Глава 1. Взгляд и зрение японской культуры

Говоря о японкой культуре вообще и о литературе в частности, вопрос об особом видении мира японцами не только нельзя обойти стороной, но нужно рассматривать специально, поскольку он имеет большое значение для понимания предмета разговора.

На основе видения как зрения, взгляда (узкое понимание видения) сформировались не только известные в мире японские обычаи, такие, как любование цветами (ханами), луной (цукими), снегом (юкими), но и сложные категории японской эстетики. На этом же пласте выросли и такие методы японской литературы, как детализация, укрупнение плана. На узком понятии видения сформировалось и японское мировоззрение вообще. Этот вопрос объединяет и проблему исконной религии Японии, и отношения между человеком и природой.

1.1 Концепция «ви́дения», его истоки

Концепцию видения подробно рассмотрела в своей работе Л. М. Ермакова, объяснив тем самым истоки особого «взгляда» японцев. Исследователь на основе различных мифов, легенд, древних текстов показывает то, что взгляд для японцев некогда обладал магическими свойствами, выразившимися в способностях преображать и создавать. Также Ермакова выявляет основу известного японского обычая «любования цветами». Представим ход ее рассуждений.

На примере стихотворения¹ из «Манъёсю» показана особая поэтическая модель, которая часто использовалась при стихосложении: «(некто) видит объект А как объект В». Ее обычно переводят как «объект А подобен объекту В», упуская при этом значение зрения, взгляда. А между тем, как это становится ясно из многих примеров («глядя, делать светящее солнце темнотой», «белый снег, который верно увижу как цветы» – Кокинсю № 6), два объекта, становящиеся участниками сравнения, сначала проводятся, так сказать, через инстанцию зрения: там испытывается возможность увидеть один объект как другой, подвергнуть своеобразному преображению взглядом.

Каковы же могут быть причины возникновения такой поэтической модели?

Чтобы их выяснить, нужно рассмотреть различные контексты, включающие понятие «видеть» (миру), которые могут быть разделены на несколько основных групп, характеризующих магические возможности, приписываемые этому действию.

В архаическом мире главной сверхъестественной способностью зрения являлось воздействие на объект с целью его стабилизации, усмирения или же наделения силой. Древние представления о чародейной силе взгляда вообще наиболее явственно сохранились в японском ритуале куними (букв. «смотрение/видение страны»). В качестве примеров приводятся мифы и древнейшие песни из «Манъёсю»². В одной из песен куними название этого магического акта непосредственно включено в ее текст: «...если, воздвигнув дворец высокий, поднимешься и совершишь смотрение страны... то божества гор за зеленой оградой горной принесут тебе дань: летом – цветами, осенью – алой кленовой листвой, божества рек – для твоей трапезы великой принесут еду...» («Манъёсю», № 38). Ритуальное значение «смотрения страны» имело цель обеспечить ее стабильность, неотъемлемость и благополучие. Видимое же пространство в данном случае, как отмечает А. Н. Мещеряков, это пространство, усвоенное, присвоенное, окультуренное, пределы которого ограничены наглядно-чувственным восприятием.

Судя по текстам, взгляду приписывалась не только способность преображать, но и создавать заново, недаром «творение видением» встречается в одном из самых первых эпизодов мифологического появления Земли¹. Правда, переводчики и комментаторы мифов обычно опускают компонент ми – «видеть» как лишний и не влияющий на смысл происходящего. Можно предположить, что воздвижение культовых объектов – священного столпа неба и дворца – происходило с участием творящей силы взгляда (иначе нельзя точно перевести смысл сложного глагола митатэру).

В мифах встречаются примеры запрещения смотреть. Например, в сюжете о рождении бога огня и последующей схватке Идзанами и Идзанаки². Такой запрет смотреть на кого-нибудь в ритуально отмеченные моменты имеет различные толкования – как общего толкования, так и учитывающие японскую этнографическую специфику. В частности, в Японии существовал обычай через определенные промежутки времени ходить смотреть на умершего и еще не погребенного. Мацумура Такэо объясняет этот обычай желанием узнать, не ожил ли покойник. Может быть, изначально обычай опирался и на архаические представления о силе взгляда, способной вызвать умершего и как бы невидимого в видимый мир живых.

Возвращаясь к понятию куними, нужно сказать, что в новое время его ритуальная сторона, направленная на обеспечение стабильности и процветания, постепенно ослабевает, а сам обряд трансформируется в обычай и предстает как род эстетического созерцания (или, как принято говорить, «любования»).

Также существовало несколько способов выражения понятия «видеть» применительно к пространственным зонам. Можно выделить, по крайней мере, три из них. Это взгляд, направленный в сторону восходящего солнца, рассвета, востока (выражается глаголом «видеть» – миру); взгляд на закат (солнца и луны) или в вечернюю пору сумерек (каэримиру, фурисакэру – «смотреть назад», «оборачиваться»); взгляд вверх, часто обращенный на луну (аогимиру – «смотреть, обратившись кверху»).

К широкому кругу различных актов магического смотрения относятся и так называемые ханами – «смотрения на цветы» («любования цветами»).

Ханами – ритуал, сохранившийся в Японии до нынешних дней, хотя и значительно видоизменившийся. Его распространенность в древности, вероятно, была связана с важной ролью растений и растительных образов в ранней культуре Японии³. Предание возводит этот ритуал к легенде об императоре Ридзю-тэнно. Сюжет ее, в сущности, сводится к расцветшей не вовремя вишне, ее поискам и нахождению на горе. Вообще в древней Японии цветение вне срока или чересчур пышное цветение обычно предвещало беду, и можно предположить, что сюжет о рано расцветшей вишне, положенный в основу ритуала ханами, был некогда связан с обрядовым действом, направленным на «усмирение души» цветов и стабилизацию цветения, чтобы оно своей чрезмерностью или несоответствием сезону не нарушало порядка вещей и не причиняло вреда людям. Важно, что в самом названии сохранилось понятие видения (ми) как одной из форм воздействия.

Позже установился обычай устраивать ритуальное угощение под цветущей сакурой на территории храма, и обряд этот со времен правления императора Сага (по некоторым данным с 812 г.) начали проводить весной.

Вероятно, обрядовое значение ханами не было вполне очевидным уже для хэйанских писателей, однако в художественной традиции надолго сохранилась память о его особой значимости. Переосмысление сущности цветущих растений в VIII-IX вв. было связано с распространением буддизма, в частности концепции бренности бытия (мудзё). Расцветающие и опадающие цветы стали символом недолговечности жизни.

Рассмотрев концепцию «видения» на основе различных текстов, можно сделать вывод, что она являлась одной из существенных идей архаического, добуддийского мира Японии и принадлежала к тем формообразующим основам культуры, которые, видоизменяясь, столетиями удерживались в ней как подтекст многих явлений из сфер ритуального поведения, искусства и быта.