Иван Ильич Дмитриев-Мамонов,

1680-1730, был сыном стольника и полкового воеводы Ильи Михайловича. В молодости и сам Иван имел чин стольничий, а в 1700 г. был зачислен в лб.-гв. Семёновский полк "лейтенантом" (т. е. поручиком).

Вся боевая служба Дмитриева-Мамонова прошла в рядах этого полка; он принимал участие во всех походах и сражениях, в которых участвовал в царствование Петра Великого Семёновский полк. В несчастном сражении при Нарве в ноябре 1701 г. Мамонов был ранен и вслед за тем произведён в капитаны. Под Нарвой не счастливилось Мамонову: три года спустя, в августе 1704 г., при взятии штурмом этого города, он был дважды ранен. Затем он участвовал в сражениях при Лесной и Лебедине и, наконец, в чине уже майора, в Полтавском бою. В 1711 г. он участвовал в Прутском походе, а в следующем году был с полком в Померании и Голштинии.

С этого времени Дмитриев-Мамонов начинает получать от государя различные поручения. Исполнение этих поручений отрывали его, нередко надолго, от полковой службы. Так, в том же 1712 г. в августе он отправлен был Петром из Голштинии в Ригу "для государева дела", а летом следующего года Мамонов объявлял в Смоленске "именной указ" о сборе подвод "под пехотные полки, идущие из Киева к С.-Петербургу с генералом Вейде", а затем послан был в Вологду для переписки у "купецких людей наличной юфти и пеньки" и отпуска этих товаров к Архангельскому порту, с тем чтобы "впредь отнюдь туда не отпускать, а отправлять те товары в С.-Петербург". В 1714 г. имя "Ивана большого Ильина Дмитриева-Мамонова" встречается в числе имён царедворцев, которым указано строить дома и переезжать на житьё в С.-Петербург.

Пётр Великий любил пользоваться гвардейскими офицерами, на преданность которых рассчитывал и от которых скорее надеялся узнать правду, для исследования различных щекотливых дел, связанных с фискальным интересом казны, касающихся взяток и поборов или хищений казённого имущества и т. п. Одно время, незадолго до учреждения генерал-прокурорской должности, Пётр вручил даже контроль над действиями Сената гвардейским штаб-офицерам. В этих случаях Пётр, обходя высших сановников и обычные суды и учреждения, назначал специальные комиссии, которые составлялись из пользовавшихся его доверием офицеров гвардейских полков. К числу таких офицеров принадлежал и И. И. Дмитриев-Мамонов.

Участие в этих "сыскных" делах имело свои последствия для Мамонова. В 1718 г. он был произведён в следующий чин бригадира, а из конфискованных имений получил с. Сенницы Рязанского уезда и с. Спасское Саранского уезда (до 1000 душ).

Затем Дмитриев-Мамонов "был в экспедиции под Стекгольмом", но в которой именно, за неимением более точных указаний, неизвестно; в Военной коллегии участвовал в составлении "Воинского устава и артикула", а во время торжества по случаю заключения Ништадтского мира был произведён в генерал-майоры. В январе 1722 г. Дмитриев-Мамонов участвовал в комиссии, которая занята была "сочинением" Табели о рангах.

При учреждении в 1724 г. роты кавалергардов для коронации императрицы Екатерины Дмитриев-Мамонов был назначен поручиком кавалергардии.

По свидетельству Кампредона, "царь доверял ему почти безусловно". Есть основание думать, что Дмитриев-Мамонов не вполне оправдывал это доверие к нему Петра I. Хотя получение имений из числа конфискованных у подсудимых в общем и было в обычае того времени, но особенная склонность к этому Дмитриева-Мамонова была отмечена.

Свой человек с кабинет-секретарём Макаровым, покровительствуемый всегда Меншиковым, Дмитриев-Мамонов в последние годы царствования Петра I особенно сблизился с любимым денщиком государя Василием Петровичем Поспеловым, человеком тёмного происхождения, но очень влиятельным по своему положению. Надо думать, что в это же время Мамонов сделался близок ко двору вдовствующей царицы Прасковьи Фёдоровны.

У царицы Прасковьи от брака со сводным братом Петра I Иоанном было три дочери: любимица старшая – герцогиня Мекленбургская Екатерина Иоанновна, нелюбимая средняя – герцогиня Курляндская Анна Иоанновна, и младшая, царевна Прасковья, к которой мать относилась совершенно безразлично. Вечно больная, с опухшими ногами и руками, страдавшая каким-то особым недугом, который царица называла "лихорадкой с горячкой", царевна Прасковья проводила большую часть жизни в постели, бледная, с утра не одетая, не причёсанная... Царевне пошёл 30-й год, когда 13 октября 1723 г. умерла царица Прасковья Фёдоровна. Весь следующий год царевна Прасковья болела, она не присутствовала даже по нездоровью на коронации императрицы Екатерины и только в начале сентября "после продолжительной болезни начала наконец понемногу оправляться".

