2. Традиции отечественной сатиры в советской публицистике. Творчество м.Кольцова, д.Заславского, в.Надеина.

Развитие сатирической журналистики. Журнальные сатирические приложения к центральным и местным газетам: "Крокодил" ("Рабочая газета"), "Лапоть" ("Крестьянская газета"), "Бузотер", "Бич" ("Труд"), "Военный крокодил", "Танком на мозоль" ("Красная звезда"), "Красный перец", "Заноза" ("Рабочая Москва") и т. д. «Сатира не должна быть осмеянием пороков и сла­бостей, но порывом, энергиею раздраженного чувства, громом и молниею благород­ного негодования. В ее ос­нове должен лежать глубочайший юмор, а не веселое и невинное остроумие». В. Г. БелинскийЭти слова стали девизом для М. Кольцова.Михаил Кольцов — один из первых газетных писате­лей, создавший новое течение в журналистике, новый тип полноценного художествен­ного произведения. И им стал фельетон. «С начала нэпа, — заметил Кольцов, — фельетон расцвел пышным цветом, и буквально не было ни одного номера «Правды», где не давались бы один-два фельетона. В это время фельетон входит в фазу своего сильнейшего раз­вития». Для такого развития фельетона были серьезные предпосылки. «С начала нэпа» — в этих словах не только определение времени, здесь сказано и о причинах акти­визации сатиры. В это время (20-30гг.) Кольцов прежде всего практик, но постепенно он формулирует свои тео­ретические принципы, определяет основные особенности фельетона. Кольцов говорил, что обрабатывает публицистиче­скую тему художественными методами. Не отрицая зна­чение факта для фельетона, он утверждал: сводить все к факту нельзя. Без этого неосуществим был бы основ­ной в моих глазах прием фельетона-сопоставление». Действительно, главная черта кольцовского фельето­на — ассоциативность. Факты или явления Кольцов ино­гда сопоставлял, а чаще сталкивал между собой. Когда основная ассоциация была найдена, Кольцов считал за­дачу решенной. Оставалось... написать фельетон, то есть проявить свою изобретательность, мастерство. Все это было очень важно, но почерк фельетониста узнавался не только по особенностям его стиля. В самом выборе фак­та, его оценке, характере сопоставлений видна читателю личность фельетониста. Гневные или иронические инто­нации авторского монолога воздействуют эмоционально. Объективная правда художника-романиста оказывается иногда выше его социальных воззрений. Кольцов был художником-публицистом широкого плана. Он обращался и к статье, и к очерку, и к фельето­ну, в рамках одного произведения он свободно переходил от одного жанра к другому. Кольцов так объяснял поли­фонизм своих фельетонов: «У меня лично «очерковый», то есть художественно-бытовой, пейзажный, жанровый и прочий... беллетристический материал совершенно сво­бодно вовлекается в фельетон, насыщая и обогащая по природе сухощавую фельетонную форму. Считаю, что это ведет фельетон не к расплывчатости и не к слиянию его с очерком, а, наоборот, придает фельетону большую упругость и мощь». Кольцова привлекала публицистичность, строгая документальность. М. Кольцов пи­сал: «Для меня «краски» не в подрисовывании отдельных фактов, не в снабжении их присочиненными деталями, не в бытовом гриме живых, действующих лиц фельетона». Для него подобного рода вымысел был неприемлем. В 20-е годы Кольцов в своих фельетонах почти одинаковое место уделял рус­ской эмиграции и деятелям Запада. Но по­степенно «бывшие русские» стали все меньше занимать Кольцова. В его очерках, фельетонах, памфлетах, как на экране современного телевизора, проходили «сильные мира сего» — президенты, премьеры, крупные магнаты.Одного меткого слова, одной характерной детали было достаточно Кольцову, чтобы дать политическую оценку явлению. В фельетоне «Листок календаря», пожалуй, впервые Кольцов воспроизводит вполне реальные черты одного из «героев». В фельетоне раскрыта суть политической игры на смене правительства. К концу 20-х годов Кольцовым была написана большая часть фельетонов. При­шла пора первых итогов и обобщений. В 1928 году Академия наук СССР выпустила сборник статей и материалов, посвященных творчеству тридцати­летнего Кольцова. В том же году вышел первый том со­брания его сочинений. Том имел название «Крупная дичь».Уже тогда стали ясными сложности, которые возни­кают перед исследователями небольших по объему сати­рических вещей. Цитата из романа, несколько стихотвор­ных строк способны гораздо ярче передать атмосферу целого, чем отрывок из фельетона. Читатель фельетона смеялся, он ощущал стихию фельетониста, а не отдель­ные образы. Кольцов написал около тысячи четырехсот фельетонов. Недовольными оказывались начальники, подписы­вавшие нелепые документы, не читая их («Жара в мили­ции»), люди, проматывающие в командировке казен­ные деньги («В большой московской гостинице») и тд. Герои кольцовских фельетонов получали по заслугам; Кольцов считал это важным, но не самым главным. Высту­пая перед молодыми журналистами, Кольцов подчерки­вал. «Выбирай такой объект для фельетонного удара, который