Башкирские тамги

Наряду с этнонимией определенное значение в этногенетиче-ском исследовании имеют родо-племенные атрибуты: тамги (и их названия), деревья, птицы, ураны. Этот материал особенно инте­ресен и полезен при сопоставлении башкирской этнонимии с эт­нонимами других тюркских, а также монгольских и сибирских народов. Совпадения этнонимов, особенно при значительных тер­риториальных разрывах их носителей, могут быть (и часто бы­вают) случайными созвучиями. Этнонимические сопоставления правомерно проводить лишь в контексте с тщательно изученными историческими условиями, но и при этом этногенетическая значи­мость установленных параллелей требует дополнительной аргу­ментации материалами из области языковых или этнографических явлений. В этом свете генетическое происхождение этнонимиче-ских параллелей можно, кажется, считать доказанным, если, кроме этнонимов, совпадают другие родо-племенные показатели — тамга, птица, дерево, уран — или хотя бы часть их.

Особенно ценно изучить башкирские тамги. Во-первых, по ним имеется возможность собрать массовый материал (как ар­хивный, так и полевой), во-вторых, тамги у башкир в своей эво­люции подчиняются тем же законам сегментации, что и этнонимы. Эта тема специально исследована нами (Кузеев, 1957, стр. 75—

83 " 6*

80, 95—112), поэтому здесь ограничимся иллюстрацией к сказан­ном^ гтимегюм: .

Иллюстрация приведена, конечно, в «чистом» виде; в реальной жизни из-за этнической смешанности племен и пестроты тамг эту закономерность установить довольно сложно. Но она, эта зако­номерность, существует; в свое время ее заметил и Д. Н. Соколов (1904, стр. 24—34). Эта же особенность свойственна тамгам и других тюркских народов. Устойчивая преемственность тюркских тамг создает возможность для установления первоначальных или древних начертаний родо-племенных тамговых знаков и соответ­ственно для сравнительных сопоставлений, которые в пределах одного или соседних этносов довольно часто проводятся (см., на­пример, Абрамзон, 1971, стр. 31—32; Вайнштейн, 1972, стр. 79). Более широким сопоставительным экспертизам препятствует от­сутствие достаточного репрезентативного и сконцентрированного материала по большинству тюркских и монгольских народов. С этим, очевидно, связано и то, что интересно начатые еще в конце XIX—начале XX в. исследования о происхождении тюрк­ских тамг и закономерностях их дальнейшего развития (Аристов, 1894; Соколов, 1904) остались незавершенными. В последующие* годы, кроме публикации Г. Акчукраклы тамг крымских татар (1926) и исследований Г. И. Карпова по туркменским тамгам (1925, 1945), других специальных работ по тюркским тамгам не выходило.

Таким образом, современное состояние изученности тамг тюрко-монгольских народов (разная степень выявленности тамг,, отсутствие ясности в вопросе о происхождении тамговых знаков

84

и т. д.) пока не позволяет представить тамги как самостоятель­ный корпус источников по этногенетической проблематике и в полной мере вовлечь этот материал в исследования. Однако та­кая задача безусловно стоит перед этнографами. Она может быть решена совместно с лингвистами, работающими в области исто­рии происхождения орхонского письма.

Еще В. Томсеном в конце XIX в. была сформулирована гипо­теза о генетической связи орхонского рунического алфавита с арамейским и о формировании орхонского письма при определен­ном иранском посредничестве. Несмотря на то что В. Томсену удалось обнаружить в арамейском алфавите близкие или отдален­ные соответствия лишь 23 из 38 знаков орхонского алфавита, его гипотеза получила широкое распространение и находит в той или иной форме поддержку в работах ряда современных исследова­телей.

Другая точка зрения о генезисе тюркских рун восходит к А. Шефнеру, который в середине XIX в. высказал мысль о про­исхождении еще не прочитанных в то время енисейских письмен из тамг. На конкретном материале гипотезу о происхождении орхонского .алфавита из тюркских тамг впервые разработал Н. А. Аристов. Он установил сходство «29 из 38» орхонских зна­ков с тюркскими тамгами (Аристов, 1894, стр. 418—419). К со­жалению, результаты сопоставительных исследований Й. А. Ари­стовым не были опубликованы. В какой-то степени этот пробел восполнил Н. Г. Маллицкий. В статье «О связи тюркских тамг сор-хонскими письменами» он повторил основные тезисы исследования Н. А. Аристова и проиллюстрировал их таблицей, в которую включил 20 соответствий орхонских знаков в основном с казах­скими тамгами (Маллицкий, 1897—1898, стр. 43—46). Сопостав­ления Н. Г. Маллицкого далеко не во всех случаях удачные: ис­следователь располагал небольшим материалом. Упомянутая выше работа Д. Н. Соколова является интересной попыткой обо­сновать гипотезу Н. А. Аристова на материале башкирских тамг. В «Сравнительной таблице башкирских тамг со знаками орхон-ско-енисейской письменности» показаны в составе башкирских тамг параллели большинству знаков древнетюркского алфавита (Соколов, 1904, приложение).

В то же время Д. Н. Соколов по-новому подошел к проблеме происхождения орхонского письма: допуская вслед за В. Том­сеном возможность его генетической связи «с одним из видоиз­менений арамейского алфавита», он предположил, что древне-тюрскский алфавит «был, так сказать, национализирован путем изображения букв хорошо знакомыми тюркам их тамгами» (Со-

85

колов, 1904, стр. 85). В связи с накоплением в последние годы материала по древнетюркской письменности к идее, высказанной Д. Н. Соколовым, в различной форме приходят и некоторые со­временные исследователи. Любопытным, например, является предложение А. Аманжолова рассматривать тамги как идео­граммы и логограммы. Если эту идею удастся доказать, то можно будет совершенно правомерно предположить, что у истоков ор-хонских рун находится не только арамейский алфавит или его поздние модификации, но и значительно более древнее слоговое или логографически-слоговое письмо⁶. В этом свете; некоторый интерес могут представить названия башкирских тамг. Эти на­звания образовывались, очевидно, по ассоциации изображения тамги с каким-либо реальным объектом или с зрительным обра­зом из окружающего мира (месяц, змея, дербник, стремена, лук со стрелой, острога и т. д.).

В каком бы направлении не развивались будущие исследова­ния, кажется, нет сомнения в том, что тамги — ценный и малораз-работанный источник по этнической истории тюркских народов. При нынешнем уровне изученности тамги могут быть плодо­творно использованы для выяснения этнических связей, направ­лений миграций в эпоху средневековья. Обрисованный выше ас­пект исследования тамг в связи с происхождением орхонского алфавита будет способствовать проникновению в более древние пласты этнической истории тюркских народов Евразии. Учитывая эти обстоятельства и то, что тамги имеют перспективу стать ценными источниками не только по этнической, но и по соци­альной истории, автор, во-первых, счел необходимым собрать и систематизировать возможно большее количество тамг по всем родо-племенным образованиям башкир (общее число собранных тамг 3500), во-вторых, широко использовать башкирские тамги в качестве вспомогательного источника при этнонимических со­поставлениях и исследовании этнических процессов.

⁶ См.: А. Аманжолов. Ранняя алфавитная письменность тюркоязычных пле­мен. Сб. «Казак тили жэне эдебиети мэселелери», VIII шыгуы. Алматы, 1971.

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ

ЭТНИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ БАШКИРСКИХ ПЛЕМЕН