Денис Васильевич Давыдов

1784-1837

Происходил из старого дворянского рода, который ведёт своё начало от знатного татарского мурзы Минчака. Денис Давыдов родился в Москве. Отец его Василий Денисович командовал Полтавским легкоконным полком и, владея значительными поместьями в Орловской и Московской губерниях, был одним из зажиточных людей своего времени. Принадлежа к служилому дворянству и будучи знаком со многими видными деятелями славного екатерининского века, он воспитывал сына в духе стародворянских традиций.

Обстановка, окружавшая Дениса, поддерживала в нём присущую каждому живому ребёнку наклонность к войне и военным играм. "С семилетнего возраста, – рассказывает сам Давыдов, – я жил под солдатской палаткой... Забавы детства моего состояли в метании ружьём и в маршировке, а верх блаженства - в езде на казачьей лошади". Во время раннего детства Давыдову удалось видеть Екатерину П, Румянцева, Потёмкина, Безбородку и говорить с Суворовым. Этот разговор оставил неизгладимый след в душе мальчика и имел решающее значение на всю его будущность: "Любишь ли ты солдат, друг мой?" – "Я люблю графа Суворова; в нём всё – и солдаты, и победы, и слава!" – "О, помилуй Бог, какой удалой! Это будет военный человек; я не умру, а он уже три сражения выиграет!"

Предсказание великого человека так глубоко запало в душу ребёнка, что, когда отцу его спустя много лет предложили записать сына на службу в Иностранную коллегию, Денис решительно отказался и не хотел избрать другого поприща, кроме военного. Непосредственным результатом этой беседы с Суворовым было то, что маленький Давыдов "бросил псалтырь и замахал саблею".

Семья Давыдовых жила зимой в Москве, уезжая летом или в орловское поместье, или в своё подмосковное имение с. Бородино – то самое Бородино, где впоследствии Давыдову пришла благая мысль о партизанской войне. "Здесь я провёл, – рассказывает он, – беспечные лета моего детства и ощутил первые порывы к любви и славе".

В один из своих зимних приездов в Москву Денис познакомился с воспитанниками университетского благородного пансиона. Литературные знакомства и собственный, несомненно яркий и оригинальный талант сделали своё дело: юноша начал писать и стихами и прозою, а богатая всякими приключениями жизнь предоставила в его распоряжение разнообразный материал.

В начале 1801 г. Давыдов, покинув родную Москву, приехал в Петербург и был зачислен, не без затруднения из-за своего небольшого роста, в Кавалергардский полк эстандарт-юнкером. Со всем пылом своего увлекающегося характера принялся Давыдов за изучение военных наук, насколько ему дозволяли это служба и стеснённые материальные обстоятельства. Как раз в это время отец его попал под суд, имение было конфисковано, и семья Давыдовых терпела немалую нужду.

Параллельно с военными занятиями шли литературные упражнения, и муза юного поэта приобретает сатирическое направление. Две басни – "Река и Зеркало" и "Голова и Ноги" – были доведены до сведения начальства, и юный поэт, успевший в это время последовательно получить чины корнета и поручика, должен был расстаться со столицей и блестящим полком и 13 сентября 1804 г. перейти на службу в Белорусский гусарский полк, расположенный тогда в Киевской губернии, в окрестностях г. Звенигородки.

В 1806 г. 4 июля Давыдов был возвращён в гвардию – переведён в лейб-гусары поручиком и в начале сентября был уже в Павловске. "Мы жили ладно, – рассказывает об этой эпохе Давыдов, – у нас было более дружбы, чем службы, более рассказов, чем дела, более золота на ташках, чем в ташках, более шампанского (разумеется, в долг), чем печали, всегда веселье и всегда навеселе".

Поражение пруссаков при Иене побудило императора Александра подать помощь разбитому союзнику. В обществе заговорили о войне и предстоящем походе в Пруссию. Давыдов бросился в Петербург, изыскивая все способы прикомандироваться к какому-либо полку, назначенному в поход. Командиром авангарда действующей армии был назначен князь Багратион. По протекции друзей он взял к себе в адъютанты Давыдова (5 дек. 1806 г.). Так наконец осуществилась заветная мечта его попасть в действующую армию.

