен обидеть меня лишь потому, что л отрицаю его реальность, а он оказывается реален, и притом совсем по-иному, чем ожидается мной.

Обижаясь, я эксплуатирую любовь другого и управляю его поведением, наказывая чувством вины. При взаимо­действии двух людей обида одного обязательно дополняет­ся чувством вины у другого, она апеллирует к этому чувст­ву вины. Если же другой не способен на переживание ви­ны, обида становится бесполезной, нефункциональной. Мы не обижаемся на тех, кто нас не любит.

Познание эмоции обиды, таким образом, предусмат­ривает выделение моих ожиданий, понимание их проис­хождения, фиксацию информации о реальном поведении другого и, наконец, восприятие рассогласования ожида­ний и реальности. Т<3т, кто может это делать, познает сущность своей обиды.

Обида отличается от оскорбления тем, что при ос­корблении поведение другого не только отклоняется от моих ожиданий, но и имеет цель причинить мне страда­ние, в силу чего оскорбитель не испытывает чувства ви­ны. Когда мы по поводу любой обиды оскорбляемся, мы освобождаем другого от чувства вины, уменьшаем его страдание и признаем, что он нас не любит. Когда обида рассматривается как оскорбление, то она быстрее пере­растает в гнев и агрессию. Последняя оттягивает энергию обиды и оскорбления на себя и тем самым ослабляет страдание обиды. Агрессия и гнев, как мы уже показали раньше, филогенетически более древние защитные меха­низмы. Этим и объясняется, что иной гневливый и аг­рессивный человек считает, что он не обижается и глав­ная его проблема — гнев. На самом же деле гнев порож­дается теми же умственными механизмами обиды, кото­рая автоматически трансформируется в гнев. Искусство самопознания в этом случае состоит в том, чтобы за из­нанкой гнева усмотреть обиду. Однако гнев может вызы­ваться и любой другой неприятной эмоцией. Обида раз­рушает наш организм тем, что включает умственную аг­рессию, мысли, в которых мы наказываем обидчика, и это не может не истощать нашу иммунную систему, ко­торая приходит в состояние готовности участвовать в хорошей драке, предусмотренной древними инстинктами, сохранившимися в человеке привычки.