Отличительные признаки частей речи (чр).

1) ЧР различаются по ведущей синтаксической функции. ЛГР по синтаксической функции не различаются.

2) ЧР различаются по составу МК (например, С. обладают МК рода, числа, падежа – не тождественны МК прилагательными – род зависит от С., а у С. МК самостоятельны, падежные формы номинативно значимы, категория рода классифирующая. У прилаг. МК ориентированы на синтаксис. Глагол противопоставлен всем ЧР по МК: для него характерны МК вида, залога, наклонения, времени, лица).

ЛГР внутри одной ЧР МК не различаются. Т.е. если С. характеризуется такими МК, как род, число, падеж, то все разряды С. будут связаны с этими МК.

3) ЧР друг от друга различаются категориальным значением. Это КЗ реализуется через систему МК. Все ЛГР одной ЧР объединены единым КЗ. (Схема МК С. в тетради).

Вывод: ЧР выделяется на более высоком уровне абстракции, чем ЛГР. ЛГР выделяются внутри одной ЧР, и их значения более чувствительны по отношению к ЛЗ. ЛГР обладают значением более низкого уровня. Обобщающая табл. в тетради.

1) ЛГР – группировки слов на основе грамматических и лексических признаков внутри одной ЧР.

2) ЧР классифицируются как особые грамматические классы высшего типа

3) Каждое слово, являясь носителем признаков ЧР, в то же время является носителем лексического и грамматического признаков ЛГР.

Так ли легко определить статус ЛГР и его отличие от МК? Эта проблема касается, прежде всего, одушевленности/неодушевленности.

Одушевленность и неодушевленность.

Все С. и в школьной, и в научной грамматике подразделяются на одушевленные и неодушевленные. Школьная практика разграничивает одушевленность и неодушевленность по вопросу. Постановка вопроса не дает возможности разграничить одушевленность и неодушевленность. Например, приехали на лошади (приехали на чем?); труп - неодушевленное, мертвец, покойник – одушевленное (грамматически). В дореволюционных грамматиках говорилось, что одушевленные С. обозначают нечто движущееся, перемещающиеся.

Все С. делятся на одушевленные и неодушевленные. Это деление обусловлено семантическим критерием. В основном, одушевленные имена С. обозначают лиц и живых существ. Одушевленность/неодушевленность имеет грамматическое выражение. Одушевленные С. имеют В.п. = Р.п., а неодушевленные – В.п. = И.п.. Эта реализация непоследовательна: она действует в ед.ч. и мн.ч. только у С. м.р. (для ж.р. только в м.р.).

Не всегда живое реализует одушевленность. Растения грамматически неодушевленны. Надо обращать внимание на грамматическое выражение одушевленности.

Есть проблемы, связанные с одушевленностью/неодушевленностью. Как определять статус одушевленности/неодушевленности? Является ли одушевленность/неодушевленность МК или это ЛГР? Эта проблема релевантна.

Есть 2 направления, изучающих одушевленность/неодушевленность.

1) Первое направление рассматривает одушевленность/неодушевленность как МК. В работах Зализняка и Милославского.

2) Второе направление полагает, что у одушевленности/неодушевленности нет признаков МК, здесь есть признаки ЛГР. Сторонником этого направления является «Русская грамматика» и Бондарко.

МК – система противопоставленных друг другу морфологических форм в пределах одной ЧР с однородным содержанием. Эта противопоставленность носит грамматический характер, но здесь есть и лексическое противопоставление. Второе направление замечает, что у одушевленности/неодушевленности нет системности в противопоставленности. На грамматическом уровне реализация в ж.р. отличается от м.р. Есть нарушение на лексическом уровне (король, валет, ферзь, кукла – все одушевленные; вирус – одушевленность, а бактерия – двоякое употребление). На основе этого материала полагают, что одушевленность/неодушевленность является ЛГР. Мы отмечаем одушевленность/неодушевленность как разряд. Зализняк связывает одушевленность/неодушевленность с категорией согласования. Он выделяет еще словообразовательные классы на основе рода и одушевленности/неодушевленности.

Если обратиться к истории языка, то надо показать развитие этого класса слов. Одушевленность/неодушевленность стала разграничиваться не сразу. История языка позволяет наметить 3 этапа в развитии этого класса:

I этап – до XIII в. В.п. = Р.п. употреблялся только как показатель потенциального агенса (деятеля), т.е. важного лица.

II этап XIII-XIV вв. В.п.=Р.п. – один из показателей категории лица мужского пола, высокого социального статуса

III этап – с XVII в. оформилось норма В.п.=Р.п. характерен для одушевленных С. м.р. и ж.р.

Связано с потребностью носителей языка четко разграничить в акте коммуникации субъекта и объекта действия. Это подтверждает, что одушевленность/неодушевленность – это ЛГР, т.е. лексическое значение воздействует на парадигму слова. У С. ж.р. парадигма раскрывает одушевленность/неодушевленность только во мн.ч. Есть и аналитическое выражение одушевленность/неодушевленность – форма прилагательных.

ЛГР одушевленности/неодушевленности связано с лексикой. Ловить раков – любить вареные раки. Вижу живых устриц – предпочитаю устрицы. Эти колебания свидетельствуют о том, что одушевленность/неодушевленность – это не морфологическая категория. В литературе отмаечено, что не всегда С., обозначающие лиц, в В.п. имеют форму Р.п. Это касается и форм мн.ч.. С., обозначающих лиц. Выделена модель, у которых всегда формы В.п. совпадает с И.п. у С. м.р.: «Глагол + в + В.п.» - произвести в офицеры, уйти в монахи, пойти в дворники, записаться в добровольцы, рекомендовать в аспиранты, выйти в люди. Некоторые исследователи считают, что эта модель – реликт древнего употребления, но работы последних лет позволяют вывод, что эта модель связана с особым лексическим значением ‘переход из одного общественного состояния в другое’. Эта модель работала и в XIX в. «Суется в волки, а хвост собачий» ­-­ нет обозначения лица, идет метафорическое употребление.