Поход всей гвардии

Царь наш - немец русский - Носит мундир узкий. Ай да царь, ай да царь, Православный государь! К. Ф. Рылеев, А. А. Бестужев. "Агитационные песни"

Изнемогая под бременем тяжёлого немецкого владычества, венгерцы, не желая быть онемеченными, восстали как один человек в защиту своей национальной самобытности. Правильная организация повстанцев, цельность действий, необыкновенное единодушие, обусловливаемое идейностью войны, довели австрийское правительство до такого положения, что оно принуждено было искать себе помощь извне.

В марте 1849 г. австрийское правительство обратилось к императору Николаю I с просьбою помочь усмирить венгерских мятежников русскими войсками.

Просьба была исполнена. Причинами этого было как желание охранить повсеместно принцип легитимности, так и опасение восстания в нашей Польше. Русские войска вступили в пределы Австрийской империи.

В числе мобилизованных войск была и гвардия. 23 апреля государь собственноручной запискою военному министру графу Чернышёву приказал приступить к мобилизации гвардии, а 26 апреля такой же запискою указаны были дальнейшие подробности мобилизации.

На другой день (27-го) полк получил по команде высочайшие повеления: 1) о приостановке увольнений офицеров и нижних чинов в отпуска и отставки; 2) войскам гв. корпуса начать движение к западной границе с 15 мая. Через два дня дошло до полка распоряжение о том, в каком количестве рядов идти в поход, а именно предписывалось при выступлении в поход "иметь в каждом действующем эскадроне: конных 16 унт.-оф. (кроме юнкеров) и 14 рядов (по двое в ряду) во взводах и пеших – 8 рядовых"; недостающее до этого комплекта число лошадей взять из ремонтных; всех остальных ремонтных лошадей взять также в поход, но иметь их "в заводу", без сёдел. Некомплект людей пополнить из резервного эскадрона, "оставя, однако, в последних непременно 20 унт.-оф. и не менее двойного комплекта карабинеров" (т. е. 32 человека). Кроме 7-го резервного эскадрона учреждён был 8-й запасный (пеший) эскадрон. Дело полкового архива о мобилизации полка носит типичное для того времени наименование: "О доставлении разных сведений касательно выступления полка в поход". Из этого дела видно, что доставление разных – и по большей части мелочных – сведений стояло на первом плане; в "выступлении в поход" не видели дела спешного.

Войска были совершенно не подготовлены к военным действиям. Плац-парад и бой не могли иметь ничего общего, и увлечение первым, доходившее до экзальтации, не только отодвигало бой на задний план, но словно было забыто, что войска существуют только для действия оружием, а не как материал для живых картин военного жанра. Так было во всех частях гвардии и армии, так было и в Кавалергардском полку.

30 апреля состоялся обычный весенний парад на Царицыном лугу. На этом параде государь объявил поход всей гвардии.

Через два дня после парада (3 мая) кавалергарды получили маршрут. Гвардейский корпус должен был совершить поход в двух колоннах: правая (генерал-лейтенанта Штрандмана) через Ригу в Гродно, левая (генерал-адъютанта Сумарокова) через Двинск в Брест-Литовск. 1-я кирасирская дивизия назначена была в правую колонну, причём от Риги дивизия должна была свернуть на Вилькомир к Минску, вокруг которого и расположиться на квартирах. Кавалергардскому полку назначен был г. Свенцяны. Через три дня (6 мая) маршрут был изменён: вместо выступления эшелонов через день высочайше повелено выступать ежедневно.

В гвардейских полках был значительный некомплект. В Кавалергардском полку недоставало до комплекта 11 обер-офицеров, 24 унтер-офицера и 73 рядовых, и потому командующий гвардией великий князь Михаил Павлович приказал: "Все решительно команды полков и частей гв. корпуса, находящиеся в каких бы то ни было командировках, немедленно вытребовать к своим частям, кроме учебной барабанной команды". Но так как этой мерой некомплект не был пополнен, то великий князь приказал пополнить его рекрутами, а так как всё же оставался некомплект, то последовало высочайшее повеление доставить часть некомплекта из армейских кавалерийских полков и "отправить людей этих в С.-Петербург как можно скорее на подводах".

Поход был совершён без особых приключений. Высылались авангарды и арьергарды не для военно-полицейских целей, а словно боевые. "В отмену прежних правил" даны были новые правила относительно службы охранения. Воспитательное значение такого рода правил, конечно, было чисто отрицательное.

