Барон Матвей Иванович фон дер Пален 3-й

1779-1863

Родился в родовом имении Пальме Эстляндской губернии, сын кавалергарда.

Матвей Пален ещё в детском возрасте был зачислен в Конную гвардию квартирмейстером и, проходя последовательно по ступеням военного чинопроизводства, вступил в 1797 г. в действительную службу корнетом с переводом в Рижский кирасирский полк, в котором и получил первое боевое крещение. В 1798 г. в чине поручика он участвовал с полком в делах при Янкове, Ландсберге и в прейсиш-эйлауских боях, где заслужил первоё своё военное отличие орден св. Владимира 4-й ст, с бантом. 20 апреля за отличие переведён тем же чином в Кавалергардский полк и затем 30 апреля участвовал в ночном деле под Остроленкой, за что награждён золотой шпагою; по окончании кампании получил прусский орден "За заслуги".

Позднее Матвей Пален прибыл к полку, назначен адъютантом к генералу Тучкову 1-му, командовавшему во время шведской кампании 5-й дивизией, входившей в состав войск, действовавших в Финляндии, и произведён в штабс-ротмистры. Участвуя во время финляндской войны во многих делах, барон Пален проявил особую храбрость и распорядительность.

Особенно деятельное участие принимал Пален в ночном бою 30 октября 1808 г. при Иденсальми: благодаря его распорядительности и личной храбрости вовремя предупреждена была и отбита атака шведских партизан Сандельса. За это дело барон Пален награждён был орденом св. Георгия 4-й ст. 11 ноября того же, 1808 г. он участвовал при занятии нашими войсками Улеаборга, а в следующем, 1809 г. находился в отряде графа Строганова, где командовал "препорученным ему кавалерийским отрядом".

9 октября 1809 г. Матвей Пален был произведён в ротмистры и вместе с Ф.П. Уваровым отбыл в Молдавскую армию. В мае и июне 1810 г., состоя адъютантом при Уварове, он находился при осадах Силистрии и за сражения под Шумлой удостоен благоволительного рескрипта. При вылазке турок из Шумлы 26 июня барон Пален "во всё продолжение 24 часов сражения, не сходя почти с лошади, находился во всех опасностях, развозя приказания, и даже оставался часто на пунктах между сражающимися". За это сражение Пален был произведён в полковники. При неудачном штурме Рущука (22 июля) он был ранен в правое плечо, 26 августа участвовал в сражении при Ватине, 15 октября находился при занятии Никополя.

В Отечественную войну М.И. Пален сначала был командирован дежурным штаб-офицером к Тучкову, а затем с 14 октября командовал летучим отрядом и первый открыл сообщения между большой армией и корпусом графа Витгенштейна. Преследуя затем неприятеля, он имел с ним дело при Россиенах. В декабре 1812 г., с переходом наших войск через Неман, он находился 24-го числа при занятии Кенигсберга.

В январе следующего, 1813 г. он был командирован с отрядом для обложения крепости Пилау. "Во время двухнедельной его команды блокадою отбил значительный транспорт с провиантом и фуражом". Затем Пален отбил две неприятельские вылазки и был награждён алмазными украшениями к ордену св. Анны 2-й ст. и назначен комендантом Кенигсберга. В марте того же года он поступает под начальство генерал-адъютанта А.И. Чернышёва. При взятии Люнебурга (21 марта) Пален, "командуя двумя казачьими полками, повёл атаку по левому берегу р. Ильменя на засевшего в городе многочисленного неприятеля и тем обратил на себя значительные силы неприятеля, а когда вытеснен оный был из города и покушался пробиться чрез отряд его, то искусными движениями присоединил к себе ещё 200 казаков, занял все проходы, могущие служить к отступлению, чем самым содействовал к совершенному поражению неприятеля; атакуя его, отбил 2 знамени, 2 пушки и взял в плен большое число шт.- и об.-офицеров и нижних чинов". За отличия, оказанные в последнем деле, произведён в генерал-майоры.

Перейдя затем под начальство Винценгероде и командуя особым кавалерийским отрядом, он участвовал во многих делах, за каковые имел награды. В ноябре-декабре 1813 г. Пален находился при блокаде Гамбурга и "многократно отражал неприятельские вылазки". Участвовал в деле против французских и датских войск, находившихся под начальством генерала Вишеры, которые разбил и преследовал до самого Гамбурга, за что награждён золотой шпагою, украшенной алмазами.

В 1814 г. с 1 по 7 января барон Пален находился при блокаде датской крепости Ренсборг до заключения Кильского мира, за что получил командорский крест шведского ордена Меча. Затем он перешёл Рейн близ Кёльна и участвовал в многочисленных делах в пределах Франции.