В весенней кампании Давыдов принимал участие в делах под Альткирхом, под Деппеном, под Гейльсбергом, причём получил орден св. Анны 2-й ст. За Фридланд он был награждён золотым оружием.

Тильзитским миром закончилась война 1806-1807 гг., в которой Денис Давыдов начал своё боевое поприще. Скудные познания, вынесенные им из петербургских уроков, расширились и пополнились под руководством такого опытного боевого генерала, каким был Багратион. Благоговея перед Суворовым, Давыдов усвоил все лучшие его традиции, узнал и полюбил русского солдата.

Получив за эту кампанию кроме упомянутых ещё два ордена, Давыдов взял отпуск и приехал в Москву. Но среди празднеств и кутежей не забывал прежних литературных занятий. Наклонность к эпиграммам вспыхнула в молодом поэте с новой силой, и большая часть их написана в это время. Беззаботная гусарская жизнь, вино и любовные похождения – вот содержание остальных его стихотворений этого периода.

Война со Швецией и движение русских войск в Финляндию заставили Давыдова покинуть шумную столицу и все её удовольствия и поспешить вслед за 21-й дивизией, командиром которой был назначен Багратион.

В наступившей в следующем году войне с Турцией Багратион был назначен главнокомандующим. Находясь весь этот год при Багратионе, Давыдов участвовал при взятии Мачина и Гирсова, в сражении при Рассевате, при обложении Силистрии и в сражении под Татарицей.

В 1810 г. Багратиона, получившего команду над 2-й западной армией, сменил граф Каменский. Давыдов, однако, остался в Турции и, поступив в авангард своего друга Кульнева, 4 марта получил чин ротмистра.

Взятие русской армией Силистрии и сражение под Шумлою доставили ротмистру Давыдову алмазные знаки св. Анны 2-й ст.

Когда началась Отечественная война 1812 г., Денис Давыдов обратился к Багратиону с просьбою зачислить его в ряды Ахтырского гусарского полка и 8 апреля был пожалован в подполковники. Он командовал 1-м батальоном ахтырцев и в июне принимал участие в сражении под Миром. 3 августа Давыдов командовал ночной экспедицией под Катанью, участвовал затем в делах под Дорогобужем, Рожеством, Поповкой и Покровом.

Но Давыдов тяготился положением рядового гусарского офицера и обратился к Багратиону с письмом, в котором просил позволения лично объяснить ему свой взгляд на партизанскую войну, мысль о которой уже давно бродила в его голове. 21 августа в овине при Колоцком монастыре Давыдов обстоятельно изложил князю свой взгляд на положение вещей и значение партизанской и народной войны, которая должна была возникнуть, по его предположению, в тылу неприятеля. С большим вниманием выслушал его Багратион и обещал немедленно представить всё дело на усмотрение главнокомандующего.

Кутузов соглашался, в виде опыта, дать Давыдову 50 гусар и 80 казаков для действия на неприятельских сообщениях. В жизни Давыдова наступила та пора, о которой он неоднократно и с особенной любовью вспоминал впоследствии. Предоставленный самому себе, автор плодотворной идеи о партизанской войне "зарубил", по собственному выражению, своё имя на этой грозной эпохе, и воспоминание об Отечественной войне неразрывно связано с воспоминанием о Денисе Давыдове.

Тактика, которой решил держаться Давыдов, заключалась в том, чтобы, избегая открытых стычек с неприятельскими отрядами, налетать на них врасплох, отбивать обозы, провиант и боевые запасы. В случае неудачи нападения вся партия тотчас рассыпалась в разные стороны и собиралась в заранее условленном месте. Отнятым у неприятеля оружием Давыдов вооружал крестьян, научая их, каким образом следует действовать против общего врага.

