16. Непостижимость референции

ф (Уилт), только если С«Уилт», ф (Уилт). Конечно же, ни «относится», ни «С» не могут иметь одну и ту же интерпретацию в обеих теориях, но их снабженные пометами соответствия легко специфицировать. Две теории отчетливо отличаются друг от друга, так как «относится,» не может обладать тем же объемом, что и «относится2», a «Q» не может обладать тем же объемом, что и «С%». Но если дано, что первая теория использует понятие выполнимости, то мы можем определить «относится2» и «С%» на основе «относится,», «С,» и «ф», чтобы сделать вторую теорию эмпирически эквивалентной ей.

Никакая причинно-следственная теория или какой-нибудь другой «физикалистский» анализ референции не повлияют на наши аргументы касательно непостижимости референции, по меньшей мере, до тех пор, пока мы будем считать, что теория, использующая понятие выполнимости — это такая теория, что дает приемлемое объяснение вербального поведения и диспозиций. Ибо ограничения отношений между референцией и причинно-следственной связью (или чем угодно) можно всегда эквивалентным образом охватить альтернативными способами подбора слов и объектов. Переводчик автора схемы будет по-прежнему в состоянии заявить, что схемы автора схем отличаются друг от друга, но он не сможет найти один-единственный способ подбора слов и объектов автором схемы. Следовательно, автор схемы не мог употреблять слова, послужившие основой для одной-един-ственной схемы. Референция остается непостижимой.

Причинно-следственные теории именования или референции, говоря в самом широком смысле, являются прово-кативными, и какой-нибудь их вариант вполне может быть правильным. Если это так, то прежние понятия именования и референции надо пересмотреть. Но вопрос о том, верна ли причинно-следственная теория референции, не зависит — если я прав — от двух проблем, с которыми его часто связывают: от проблемы, следует ли проверять теорию истины реакциями или установками носителей языка по отношению к предложениям, и проблемы непостижимости референции.

329

ЯЗЫК И РЕАЛЬНОСТЬ

Мы показали, или хотели показать, не относительность референции, но то, что нет вразумительного способа ее релятивизации, который соответствовал бы понятию онтологической относительности. Релятивизация должна иметь место в языке, где встречается релятивизированный предикат (и поэтому она не может касаться этого языка или какой-либо теории для этого языка), и мы не можем утверждать, что она разрешает вопрос референции в любом языке. Но существует нечто, что следует разрешить, и релятивизация является единственным привлекательным способом разрешения этого. С одной стороны, все «схемы референции», приемлемые для некоторого субъекта или некоего сообщества, имеют важные общие элементы: они влекут за собой эквивалентные истинностные условия для всех предложений и, возможно, связывают референцию с причинностью или чем-нибудь еще с помощью модели, поддающейся определению. С другой стороны, такие схемы отличаемы одни от других, на самом деле, не на основании эмпирических свидетельств, но из-за того, что они используют предикаты, которые не могут обладать одним и тем же объемом. Два этих факта вместе недвусмысленно указывают на релятивизиро-ванное понятие. Кроме того, имеется вопрос, на который мы можем дать ответ: «Какой схемой вы пользуетесь, когда даете вот эту интерпретацию слов субъекта?» Если я интерпретирую (перевожу) слово говорящего «Уилт» как относящееся к тени Уилта, то мне, вероятно, будет необходимо объяснить, как я интерпретирую его предикат «высок» в соответствии со схемой, близкой к моей интерпретации «Уилта». В том или ином смысле моя интерпретация, или мой перевод, соотносится с конкретной схемой или основан на такой схеме. Схема может не разрешать проблемы референции, но она все-таки разрешает проблему того, как я отвечаю на всевозможные вопросы о том, что имеет в виду субъект или к чему отсылает некоторым словом или предложением. Куайн часто дает именно такую формулировку: «Не имеет смысла говорить, что представляют собой объекты некоторой теории, помимо утверждения о том, как интер-

330