По окончании кампании 1814 г. барон Пален возвратился в Россию.

Высочайшим приказом 12 июля 1818 г. он по прошению был уволен от военной службы. Действительные мотивы прошения неизвестны. Можно, однако же, предполагать, что на это решение имели влияние два обстоятельства: брак и престарелые годы отца, который и умер вскоре.

Новая эра жизни наступила для барона Палена: он женится на Елизавете фон Эссен, уезжает в своё родовое поместье Пальме в Эстляндской губернии и после тревог боевой жизни отдаётся деревенскому покою и супружескому счастью. Последнее, однако, продолжалось недолго: не прошло и трёх лет, как он потерял жену, оставившую ему сына Александра. Впрочем, 25 августа 1823 г. он вступает во второй брак с Екатериной Арвелиус, от которой впоследствии имел четырёх дочерей. Вторая супруга не только сопутствовала барону Палену во всю его долгую жизнь, но даже пережила его на шесть лет. Обе супруги были уроженки Эстляндии, и это, несомненно, ещё теснее связало барона Палена с балтийским дворянством и повлияло на всю его дальнейшую деятельность.

Должность ландрата (ландрат (нем. Landrat) – советник от дворян уезда при губернаторе) Эстляндской губернии барон Пален занимал в течение семи лет с 18 февраля 1821 г. Судя по дальнейшей его деятельности, он был, вероятно, полным приверженцем остзейского дворянства и действовал всецело в его интересах.

В 1828 г. о М.И. Палене вновь вспомнили в Петербурге: он производится в тайные советники и назначается попечителем Дерптского учебного округа, преемником графа Ливена, занявшего пост министра народного просвещения. Должность попечителя была самостоятельна, и только барон Пален совместил эту должность с более обширною и ответственной, а именно в 1830 г. он переименовывается в генерал-лейтенанты с назначением генерал-адъютантом и рижским военным губернатором (с 1801 г. рижский военный губернатор значился одновременно и генерал-губернатором Прибалтийского края).

В 1831 г. наступила тяжёлая пора, когда в Польше возникли легкомысленные надежды на восстановление самостоятельного польского государства и глухо заволновали край. В народе велась деятельная пропаганда, и вскоре стали появляться мятежнические банды, распространившие волнения на некоторые уезды Курляндской губернии. На остзейского генерал-губернатора было возложено умиротворение края в ближайших к Курляндии местностях. В этом деле генерал-губернатор выказал большую энергию: немедленно же было сформировано земское ополчение и, кроме того, составлен особый конный отряд из жителей Риги и Митавы, на что государь дал своё соизволение и приказал нижних чинов этого отряда снабдить оружием, лошадьми и производить им от казны во всё время службы продовольствие и фураж по положению лёгкой армейской кавалерии.

В качестве командующего отрядом войск (2000 человек, 6 орудий) Пален принимал непосредственное участие в делах. Эта деятельность его по усмирению мятежа не осталась без наград, и 6 декабря 1831 г. ему пожалован орден св. Александра Невского.

Чтобы выяснить движение, начавшееся в 30-х годах среди латышей, необходимо обратиться к 1819 г., когда произошло освобождение остзейских крестьян от крепостной зависимости. Освобождение это носило совершенно своеобразный характер: латышам земли не дали и тем самым поставили их в полную экономическую зависимость от местного дворянства. Наследственная аренда тоже не была установлена, и помещик мог во всякое время увеличить арендную плату и прогнать крестьянина не только с земли, но даже из дома. С точки зрения правовой крестьяне также оказались в полнейшем подчинении у землевладельцев, хотя и существовали некоторого рода самоуправление и даже свой суд.

Жаловаться крестьянам было некуда, ибо высшие инстанции всецело находились в руках того же дворянства. В сущности, для остзейских крестьян после "освобождения" наступила ещё горшая кабала и самое крепостное право во внутренних губерниях России, несмотря на все его тёмные стороны, казалось раем в сравнении с мнимой свободой прибалтийских крестьян.

Таково было положение дел в Остзейском крае, когда несколько последовательных неурожаев довели лифляндских крестьян в 1841 г. до полного обнищания. Появились голод и болезни. Народ изнывал и в отчаянии стал обращаться с жалобами к местному начальству, причём в просьбах своих крестьяне нередко обвиняли помещиков, не дававших им достаточных средств к пропитанию. Наряду с этим в народе стала распространяться молва о возможности переселения, и вскоре толпы крестьян стали приходить в Ригу с просьбами поскорее вывезти их из Лифляндии.