Успех превзошёл все ожидания партизана. Мало-помалу его партия значительно разрослась вследствие присоединения к ней двух казачьих полков, находившихся в распоряжении начальника калужского ополчения генерал-лейтенанта В.Ф. Шепелева. Охотно поступали под команду Давыдова отбитые им от французов русские пленные солдаты и добровольцы. Усилившись таким образом, Давыдов продолжал свои "весёлые и залётные поиски" в окрестностях Вязьмы, Дорогобужа и Гжатска, скоро обратившие на себя внимание французского губернатора Смоленска генерала Бараге д'Илье, отрядившего 2 тысячи человек для поимки Давыдова.

Получив в подкрепление ещё один пришедший с Дона казачий полк, Давыдов отважился уже и на более серьёзные дела. 28 октября под Ляховом партизанские отряды Давыдова, Фигнера, Сеславина и графа Орлова-Денисова, соединившись вместе, общими силами атаковали отряд генерала Ожеро и заставили его положить оружие. Эту победу оценил сам Кутузов, заметив, что в первый раз в эту кампанию целый неприятельский отряд положил оружие. Из последующих сражений, в которых принимал участие Давыдов, следует отметить дело под Красным 4 ноября, под Копысом 9 ноября и, наконец, под Белыничами 14 ноября, где трофеями кроме пленных были ещё большие запасы оружия и провианта. 9 декабря Давыдов занял своим отрядом Гродно. С начала партизанских действии до 23 октября им было взято в плен 3560 рядовых и 43 штаб- и обер-офицера; пленных сдавали под расписку губернскому начальству.

По окончании Отечественной войны, находясь уже на границе, Давыдов получил от генерала Коновницына пакет с поздравлениями и с двумя орденами: св. Георгия 4-й ст. и св. Владимира 3-й. Партия Давыдова вошла в состав главного авангарда, порученного отличавшемуся большой строгостью генералу Винценгероде.

Ряд побед, одержанных над непобедимыми прежде французами, поднял дух нашей армии, от солдата до генерала. По словам Давыдова, союзные генералы требовали "для удовлетворения своего честолюбия столиц". Без всякого сомнения, и сам он был не чужд этих честолюбивых помыслов, когда передовой отряд, которым он командовал, достиг Дрездена, занятого сравнительно незначительными силами под командой генерала Дюрюта. Чтобы оградить свой слабый отряд от нападения, Давыдов позволил себе заключить 48-часовое перемирие, рассчитывая, что за это время успеет получить подкрепление. Этот поступок был поставлен ему в вину генералом Винценгероде, взбешенным тем, что близкая добыча, Дрезден, ускользнула из его рук. Предписав Давыдову немедленно сдать команду, Винценгероде приказал ему отправиться в главную квартиру и там ожидать суда.

В Калите, где находилась в то время главная квартира, Давыдов явился прямо к начальнику штаба князю П. М. Волконскому. По докладу Волконского Кутузову главнокомандующий представил всё дело на усмотрение государя, напомнив ему прежние заслуги Давыдова. Заметив, что победителей не судят, государь освободил Давыдова от всякой ответственности.

Следующий, 1814 год застаёт Давыдова уже в авангарде армии Блюхера командиром Ахтырского гусарского полка. Преследуя остатки французской армии, этот авангард имел ряд сражений, из которых бой под Бриеном 17 января доставил Давыдову чин генерал-майора. После кровопролитного дела под Краоном, где все генералы 2-й гусарской дивизии выбыли из строя, Давыдов временно командовал этой дивизией, а потом бригадой, составленной из Белорусского и Ахтырского гусарских полков. Сражением под Фершампенуазом, где победа была одержана исключительно кавалерией, и взятием Парижа закончилась кампания и вместе с ней боевые труды Д.В. Давыдова.

23 мая 1814 г. он получил шестимесячный отпуск и уехал в Москву отдохнуть от тягостей походной жизни, продолжавшейся с небольшими перерывами с начала 1807 г.

21 декабря 1815 г. Давыдов получил назначение состоять при начальнике 1-й драгунской дивизии. Но это назначение казалось ему несоответствующим его прежней службе и способностям. "Служа целый век по лёгкой (кавалерии), за что меня назначают в это пресмыкающееся войско", – пишет он Закревскому. В результате всех стараний 14 марта 1816 г. он получил было назначение состоять при начальнике 2-й конно-егерской дивизии, расположенной около его имения в Орловской губернии, но к занятию и этой должности явилось "неодолимое препятствие": надо было сбрить усы, которые носили тогда лишь гусары, а Денис Васильевич ни за что не хотел расстаться с этой "красой природы, чернобурой, в завитках". Об этом обстоятельстве узнал сам государь, и Давыдов был назначен в мае того же года во 2-ю гусарскую дивизию, а затем в ноябре назначен командиром 1-й бригады той же дивизии.

