11. Мышление и речь

Какова связь между мышлением и языком? Зависимость речи от мышления очевидна, так как говорить — это выражать мысли. Эта зависимость проявляется бесконечным числом способов. Если кто-либо произносит предложение «Свеча погасла» как предложение русского языка', то он должен намереваться произнести слова, которые являются истинными, если и только если указанная свеча на момент высказывания действительно погасла, и должен быть убежден, что, издавая эти звуки, он произносит слова, которые являются истинными только при указанных обстоятельствах. Эти намерения и мнения столь естественны, что субъект, свободно владеющий языком, не акцентирует на них своего внимания. Однако хотя они могут и не привлекать внимания, их отсутствия было бы достаточно, чтобы показать, что он не говорил по-русски, а полное отсутствие каких-либо аналогичных мыслей показало бы, что он не говорил вообще.

Вопрос заключается в другом: может ли существовать мышление без речи? Первая и естественная реакция — да. У нас есть хорошо известный, надоедливый опыт неспособ-. ности подобрать слова для выражения имеющихся у нас идей. При случае кто-то может решить, например, что редактор выразил его мысль лучше, чем смог бы он сам. И известен пример Нормана Малкольма с собакой, которая, загнав белку в лес, лаяла не на то дерево2. Нетрудно приписать собаке мнение, что белка находится именно на том дереве, на которое она лает.

Менее очевидная, но не менее определенная интуиция подсказывает другой путь. Можно задаться вопросом: обладает ли субъект, который не может подобрать правильные слова, отчетливой мыслью? Приписывание намерений и мнений собаке отдает антропоморфизмом. Примитивный бихевиоризм, подрываемый индивидуальным, частным ха-

221

РАДИКАЛЬНАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

рактером невысказанных мыслей, может подкрепляться представлением, что мышление в действительности есть «разговор с самим собой» — молчаливая речь.

Под поверхностью этих противоположных тенденций находятся мощные (если не помпезные) течения, которые, возможно, помогут объяснить, почему философы главным образом предпочитают просто занимать ту или иную позицию • по этому вопросу, нежели аргументировать ее. Какова бы ни была на то причина, вопрос об отношении между мыслью и речью, кажется, редко задавался сам по себе, в чистом виде. Общепринятое допущение состоит в том, что то или иное, речь или мысль, легко понять, сопоставляя с другим, поэтому одно, более трудное (что бы это ни было, язык или мышление), может быть проанализировано и прояснено в терминах другого.

На мой взгляд, это допущение ложно: ни язык, ни мышление нельзя полностью объяснить друг через друга, и ни то, ни другое не является приоритетным с концептуальной точки зрения. Оба они действительно связаны в том смысле, что нуждаются друг в друге для того, чтобы быть понятыми; но эта связь не настолько полна, чтобы можно было полностью объяснить одно через другое, даже когда она достаточно подкреплена доводами. Чтобы прояснить это утверждение, необходимо прежде всего показать, каким именно образом мысль зависит от речи. Это и есть тезис, который я хочу раскрыть и затем привести доводы в его пользу.

Мы приписываем мысль субъекту всякий раз, когда используем утвердительное предложение, основной глагол которого — психологический (в русском это — «убежден», «знает», «надеется», «желает», «думает», «боится» и т. д.), следом за которым идет предложение и который предваряется именем или описанием субъекта. (За глаголом может произвольно или с необходимостью следовать «что».) Некоторые из таких предложений описывают состояния, другие сообщают о событиях или процессах: «убежден», «считает, что» и «хочет» сообщают о состоянии, в то время как «пришел ко мнению», «забыл», «заключил», «заметил», «подтверждает» — о

222