2. Истина и значение

ний (полученные на основе их структуры, поскольку другого пути не существует). Не вполне ясно, каким образом эта теория будет выводить утверждения типа S, но пусть это так, и теория на основе предиката «быть истинным» умеет сопоставлять неким детерминированным образом истинные предложения с истинными, а ложные с ложными. В этом случае, как мне кажется, не остается ничего существенного в понятии значения, что бы не было описано нашей теорией11.

Содержание правой части в предложениях с биусловной связкой типа «5 истинно тогда и только тогда, когда р», если эти предложения являются следствиями теории истинности, играет определенную роль в определении значения s не с помощью каких-либо вымышленных синонимических средств, а с помощью добавления новых штрихов к общей картине, которая позволяет составить представление о значении У, с помощью этих новых штрихов можно сформулировать условие истинности: предложение, замещающее р, истинно тогда и только тогда, когда 5.

Чтобы лучше это понять, заметим, что 5 приемлемо (если его вообще можно считать таковым) только потому, что предложения «Snow is white» и «Grass is green» истинны независимо друг от друга и одновременно. Если же мы возьмем случай, когда истинность одного предложения вызывает сомнения, тогда об истинности целого мы можем судить лишь на основе уверенности в истинности второго из них и в эквивалентности обоих предложений. Однако тот, кто испытывает сомнения относительно цвета снега или травы, извлечет немного пользы от S, даже если он в одинаковой степени сомневается в цвете того и другого; S может помочь только при предположении, что цвет снега и цвет травы взаимообусловлены12. Очевидно, что всезнание может породить более причудливые теории значения, чем незнание, но при всезнании отпадает и нужда в коммуникации.

Конечно, не исключено, что носитель одного языка построит теорию значения для носителя другого языка, хотя в этом случае эмпирическая проверка правильности теории перестает быть тривиальной задачей. Как и раньше, цель

57

ИСТИНА И ЗНАЧЕНИЕ

теории будет состоять в исчислении бесконечной последовательности предложений, имеющих одинаковое истинностное значение. Однако на сей раз разработчик теории не может непосредственно ощутить эквивалентность предложений родного и неродного языка. Ему придется тем или иным способом выяснять истинность (или, скорее, степень истинности) предложений неродного языка, соответствующих истинным предложениям родного языка. В таком случае лингвист попытается сформулировать соглашение о соответствии между истинными (ложными) предложениями неродного языка и истинными (ложными) предложениями родного языка. Если сформулировать безукоризненное соглашение такого рода не удастся, возникнут ошибки двух типов: истинные предложения будут переведены ложными, а ложные — истинными. Доверие к интерпретации слов и мыслей собеседника необходимо и в другом отношении: подобно тому как мы должны стремиться к оптимизации соглашений, касающихся перевода, рискуя в противном случае неправильно понять значение того, что говорит иностранец, мы должны стремиться и к повышению собственной наблюдательности и логичности, рискуя в противном случае не понять самого иностранца. Единого принципа наибольшего доверия не существует, и потому разного рода ограничения не составляют целостной теории. В теории «радикального» перевода (название принадлежит Куайну) не проводится достаточно четко различие между высказываниями, произносимыми иностранцем, и его взглядами. Мы не можем судить о том, что человек хочет сказать, пока мы не знаем его взглядов, в то же время мы не можем судить, каковы взгляды человека, пока мы не знаем того, что он говорит. При радикальном переводе мы иногда можем вырваться из этого круга, поскольку в некоторых случаях известны сопутствующие соображения говорящего по поводу сказанного им предложения, которое мы не понимаем13.

На нескольких последних страницах я рассматривал вопрос об эмпирической проверке теории значения, применяющей истинностные определения, полностью оставив без

5»