Знакомство с Жуковским, князем Вяземским, Баратынским, А. Тургеневым открыло Денису Давыдову двери в Общество любителей российской словесности, состоящее при Московском университете, которое в заседании 20 мая 1816 г. единогласно выбрало поэта в действительные члены. Почти в то же время Давыдов сделался членом другого известного литературного общества – "Арзамас", которое Карамзин называл "русской академией, составленной из молодых людей, умных и талантливых".

19 февраля 1818 г. Давыдов был назначен начальником штаба 7-го пехотного корпуса, а через год с небольшим занял эту же должность в 3-м пехотном корпусе, расположенном в Кременчуге. В это время он женился на дочери генерал-майора Софье Николаевне Чирковой.

Это пустое по работе место начальника штаба было очень тягостно для Давыдова, он просто задыхался в душной атмосфере тогдашних учений, парадов и неуклонно следовавшей за ними палочной муштровки. "Душная моя должность, – пишет он П.Д. Киселёву, – как тюрьма, гасит даже воображение моё; в него так много вкралось прозы, что я себя не узнаю".

Наконец 17 марта 1820 г. исполнилось давнишнее желание Давыдова – он получил отпуск с зачислением по кавалерии. "Наконец я свободен, – с восторгом сообщает он своему другу, – учебный шаг, ружейные приёмы, стойка, размеры пуговиц изгоняются из головы моей... Слава Богу, я свободен!" Проживая в только что купленном им с. Приютове и ведя спокойную жизнь деревенского помещика, Давыдов на свободе занялся переделкой и подготовкой к печати по указаниям друзей своего "Опыта о партизанской войне".

Вынужденное бездействие, однако, сильно надоедало Давыдову, и он задумал было проситься на Кавказскую пограничную линию служить под начальством А.П. Ермолова. Эта мысль очень понравилась и Алексею Петровичу, который высоко ценил способности своего двоюродного брата. Все хлопоты, однако, не увенчались успехом. Прошлое Давыдова, его не всегда осторожные слова и поступки составляли неодолимое препятствие.

Эта неудача удручающим образом подействовала на Давыдова; он решился немедленно выйти в отставку и получил её 14 ноября 1823 г.

Вращаясь постоянно в кругу литераторов и не разрывая связей с прежними сослуживцами, Давыдов, конечно, не мог не знать о том идейном брожении, которое с особой силой в последние годы царствования Александра I охватило значительную часть молодёжи и привело к печальному событию 14 декабря 1825 г. Пробудившаяся общественная мысль беспомощно билась в беспощадных цензурных тисках и наконец нашла себе выход во многих тайных обществах. Наиболее останавливает на себе внимание одно из таких обществ, носившее название "Союза благоденствия".

Образовавшись по образцу подобного же немецкого общества, оно скоро разделилось на две ветви: Северное и Южное общества. Члены той и другой ветви были хорошо знакомы Давыдову, а в состав Южного общества входил даже его двоюродный брат Василий Львович.

Как человек умный, Денис Давыдов не мог не знать всех язв тогдашнего режима, как патриот, он, разумеется, должен был горячо желать их исправления, но его прямой солдатской натуре была противна мысль о заговоре и о насильственных действиях; а консервативно-монархическому складу его ума были совершенно чужды и непонятны те фантастические проекты перемены управления, на которые были так дароваты заговорщики. На предложение Василия Львовича вступить в их общество Давыдов отвечал отказом, заметив: "Бунт - так бунт русский; тот хоть погуляет да бросит, а немецкий - гулять не гуляет, только мутит всех..."

