Экзамен и присяга

Вскоре после царского смотра нам, молодым солдатам, был экзамен, т. е. особая комиссия, состоящая из нескольких офицеров и командира полка, проверила успехи, достигнутые нами в течение зимы. После экзамена занятия с молодыми солдатами прекратились, и спустя некоторое время нас приводили к присяге перед штандартом.

Присяга эта принималась молодыми солдатами при торжественной обстановке, в присутствии всех офицеров и нижних чинов полка.

В день принятия присяги в большом манеже был выстроен весь полк в парадной форме; молодые солдаты пристроились на левом фланге своих эскадронов. Посреди манежа был поставлен аналой с крестом и Евангелием, около аналоя встал унтер-офицер со штандартом. Перед присягой был отслужен краткий молебен, а затем полковой адъютант громко и внятно прочитал обычные слова присяги и выдержки из статей военного закона о каре, которая должна постигнуть каждого нарушившего присягу. Кара эта распределялась от простого ареста до смертной казни включительно. После прочтения закона мы по очереди целовали крест и Евангелие и проходили мимо штандарта. Этот четырёхугольный шёлковый лоскут серого цвета с изображением тёмного орла и крестиком на древке был как бы свидетелем нашей клятвы, и он внушал нашему чувству какой-то страх. Проходя мимо штандарта, чувствовалось, что проходишь не мимо неодушевлённого предмета, а как мимо святыни, как бы символически говорящей: "Я есмь носящий имя твоего полка и узел, связывающий вас всех в одно целое; а потому, чтобы не потерять имени полка, в котором ты служишь, ты обязан не щадить своей жизни в защиту меня".

Мне кажется, что вид штандарта или знамени потому внушает каждому солдату священный страх, что он должен в защиту его пожертвовать своей жизнью. И когда встречаешь где-нибудь штандарт или знамя, то невольно думается: "Вот предмет, висящий на древке, за целость которого я должен умереть, если понадобится", и немедленно встаёшь во фронт, благоговейно отдавая честь, и провожаешь его глазами.

Приняв присягу, мы пристраивались к своим эскадронам, и с этого времени мы вступали в ряды старых солдат. После присяги мы не имели права отговариваться незнанием закона и порядка и за проступки должны подвергаться взысканиям по всей строгости воинского закона.

Первое время находиться в рядах старых солдат было интересно, как интересно всякое новое дело; но затем мы втёрлись в круговорот солдатской жизни, однообразной, скучной и лишённой всякой самостоятельности; вместо новобранческих занятий пошло обычное, но бессмысленное сидение в конюшне с утра до ночи, с небольшим перерывом на обед, и уже служба казалась далеко не раем, как я думал первую ночь при поступлении моём в полк. Но всё-таки было сносно; были надежды на лучшее будущее, потому что у своего ближайшего начальства я был на хорошем счету, и эти надежды позволяли смотреть на настоящее как на временное, переходное, за которым должна наступить новая эра, более интересная и более осмысленная; но как она должна наступить и при каких обстоятельствах, я не заставлял себя об этом задумываться, а лишь надеялся и приготовился ждать...