действительно заслуживает его, которым дей­ствительно ты попадешь в цель. А если уж выбрал, тогда бей наповал». На практике все это выглядело так. Кольцов узнал, что на границе двух уездов тогдашней Воронежской гу­бернии погибла в метель женщина. Почти двадцать дней пролежала она непохороненной. Уезды препирались, вы­ясняли обстоятельства, следователи сваливали все друг на друга. Этот факт лег в основу фельетона «Воронеж­ские пинкертоны». Уже из названия видно, что фельетон основан на со­поставлении. «При методе сопоставления, — писал Коль­цов, — нужно, чтобы у читателя создалось настроение не от самого отдельно взятого факта, а от мысли, что где-то, вблизи или далеко, имеется другой факт, сходный с пре­дыдущим или, наоборот, противоречащий ему, создаю­щий резкий контраст». Сопоставление не заняло много места, но оно орга­нично вошло в фельетон, без него обрушилось бы все по­строенное автором здание, начиная с заголовка («Воро­нежские пинкертоны»), который сразу настраивает чита­теля на «фельетонную волну». Название привлекает, но оно не только язвительное и остроумное — оно связано с главной темой и основным образом фельетона. Кольцов строго придерживается известных ему фак­тов, но подает их отнюдь не беспристрастно. В его «Воронежских пин­кертонах» только факты или предположения. Он, правда, замечает, что березовцы «влипли в историю», иронизи­рует насчет анкет, которые заполняют на покойника. Но толчком ко всей образ­ной системе явилось «открытие» россошанского следо­вателя: «Фекла Волосова умерла... за границей». И не­важно, что граница эта всего лишь между двумя уездами Воронежской губернии. Темы фельетонов были весьма разнообразными, как и их выразительные средства; энергия фельетониста, его огромная работоспо­собность поразительна. В 1925 году в «Правде» появи­лось свыше ста фельетонов писателя. Примерно столько же и в 1926-м, а из тысячи четырехсот фельетонов боль­шая часть приходится на вторую половину 20-х и самое начало 30-х годов. Середина 30-х годов — особая страница деятельности Кольцова-фельетониста. Несмотря на то, что активность его выступлений в этом жанре значительно снизилась (в 1925 году напечатано в «Правде» сто десять фельето­нов Кольцова, в 1935-м — шесть), однако именно в эту пору он создает ряд замечательных произведений, в ко­торых достигает большой силы сатирического обобще­ния. Важных общественных вопросов коснулся Кольцов в своих фельетонах «Искусство зализывать», «Волос в супе», «Личный стол».Нужно ли говорить, сколь важным, своевременным было напоминание о ценности человека не в общем плане, а применительно к каждой отдельной судьбе. Именно об этом писал Кольцов в фельетонах сере­дины 30-х годов. «Иван Вадимович — человек на уровне» — так назвал Кольцов свое новое произведение. Книга состояла из нескольких главок. Восемь глав — восемь фельетонов. Публицист не произносил обличи­тельных слов, не сокрушал героя остроумными тира­дами— все это он доверил самому Ивану Вадимовичу и ни разу не прервал его монологов. Это было произведение, каких прежде Кольцов не писал. Правда, уже среди передовиц журнала «Чудак» встречался фельетон обобщенный, близкий к сатириче­ской новелле. В фельетоне «О ханжах» Кольцов высмеял современных фарисеев. В фельетонах «О пятилетке» и «О некоторых сподвиж­никах нашей обороны» Кольцов ближе всего подошел к обобщенному художественному образу. В «Иване Вадимовиче…», говоря о психологической характеристике, нужно учитывать некоторую ее условность. Здесь внутренний мир человека раскрывает­ся совсем не так, как в обычных рассказах или повестях. Авторская задача — разоблачение. С этих, и только с этих позиций для автора важны слова и поступки героя. И на руководящей работе, и дома, и в рассуждениях о женщине, и в оценке литературных произведений Иваны Вадимовичи одинаковы. Это рыцари фразы, кото­рые запомнили и повторяют общепринятые выражения. В очерковом фельетоне могли быть элементы сатиры, в сатирическом -— прямые публицистические высказывания автора. Фелье­тон становился жанром емким, многогранным. Богаты оттенками названия фельетонов Кольцова. Здесь и столкновения далеких друг от друга понятий и смешные алогизмы и каламбуры. Иногда заголовок зву­чит как публицистический вывод («Конкурс дураков», «Как пускают хлеб на ветер»), но чаще в нем есть некая игра слов, смысл которой можно понять, лишь прочитав фельетон. Названия фельетонов Кольцова отразили особенности его поэтики. Прежде всего они заключались в смелом пересечении разных смысловых пластов, в парадоксаль­ном соседстве слов и понятий. Беспощадная ирония и насмешка, добродушная улыб­ка и пафос сменяли друг друга в фельетонах Кольцова. Он не боялся смешения стилей и смешения жанров. Он думал о своем читателе. На кольцовских произведениях выросли многие фельетонисты. Его по пра­ву считают основоположником этого жанра, именуют классиком фельетона.

Билет № 9

1.жур-ка в системе культуры постмодернизма НЕТУ!!! (Купить книжку у Поелуевой)