В лагерях

В начале мая, как и всегда, наш полк после молебствия на полковом дворе выступил в Красное Село в лагеря.

В лагерях наш 2-й эскадрон, как и 1-й, помещался в бараках. Это длинный дощатый сарай, вдоль которого посредине располагались коновязи; к коновязям привязывались лошади, голова к голове; для каждой лошади толстой слегой отделялось стойло. Здесь же, в двух шагах от зада лошадей, по обеим сторонам барака размещались люди. Для жилья людей устраивались каморки, каждая для двух человек. Каморки эти как от лошадей, так и друг от друга загораживались досками или просто завешивались рогожами. Внутри каморки из досок сколачивались две кровати и между ними импровизировался стол. Над столом в наружной стене имелось небольшое, в 5-6 вершков, окошко, на ночь задвигавшееся доскою. Здесь же, в каморке, хранилось всё солдатское и казённое имущество (седло, уздечка, мундштук и винтовка). Первый год в лагерях мы поместились вдвоём с Карасёвым.

Заняв дощатую каморку (они занимаются в бараках солдатами взахват: кто какую вперёд занял, бросив туда седло, в той и остаётся; только крайние каморки около ворот остаются в неприкосновенности – для унтер-офицеров), мы оклеили её листами бумаги из хрестоматии, купленной мною в мелочной лавочке; было уютно и не ощущалось большого ветра, дувшего в щели.

В лагерях начались усиленные занятия; главным образом езда эскадронами и полком, затем стрельба. Для нас, молодых солдат, было много нового, а поэтому было не скучно и не тягостно.

По стрельбе я попал в первый разряд.

Стрельба в кавалерии не считается главным занятием, и пуль выпускается гораздо меньше, чем в пехоте, для которой стрельба служит главным предметом занятий.

Лагерные занятия производятся взводами, эскадронами и полком, т. е. крупными частями, поэтому отдельные личности стушёвываются и каждый солдат на ученье представляет собою не Петрова, Фёдорова или Иванова, а первый, второй или третий ряд, и уже взвод состоит не из 24 человек, например, а из 12 рядов (в две шеренги). Индивидуальность каждого солдата проявляется только при одиночной стрельбе.

В лагерях время идёт очень быстро; незаметно прошла половина лета, а после начались обычные манёвры, смотры и парады. Личные впечатления от манёвров и смотров, которые всегда хорошо описываются в газетах, у меня были скудны. На манёврах и вообще на массовых ученьях каждый солдат представляет из себя автомат; он действует почти бессознательно и едет туда, куда командир махнёт шашкой или куда повлечёт его масса. В антрактах и на бивуаках он не расстаётся со своей лошадью.

На манёврах приходилось иногда мокнуть на дожде, спать в грязи и глотать много пыли; но бывали и хорошие стороны – иногда на бивуаке чувствовалось как на пикнике: мутный чай с комарами в котелке; горячая кашица, пахнущая дымом; слышатся залихватские песни, полковая музыка; иногда устраивался фейерверк; конечно, шумными развлечениями занимаются только тогда, когда части не надо скрывать от "неприятеля" своего местонахождения, например, по окончании манёвренной задачи. В общем было весело.