2. Истина и значение

ки и формальной семантики. Ни один из этих подходов не вызывает у меня энтузиазма: очевидно, что отказ от местоимений невозможен без потерь и радикальных изменений в естественном языке, поэтому единственный выход — создание теории, учитывающей это языковое явление.

Мы не совершим логической ошибки, если просто будем считать личные и указательные местоимения константами18; не возникает сложностей и при задании для них в рамках нашей теории условий истинности: «„I am wise", „я мудр", истинно тогда и только тогда, когда я мудр», при этом полностью игнорируется соотношение личного местоимения «I» с именем Сократ в утверждении «Socrates is wise истинно тогда и только тогда, когда Сократ мудр», подобно тому как в рамках последнего предложения игнорируется показатель грамматического времени в глагольной форме «is wise».

При подобном подходе к указательным местоимениям сложность состоит не в определении предиката истинности, а в вероятностном характере требования об истинности определяемого. Дело в том, что это требование удовлетворяется только в случае, когда говорящий и условия произнесения предложения, входящего в определение, совпадают с говорящим и соответствующими условиями в самом определении истинности. Можно указать также на то, что понимание местоимений частично основывается на знании тех правил, с помощью которых в данных условиях производится референция; уподобление местоимений константам стирает эти различия. Как я полагаю, подобные сложности могут быть устранены только в результате глубокой ревизии теории истинности. Я попытаюсь предложить лишь схему того, как это может быть сделано, однако в данном случае именно такая схема и требуется, поскольку идея является технически тривиальной и сходна с идеями, выдвинутыми при анализе логики грамматического времени19.

Истину можно считать не свойством предложений, а свойством произнесений (utterances) или речевых актов, рассматриваемых как упорядоченная тройка «предложение, время, говорящий»; самым простым подходом к истине является

ИСТИНА И ЗНАЧЕНИЕ

такой, при котором истиной считается отношение между предложением, говорящим и временем. При таком подходе логическое утверждение сохраняет ту форму, которую оно и имело, однако только относительно тех наборов предложений, которые характеризуются одним и тем же временем и говорящим; дальнейшие логические соотношения между предложениями, произнесенными в разное время разными говорящими, могут быть сформулированы с помощью новых аксиом. Рассмотрение этих аксиом не входит в нашу задачу. Теория значения претерпевает тем самым упорядоченные, однако нисколько не запутывающие дело изменения: каждому предложению, содержащему местоимение, теория сопоставляет указания на условия истинности предложения при изменении времени и говорящего. Таким образом, теория будет давать логические следствия подобного вида:

«„I am tired", „я устал", истинно, будучи (потенциально) произнесено лицом p во время t тогда и только тогда, когда p является усталым в t».

«„That book was stolen", „Книга была украдена", истинно, будучи (потенциально) произнесено лицом p во время t тогда и только тогда, когда книга, на которую указывает p во время t, была украдена раньше t20.

Очевидно, что при подобном подходе не указывается, каким образом можно избавляться от местоимений; так, мы не утверждаем, что словосочетание «the book demonstrated by the speaker», «книга, на которую указывает говорящий», при любых обстоятельствах можно подставлять вместо словосочетания «that book», «та книга». Тот факт, что местоимения поддаются формальному анализу, должен существенно усилить оптимизм относительно возможности серьезного семантического анализа естественного языка, поскольку, вероятно, многие традиционные трудности, такие как анализ цитат или предложений, говорящих о пропозициональных установках, могут быть решены, если рассматривать подобные случаи как содержащие скрытую местоименность.

Сейчас, когда мы соотнесли истину со временем и носи-

68