Театром военных действий была Венгрия, следовательно, до царства Польского, или по меньшей мере до Литвы, обстановка похода была мирная. Между тем высшее начальство непременно желало внушить войскам, что обстановка похода от самого Петербурга военная. Но представить себе то, чего не видишь и чего многие никогда не видели, превышает силу внушения. В результате было систематическое неисполнение приказаний начальства.

Последнее особенно легко проследить на ахиллесовой пяте всех вообще походных движений – на обозе. К тому же далеко не все приказания были продуманы: приказывалось сегодня одно, завтра другое, одно и то же то запрещалось, то разрешалось. Так, например, сначала повелено было взять в поход по одной артельной повозке на эскадрон, а 12 мая "высочаише дозволено" взять по две. Число офицерских повозок было точно определено штатами, но у офицеров (начиная с командира полка) оказалось лиших пятнадцать повозок. Великий князь, получив это известие, в приказе 12 июня предписал, "чтобы число офицерских повозок при казённых полковых обозах было отнюдь не более определённого в утверждённой ведомости и чтобы повозки эти были предписанной формы и выкрашены жёлтой краской; все же излишние и не форменные повозки немедленно уничтожить, чтобы оные с обозом ни под каким видом не следовали".

В тот же день Михаил Павлович объявил генералу Штрандману нижеследующее предписание:

"Заметив при осмотре моём полков: Кавалергардского Её Величества и лб.-гв. Конного, что число офицерских повозок было более определённого высочаише утверждённым положением от 20 апреля 1843 г., я тогда же сделал замечание за это в. пр-ву... и вместе с тем приказал обер-вагенмейстеру полк. Штейну немедленно отправиться по пути следования полков гв. кирасирской и 1-й лёгкой кавалерийской дивизий и удостовериться, действительно ли при сих полках состоят офицерские повозки в определённом положением числе, а если окажутся излишние, то приложить к ним печати и уничтожить, чтобы таковые отнюдь с казёнными полковыми обозами не следовали. Полк. Штейн... донёс мне, что во всех полках означенных дивизий число офицерских повозок превосходило дозволенное положением, а в особенности в полках гв. кирасирской дивизии и лб.-гв. Гусарском; между тем как при осмотре моём полковых обозов во 2-й бригаде гв. кирасирской дивизии и в полках 1-й лёгкой кавалерийской дивизии офицерские повозки были представлены в числе, определённом положением.

За столь противные порядку службы и противосовестные поступки гг. полковых командиров предписываю объявить наистрожайший выговор как дивизионному начальнику и командующему дивизией, так и в особенности гг. полковым командирам, объявив им притом, что только на сей раз я ограничиваюсь таковым взысканием, но что за подобные поступки следовало бы сделать представление об отрешении их от командования частями; вашему же пр-ву объявляю строгое замечание за нераспорядительность в исполнении указанной вам прямой вашей обязанности.

Предписание это предписываю в. пр-ву лично прочесть каждому из гг. дивизионных начальников, бригадных и полковых командиров..." (Вагенмейстер (от нем. Wagen повозка и Meister мастер, специалист) - адм.-хоз. должность в пехотных и кавалерийских полках; вагенмейстер отвечал за обоз, конский состав и упряжь).

16 июня начальство предписало "немедленно уничтожить" лишние повозки и иметь только форменные; через неделю (25-го) приказание это вновь подтверждено, "чтобы не ввести себя и начальство в большую неприятность". Почти все офицерские повозки оказались "не форменными"; заменить их форменными оказалось невозможным; лишние же повозки не были уничтожены ввиду того, что они принадлежат "семействам гг. офицеров... и с полковым обозом не следуют".

Между тем ещё в мае великий князь Михаил Павлович приказал офицерам "иметь не только повозки, но и вьюки, дабы повозки можно было оставить без затруднения". 17 мая отдано было в приказе: "Его выс-во главнокомандующий изволил разрешить гг. офицерам гв. кавалерии завести походные вьюки по образцу, представленному его выс-ву от лб.-гв. Уланского полка". (Вьюки не были заведены и в августе; посему предписывалось, "чтобы те из гг. офицеров, которые не успели ещё построить себе походных вьюков, непременно построили таковые в самом непродолжительном времени".)