Между тем Кампредон, говоря о гневе царя, постигшем его любимого денщика В. П. Поспелова, писал в депеше 21 октября: "Я открыл, что Василий, так зовут этого пажа, покровительствовал любовным отношениям царевны Прасковьи, племянницы царя, с Мамоновым, тоже одним из любимцев царя. Оказывается, что царевна родила мальчика в Москве. Она не показывается теперь". Сказав, что после "тяжёлого", вероятно собственноручного, наказания Василий "снова попал в милость на другой же день", французский дипломат недоумевает, что постигнет Мамонова. Иностранные писатели свидетельствуют, что Пётр разрешил царевне тайно повенчаться с Мамоновым, который в это время был уже вдовцом.

Когда по смерти Петра Великого возник вопрос о престолонаследии, Дмитриев-Мамонов, по своим близким связям с Меншиковым, Макаровым и другими сторонниками императрицы, был на стороне Екатерины. Тотчас по воцарении её Мамонов, как человек, пользовавшийся полным доверием государыни, был отправлен в Москву, где опасались волнений, для приведения к присяге войска и жителей Москвы и для охранения там порядка. 21 мая 1725 г., в день учреждения ордена св. Александра Невского, Мамонов получил этот орден в числе первых 19 кавалеров. Указом 8 февраля 1726 г., при образовании из "первых сенаторов" Верховного тайного совета, Дмитриев-Мамонов был назначен сенатором. Как сенатор, он отличался особенной аккуратностью, так что почти никогда не пропускал заседаний Сената, несмотря на то, что в ведении Мамонова ещё находилась в это время Сибирская канцелярия в Москве. 27 декабря этого же года Дмитриев-Мамонов был пожалован в генерал-лейтенанты.

В день кончины императрицы Мамонову, успевшему заблаговременно, вслед за своим покровителем Меншиковым, перейти на сторону приверженцев великого князя Петра, было поручено начальство над Петропавловской крепостью. Новый император относился к Мамонову чрезвычайно милостиво: в день вступления на престол Пётр II пожаловал его в подполковники Преображенского полка.

Ожидали, что падение Меншикова нанесёт сильный удар положению Дмитриева-Мамонова: покровительствуемый Меншиковым, Мамонов считался в числе преданных ему людей. Лефорт высказал даже предположение, что Мамонов будет арестован. Тотчас же начали распространяться слухи о почётном удалении из Петербурга Мамонова и о назначении его на разные должности. Однако ни на одно из назначений "Его Величество резолюции объявить не изволил", Напротив, 14 октября 1727 г. состоялся указ о выдаче из Камер-коллегии Мамонову 10 тыс. руб. на обмундирование кавалергардии к коронации, а 30 октября к этим деньгам ещё прибавлено 1 тыс. руб.

По смерти императора Петра II (на 19 янв. 1730 г.) Дмитриев-Мамонов, после избрания Анны Иоанновны, хотя и был возвращён вместе с Ягужинским и Измайловым во дворец из опасения, "как бы от них чего не было", но в "камору", где верховники рассуждали о "пунктах", он впущен не был.

Вообще же в событиях воцарения Анны Иоанновны Мамонов держался в стороне, опасаясь, по родственным связям, слишком открыто выставлять себя сторонником её самодержавия. От императрицы Анны Иоанновны Мамонов успел получить только одну милость: 28 апреля он был произведён в генерал-аншефы.

И. И. Дмитриев-Мамонов скончался скоропостижно 24 мая 1730 г. в присутствии императрицы, которую сопровождал верхом в с. Измайлово.

Мы не имеем достаточно данных для полной характеристики И. И. Дмитриева-Мамонова. Пользуясь доверием Петра Великого, Мамонов не вполне оправдывал это доверие и далеко не был бескорыстен; факты говорят за то, что он был храбрым офицером; отзывы современников упоминают о его суровом нраве. Дюк де Лириа оставил более или менее удачную характеристику его, подтверждаемую в общем этими отдельными чертами: "Мамонов – человек храбрый, умный, решительный, служил хорошо и был хороший офицер, но был преисполнен лукавства и пронырливости, и все его боялись..."