В июне 1841 г. одна из таких голодных и запуганных крестьянских артелей забрела на архиерейское подворье, в котором в то время проживал представитель православной церкви в Прибалтийском крае преосвященный Иринарх. Теплом веяло на души обездоленных латышей от православного духовенства, и невольно потянуло их туда, где вера Христова не даёт различия между людьми и открывает одинаково всем мирное пристанище для измученной души. Неизвестно как, но мечты о переходе в православие соединялись в умах латышей с представлением о лучшей доле, о каких-то иных землях, куда будто бы переселяют всех принявших православие.

Как бы то ни было, латыши обратились к преосвященному Иринарху и просили его принять от них прошения о желании перейти в православие и о переселении. Преосвященный взял прошения и препроводил их в Петербург к обер-прокурору Святейшего Синода графу Протасову. Одновременно с этим он известил Протасова о бедственном положении народа и о преследованиях со стороны губернского начальства.

Петербургские друзья немедленно известили барона Палена обо всём, и последний стал непримиримым врагом Иринарха. Между генерал-губернатором и русским архиереем возникла резкая переписка, началась открытая война.

Результатом этих обострённых отношений между Иринархом и бароном Паленом явилось донесение последнего в Петербург о том, что рижский архиерей способствует возмущению края. На этом основании Протасов представил государю всеподданнейший доклад, в котором на искреннего служителя православия была брошена тень подозрения в неблаговидных политических поступках. Доклад возымел своё действие: государь в своей резолюции приказал, чтобы Иринарху было сделано "строгое внушение о неправильности и неблагоразумии его действий".

Новый доклад генерал-губернатора, поданный государю через графов Строганова и Бенкендорфа, изобразил весь Остзейский край охваченным народным возмущением: Иринарх и православные священники были изображены чуть не демагогами, "потрясающими основы государства"; говорилось, что те же священники будто бы обещают за перемену веры дома, земли, скот и всё хозяйственное обзаведение; что, наконец, крестьяне совершенно отказываются от работ и что не далее как осенью 1841 г. должна последовать кровавая развязка.

Преосвященный Иринарх писал по этому поводу графу Протасову: "Сие волнение или возмущение не что иное есть, как сильное и почти всеобщее желание крестьян присоединиться к православной церкви". Однако все сообщения Иринарха, вся его защита несчастных латышей не привели ни к чему и только погубили самого преосвященного.

На место Иринарха был назначен в 1842 г., уже с саном епископа Рижского, ректор Московской духовной академии архимандрит Филарет, ревнитель православия, человек души возвышенной и доброты необыкновенной. Генерал-губернатор встретил его с видимым предубеждением и каждое действие епископа подвергал строжайшему контролю, ревниво оберегая свою власть и вместе с тем и права прибалтийских дворян, видевших в стремлении латышей к православию покушение на свои исконные помещичьи права.

Спустя некоторое время остзейского генерал-губернатора вызвали в Петербург для объяснений. Доклады барона Палена, имевшие целью представить положение дел в очень опасном для окраины состоянии, не имели уже успеха. Напротив, государь очень заинтересовался жизнью прибалтийских крестьян и даже повелел учредить повсеместно для латышей и эстонцев богослужение на их родном языке, а не на немецком. Пален не нашёл теперь поддержки в Петербурге, а вскоре (в 1844 г.) скончался и всесильный граф Бенкендорф.

В 1845 г. Матвей Иванович Пален был назначен членом Государственного совета с повелением присутствовать в военных дел департаменте. Граф А.Ф. Орлов, заменивший Бенкендорфа, и Перовский, явившийся на смену Строганову, употребили все усилия, чтобы на место его на пост генерал-губернатора в Ригу назначено было лицо русского происхождения.

В том же, 1845 г. Матвей Иванович был назначен членом высочайше утверждённой при Государственном совете комиссии для рассмотрения двух первых томов "Свода местных узаконений губерний Остзейских". Замечательно, что здесь при обсуждении столь важных вопросов, касавшихся его родины, барон Пален всецело высказался в пользу реорганизации быта местных крестьян, экономическое положение которых он признавал крайне тяжёлым. Это свидетельствует о том, что в душе Матвей Иванович был человеком сердечным и гуманным, отзывчивым к человеческому горю, но, к сожалению, не могшим оградить себя от влияния местного дворянства, навязавшего ему крайне неблагодарную роль защитника и поборника своих узкосословных интересов и стремлений.

В 1847 г. барон Пален согласно прошению был уволен в отпуск с назначением пенсии 6 тыс. руб. в год. С этих пор кончается его поприще на служение Отечеству, и он мирно доживает свои дни в родовом имении Пальме, удостоенный многочисленных отличий и знаком беспорочной полувековой службы.