Не зная, когда вернётся гв. корпус в Петербург, большинство офицеров взяло с собою довольно большие суммы денег, вследствие чего в каждом городе, через который проходили войска, "были страшные кутежи". Говорили, что в Риге гвардейские офицеры выпили такое количество шампанского, какое прежде расходовалось в течение целого года; немалый доход доставили офицеры и разным увеселительным заведениям... На обратном пути кутежей было менее, "так как денег у офицеров поубавилось".

8 июля полк был в Риге, 18-го – в Поневеже, откуда, вследствие изменения дислокации для кирасирской дивизии, направлен был не в Свенцяны, а в Вилькомир, куда и прибыл 22 июля, сделав в 37 дней (при 14 днёвках) 772 версты (средняя величина перехода равнялась 21 версте, наибольшая – 29 верстам, наименьшая – 12 верстам).

Польское дворянство "при всей внешней учтивости" замкнулось и чуждалось русских офицеров. "Искусителями и злыми демонами" офицерской братии стали евреи-факторы (фактор (от лат. factor делающий, производящий) здесь: лицо, занимавшееся торгово-снабжснческой деятельностью). Офицеры тот час же очутились в еврейских руках. Факторы усердно устраивали гражданские браки офицеров с польскими "камелиями" самой низкой пробы и навязывали денег взаймы...

В Вилькомире кавалергарды простояли до сентября; а ещё с августа начались занятия манежной ездой и пешим строем.

...28 августа скончался в Варшаве великий князь Михаил Павлович. Командующим гвардией и гренадерами назначен был 19 сентября наследник цесаревич великий князь Александр Николаевич.

2 сентября полк выступил (имея 12 рядов во взводе) обратно в Петербург через Шадов, Митаву, Ригу и Дерпт.

Последовал приказ наследника цесаревича при обратном походе "занимать войска действиями малой войны". Ближайшее начальство отнеслось к этому полезному распоряжению формальным образом; вместо двусторонних действий (если всё дело не ограничивалось отпискою) эскадроны маневрировали, не имея перед собою противника. Между тем задания были такие: "открыть противника, скрытого за лесом", "обеспечить марш эскадрона... высылкою дальних партий для открытия неприятеля" и т. п.

Санитарное состояние полка, несмотря на холерную эпидемию, было отличное: с выступления полка из Петербурга и по 21 сентября (вступление в Ригу) больных было 2 офицера и 26 нижних чинов, из последних холерой –двое. Из всего числа заболевших умер один (первый случай заболевания холерой был 11 августа).

В общем, согласно воззрениям того времени, было немного дисциплинарных проступков офицеров и нижних чинов. Относительно офицеров наичаще встречаем небрежное несение обязанностей службы (следование команд без офицеров, самовольный отъезд на походе от эскадрона и т. п.). Меры взыскания часто доходили до двух недель ареста.

"На сегодняшнем смотру командующего корпусом, – читаем мы в полковом приказе, – полк. Кнорринг в то время, когда начальник дивизии равнял вверенный ему (т. е. Кноррингу) дивизион, занимался разговором, что поставляю ему на вид".

Наиболее распространёнными проступками нижних чинов были пьянство и неопрятность в одежде (хождение "в портках" в городе, "в развратном виде, с расстёгнутыми колетами", "безмерно неопрятно одетым" и т. п.). Мерами взыскания были разжалование и телесные наказания; последнее доходило (за повторное пьянство) до 300 ударов. За весь поход был один случай побега рядового, совершённый без умысла (напился пьян, заблудился по дороге и добровольно явился). Подсудимый был наказан 300 ударами без выписки в армию. С вступлением в Литву предписано было принять особые меры как "относительно наблюдения за нравственностью гг. офицеров и нижних чинов, так и особых предосторожностей".

Изобилие смотров с неизбежным "церемониалом" и многочисленными "репетициями оного", с почётными караулами, ординарцами и пр. показывает, что петербургская обстановка службы была целиком захвачена с собою в поход. Внезапных осмотров не полагалось, и, словно в Михайловском манеже, где громко провозглашался приезд начальства, и на походе вперёд был известен проезд начальства. Затем обращает на себя внимание неустойчивость распоряжений командира полка; так, например, 23 июня генерал Безобразов отдал в приказе: "Предписываю эскадронам иметь недоуздки на лошадях", а 8 июля он объявил полковому казначею "строгий выговор" и арестовал на трое суток фурштатского офицера за то, что "начальник дивизии изволил заметить, что на тройке лошадей, запряжённых в провиантскую полковую телегу, были надеты недоуздки". Генерал Безобразов и вообще-то был весьма суетлив; эта черта его характера резко проявилась в походе. Затем поражает постоянная отдача в приказе по разным случаям таких выражений: "вопреки всем приказам", "вопреки всем словесным приказаниям", "несмотря на неоднократные приказания" и т. п. Между тем нередко приказания генерала Безобразова были до того необдуманны, что он сам их отменял.

