6.1. Общие положения

«История жизни» как целостная исследовательская стратегия направлена на сбор и анализ рассказов о жизни, автобиографий вне зависимости от того, какими метода­ми эти рассказы получены. Это могут быть и интервью (нарративное, лейтмотивное, свободное),взятое социоло­гом у рассказчика-информанта (устная традиция), и лич­ная автобиография, написанная самим рассказчиком (пись­менная традиция).

В центре этого типа исследования всегда стоит инди­видуальная жизненная траектория от детства до старости, индивидуальная судьба во всем конкретном сочетании ее поворотов и изгибов. Рассказчик здесь в отличие от «oral history» описывает свою собственную историю, свои этапы жизненного пути, соотнося себя с другими людьми, соци­альными группами, отождествляя себя с ними и выделяя одновременно. Рассказ о жизни - это всегда особая довери­тельная информация о такой стороне человеческого мира, которая недоступна другим средствам.

Для социолога история жизни - всегда «два реально существующих полюса человеческой жизни, индивидуаль­ный и социальный»,⁴⁵ всегда связь между ними. Социоло­гия, ориентированная на познание типического в социаль­ном, рассматривает течение жизни конкретного человека в обязательном соотнесении с социальной жизнью: ее со­бытиями, писанными и неписанными правилами, причуд­ливой взаимосвязью ее мозаичных элементов. Задача со­циолога в «life story» понять социальный контекст инди­видуальной жизни, т.е. «идентифицировать основные

_____________________

⁴⁵ Бургос Мартина. Указ. соч. C.125.

(с.273) игры, в которые люди играют в рамках этого социально­го контекста, скрытые правила и ставки, внутренние ме­ханизмы и конфликтную динамику власти в этих играх».⁴⁶

Важнейшей чертой рассказов о жизни, создающей «осо­бость» этой стратегии, является их темпоральность, вписанность во время. Это создает уникальную возможность рассмотрения социальных явлений во временной перспек­тиве, в их процессуальности, когда происходящие в них изменения (социальная динамика) соотносятся с времен­ными рамками. При этом масштаб этих временных рамок может быть достаточно большим, включая и время жизни целого поколения.

Еще одна важная черта - это укрупненный взгляд на действительность, характерный для здравого смысла и обы­денного языка. Именно этим, магией жизни без литера­турных украшений, человеческие документы заворажива­ют. Н.Н.Козлова, изучая «плохопись» крестьянки Киселе­вой, пишет о соблазнительности такого материала для ис­следователя: «Они порождают искушение просто плыть по течению материала, ... трудно дистанцироваться и остано­виться».⁴⁷

Для исследователя здесь постоянно возникает проблема насилия через навязывание своих собственных понятий, интерпретаций. С другой стороны, и автор навязывает свою картину мира.

Встроенность индивидуального в социум в исследова­ниях типа «life story» может изучаться в нескольких направлениях:

________________

⁴⁶ Берто Даниэль. Полезность рассказов о жизни для реалистичной и значимой социологии // Биографический метод в изучении постсоциалистических обществ. Материалы Международного семинара, Санкт-Петербург, 14-17 ноября 1996 г. СПб., 1997. С.15.

⁴⁷ Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи (голоса из хора). М.: Институт философии, 1996. C.l7.

(с. 274) 1. Изучение социальной обусловленности жизненных путей.

Это прежде всего исследования профессиональных биографий социо-демографических когорт. Здесь в цент­ре внимания - социальные механизмы регулирования жиз­ненных траекторий, увязывающие возрастную дифферен­циацию, социально-классовое расслоение с кризисами в обществе и просто крупными историческими событиями.

2. Исследования, ориентированные на реконструкцию личного опыта людей (понимание смыслов их поведения), а также способов их объяснения, толкования социальной реальности.

В исследованиях этого типа реализуется попытка «схва­тить» систему ожиданий и норм, предъявляемых человеку (социальному актору) конкретной социально-историчес­кой ситуацией. Здесь «жизнь человека интерпретируется как некий ответ на вопросы, порождаемые ситуацией, в которую человек заброшен».⁴⁸

В каждой индивидуальной жизни, по мысли немецко­го социолога М.Коли, осуществляется своего рода отбор, селекция индивидуальной стратегии из существующего спектра «типических правил». В этом ключе исследовате­ля в «истории жизни» интересует, при каких условиях ин­дивид «примеряет», перенимает типичную жизненную кон­струкцию, внося в нее индивидуальное своеобразие, каким образом вообще складывается тот или иной социальный тип (например, «советский человек», «диссидент», «мужчина»).

К исследованиям этого рода можно отнести исследо­вание сознания рабочего класса (Д.Берто), коллективного исторического сознания (Нитхаммер), исследование советского общества, предпринятое Н.Н.Козловой.

____________________

⁴⁸ Козлова Н.Н. Указ. соч. С.18.

(с. 275) 6.2. Из истории становления

Корни интереса к индивидуальным жизнеописаниям легко обнаружить в литературе, но также и в этнографии, психиатрии, психологии: этнографию всегда интересова­ло описание выдающихся личностей среди «примитивных» народов; психиатрия интенсивно изучает течение жизни одного человека, выделяя психические нарушения как собственный предмет исследования; психология в рамках пси­хоанализа трепетно относится к жизненным воспоминани­ям, пытаясь сквозь них «прорваться» к бессознательному.

Считается сегодня, что «история жизни» как социологическая исследовательская стратегия «вышла» из знаме­нитого исследования крестьян-иммигрантов в Европу и США из Польши, произведенного американскими социологами У.Томасом и Ф.Знанецки в 1920-е годы: один том из пятитомного труда «Польский крестьянин в Евро­пе и Америке» целиком посвящен автобиографическим мемуарам, написанным по просьбе социологов польским кре­стьянином-иммигрантом Владеком Висневским. Заслуга исследователей состояла в том, что они подняли истории жизни до серьезнейшего социологического и психологи­ческого материала, сформулировав при этом соответству­ющую методологическую позицию: «Мы уверены, что личностные сообщения о жизни - полные, насколько воз­можно, представляют лучший тип социологического материала».⁴⁹

Вместе с тем в 30-е годы в США эта стратегия, как, впрочем, и вся качественная парадигма социологического исследования, не выдержала конкуренции с классичес­кой методологией и перестала существовать. Причина состояла в том, что качественная социология в этот период

______________________

⁴⁹ Цит. по: Томпсон Пол. Гуманистическая традиция и жизненные истории в Польше 11 Биографический метод. История, методология, практика. М.: Институт социологии РАН, 1994. С.57.

(С. 276) не была еще осознана как методологически другая (мы об этом говорили в теме 3 части 1).

В то же время в Польше, где Ф.Знанецки в 1921 году выпустил первое собрание письменных автобиографий, «история жизни» закреп ил ась, превратившись не только в непрерывную исследовательскую традицию (она существовала и в социалистической Польше), но и стала культурным движением, признанной частью национального образа жизни: начиная с Ф.Знанецки, который в 1921 году был организатором первого польского конкурса памяти, в Польше и по сей день ежегодно проводятся конкурсы дневников - жизненных историй, издаются тома таких ав­тобиографий, вовлекая в их написание и обсуждение поставленных проблем тысячи граждан Польши.

Возрождение методологического интереса к этому типу исследования, видимо, следует связывать с работой Д.Берто «Биография и общество», вышедшей в 1981 году. Эта работа сделала «историю жизни» предметом дискуссии в мировом социологическом сообществе, поставив на об­суждение методологические проблемы этой стратегии и ка­чественного исследования в целом.