Вступление на престол императора Николая воскресило вновь у Давыдова надежду на продолжение столь любимой им военной службы, Желание его исполнилось: 23 марта 1826 г. он вновь был назначен состоять по кавалерии. Приехав в первых числах августа в Москву для представления государю, Давыдов совершенно неожиданно получил через Дибича предложение государя ехать в Грузию, где шла в то время война с персиянами.

15 августа Денис Васильевич выехал к месту назначения. По дороге он нагнал Александра Грибоедова, который был с ним знаком раньше. Совместное путешествие ещё более сблизило обоих писателей.

В это время наши дела на персидской границе находились далеко не в блестящем состоянии. Большим силам неожиданно вторгнувшегося неприятеля Ермолов мог противопоставить лишь 10 тысяч, из которых три, предназначенные для действия против сардара эриванского и его брата Гассан-хана, поступили с прибытием Давыдова под его команду. 20 сентября Давыдов имел дело под Амамхами, а 22-го, разбив накануне наголову 4-тысячный отряд Гассан-хана при урочище Мирок, вступил в персидские пределы близ урочища Судагенд. Накануне принятия на себя команды Давыдов заболел местной лихорадкой и мог держаться на коне только благодаря усиленным приёмам хины. Здоровье его вообще значительно пошатнулось, и он, полагая, что военные действия не возобновятся раньше весны, взял на это время отпуск и уехал в Москву лечиться.

Во время его отсутствия последовала отставка Ермолова и назначение на его место Паскевича. Падение Ермолова имело самые тягостные последствия для всех близких ему лиц, в том числе и для Давыдова. Убедившись, что совместная с Паскевичем служба решительно невозможна, он начал хлопотать об отставке и наконец получил разрешение оставить армию.

Поселившись в подмосковном селе Мышецком, Давыдов жил там почти безвыездно до 1830 г., лишь изредка посещая Москву для свидания с докторами.

Внимательно следя из своего уединения за событиями внешней и внутренней политики, Денис Васильевич при первом известии о польском восстании обратился с письмом к начальнику Главного штаба графу А.И. Чернышёву и просил дать ему отдельный отряд. "За долг поставлю не скрыть от вашего сиятельства, – писал он, – что, хорошо зная себя, я уверен, что полезнее буду в командовании летучим отрядом, по чину моему составленным". На этот раз Давыдов без всяких затруднений получил назначение и 12 марта был уже в главной квартире, где его ждал очень хороший приём.

15 марта он был назначен командиром отдельного отряда, составленного из Финляндского драгунского и трёх казачьих полков; отряд входил в состав корпуса генерала Крейца. Появление знакомой фигуры партизана Отечественной войны было встречено в армии, по словам Давыдова, с восторгом. "Я, – вспоминал Давыдов, – поставил здесь всё вверх дном и отбил навсегда охоту бунтовать". С занятием Владимира волнение на Волыни утихло. За взятие его Давыдов получил орден св. Анны 1-й ст.

Всю весну и лето Денис Васильевич находился в движении, участвуя в боевых действиях. Сражение 28 августа на левом берегу Вислы было последним в его жизни. Д.В. Давыдов был произведён генерал-лейтенантом и получил орден св. Владимира 2-й ст.

По окончании войны он поселился почти безвыездно в с. Маза Симбирской губернии, изредка посещая Петербург, Москву, Владимир и Пензу, где всюду у него был обширный круг знакомых. Главным его занятием было чтение, литературные труды и переписка по поводу их с друзьями и издателями. В это время писателем-партизаном была написана большая часть его прозаических сочинений, носящих характер мемуаров. Он владел весьма оригинальным слогом, своеобразную силу и прелесть которого живо чувствовал Пушкин, утверждавший, что он научился быть оригинальным у Давыдова и в молодости, по собственному признанию, подражал ему в "кручении стиха".

Плодами своего вдохновения Денис Давыдов делился с друзьями, главным образом с Языковым, Пушкиным и Баратынским. Друзья признавали и высоко ценили в нём литературные дарования. В одном из своих посланий к Давыдову Н.М. Языков сделал такую оценку его стиха:

Не умрёт твой стих могучий, Достопамятно живой, Упоительный, кипучий, И воинственно-летучий, И разгульно-удалой.