По мере приближения к Петербургу буквально посыпались на полк бумаги, относящиеся до церемониала вступления в город. Нельзя обойти молчанием грустного факта, что были приложены все старания к тому, чтобы показать государю не то, что на самом деле представляют войска на походе, а то, чего они на действительном, а не красносельском походе представлять не могут. Начальство, видимо, находилось в нервно-возбуждённом состоянии; мало того что предъявлялись едва ли военные требования, но предъявлялись и взаимно противоречащие; так, например, бригадный командир принц Гессенский предписывал (на основании "требования" начальника дивизии) иметь при полку "весь обоз с артельными и офицерскими повозками, всех нестроевых чинов и денщиков", а сам начальник дивизии Эссен предписывал денщиков "назначить с каждого эскадрона по два, которых в Красном Селе пересмотреть и сделать им расчёт следования в обозе". Вместе с тем бригадный командир находил, что "у фурштатских и подъёмных лошадей должны быть выстрижены как уши, так и ноги" (это в конце октября!), а генерал Эссен входил и в другие подробности; он предписывал: "Потников и подушек под сёдлами не иметь для лучшего седлания лошадей; на переходе из Красного Села до Петербурга правых пристяжных лошадей в обозе не закладывать, дабы сберечь их в своём виде и не были бы в поту, а заложить их у заставы". Что же касается до командира полка, то он решился на отдачу в полковом приказе следующего распоряжения: "Не получая до сего времени сведения, имеются ли форменные офицерские эскадронные повозки, долженствующие быть на смотру при вступлении в С.-Петербург, предписываю эск. командирам доставить означенное сведение с получением сего для того, если в каком-нибудь эскадроне повозки не имеется, то можно бы было заблаговременно вытребовать из С.-Петербурга".

Будь эти распоряжения сделаны фурштатским офицером, они были бы более или менее естественны, но так как они исходили от высших начальников, от генералов, то едва ли не должно прийти к заключению, что боевой организм армии во всю глубину был заражен "ремешковой" болезнью и что такая армия несла в самой себе своё поражение. Так оно и случилось: не прошло и пяти лет, как тяжёлая расплата произошла на крымских полях сражений...

Хлопоты начальства о денщиках и лакеях пропали даром: государь смотрел полк 29 октября на Дворцовой площади без обоза. Суетливость начальства едва ли не была причиною неудачи смотра... Того же числа было отдано в полковом приказе:

"На высочайшем смотру сего числа государь император изволил заметить: полк на месте стоял дурно и не чисто был выравнен; этот недостаток относится к невниманию гг. офицеров, которые дурно равнялись. Держание пик не чисто и неправильно, на что наследник цесаревич изволил обратить особенное внимание. Неопрятность седлания и вообще одежды солдатской и нечистота лошадей. Невнимание большей части гг. офицеров во время прохождения церемониальным маршем: одни из них рысили и находились далеко от взводов, а другие проходили тупым и вялым шагом и таким образом задерживали свои взводы. В особенности же Его Императорское Величество изволил остаться недоволен неправильной посадкою некоторых офицеров, дурным выбором верховых офицерских лошадей и вообще совершенным отсутствием необходимого в гвардейском офицере щегольства".

Однако через две недели отдано было в высочайшем приказе монаршее благоволение командирам полка и дивизионов, а нижним чинам пожаловано по 1руб.

По возвращении войск из похода наследник цесаревич приказал дать им двухнедельный отдых, но с тем, чтобы нижних чинов обучать пешему строю. 1 ноября последовало высочайшее повеление уволить в отставку "всех людей, дослуживающих 1 января 1850 г. 22 года службы", и "отпустить до 1 апреля 1850 г. нижних чинов, выслуживших 20 лет и более".

В начале ноября приступлено было к упразднению восьми запасных эскадронов, с обращением офицеров в действующие, а нижних чинов в 7-й резервный эскадроны.