16. Непостижимость референции

ния релятивизировать референцию заключается в том, что мы хотим сказать что-то вроде следующего: сообразно нашему первому способу работы, правильным ответом на вопрос, к чему относится «Уилт», будет Уилт; сообразно же второму способу, «Уилт» относится к тени Уилта. Поскольку же способы работы с сущностями не являются самыми лучшими объектами для квантификации, Куайн предлагает релятивизировать референцию до уровня руководств по переводу. Хартри Филд подчеркнул, что это не будет работать4. Ведь естественный способ изложить условия, при которых предложение «х относится к у относительно 7М» подтверждается, таков: ТМ переводит х как «у». Эту гипотезу следует отвергнуть, поскольку вы не можете вводить кванторы в кавычки.

Я полагаю, что существует наиболее общая причина, по которой референцию невозможно релятивизировать так, как хочет Куайн, и поэтому бесполезно стараться совершенствовать только что отвергнутую нами формулировку. Когда я говорю «так, как хочет Куайн», я на самом деле отвергаю не любой способ"релятивизации референции, поскольку в конце я предложу собственный способ. Что я отвергаю, так это идею того, что референцию можно релятивизировать, зафиксировав (to fix) онтологию. Вот онтологической относительности-то я и не понимаю. Допустим, мы могли бы зафиксировать онтологию термина «относится», релятивизи-ровав ее. Тогда мы зафиксировали бы онтологию языка или того носителя языка, которого мы хотели описать, употребляя слово «относится». Можно сказать: но ведь фиксация зависит всего лишь от произвольного выбора. И выбор этот не продиктован никакими свидетельствами, относящимися к сути дела. Отсюда и непостижимость. Фиксация референции и онтологии для объектного языка производилась на основании произвольного выбора, но произвольный выбор позволяет успешно сделать это лишь в том случае, если ре-лятивизированное «относится» из метаязыка каким-то образом закреплено. А это, как мы утверждали, невозможно сделать ни для одного языка.

Возможно, именно такие рассуждения заставляют Куайна

321

ЯЗЫК И РЕАЛЬНОСТЬ

утверждать, что референция и онтология относительны к двум вещам: во-первых, к выбору руководства по переводу, и во-вторых, к некоторой фоновой теории или фоновому языку5. Поскольку релятивизирующая референция в метаязыке не может «пришпилить» референцию и онтологию к объектному языку, если основанный на релятивизированной референции предикат метаязыка не обладает непротиворечивой семантикой, Куайн вводит бесконечную иерархию теорий или языков, каждая из которых пытается (напрасно) стабилизировать схему референции языка, для которого она предоставляет теорию. Куайн сравнивает относительность референции с некоторой фоновой теорией с относительностью местонахождения в некоторой системе координат. Но это сравнение неверно. Случай с местонахождением ясен. Нет смысла просто спрашивать, где расположен объект, но есть смысл спросить, где объект соотносится с другими объектами — в системе координат (конечно, относительность можно не упоминать, поскольку некоторые рамки референции подразумеваются). Релятивизированный вопрос («Где дом Бронка в адресной системе Бронкса?» — «Where is Bronk's house in the address system of the Bronx?») ясен, и на него можно дать ответ, и ответ полный. В нем нет дополнительных скрытых параметров. Мы, конечно же, можем продолжать спрашивать, задав другой, похожий вопрос: «Где находится Бронкс?» И этот вопрос, в свою очередь, не имеет смысла, пока его не релятивизировать. Если же его реля-тивизировать, то он становится ясным, и на него можно дать ответ. За релятивизированным предикатом местонахождения не скрывается никаких предикатов с дополнительным местом.

Как же тогда возможно выразить относительность референции по отношению к фоновому языку? Куайн допускает, что «мы можем говорить и говорим осмысленно и отличая одно от другого о кроликах и частях, о числах и формулах», но только относительно нашего собственного языка6. Вероятно, это наводит на мысль, что в наш собственный язык можно вложить релятивизм. Однако же легко уразуметь, от-

322