V. Россия и Конвенция 20 марта 1883 г.

_ 81. Для того чтобы закончить настоящую главу, мне остается наметить вопрос о том положении, которое заняла по отношению к Конвенции 1883 г. Р о с с и я.

Россия не примкнула и, по-видимому, не собирается примкнуть к конвенции 20 марта 1883 г. И притом я позволяю себе утверждать, что никто никогда не сумеет объяснить, почему она не примкнула к этой конвенции. Политика России в данном вопросе полна самых необъяснимых противоречий и недоразумений.

На заседании 4 ноября 1880 г. официальный представитель России, г. Небольсин, заявил*(588), что "он не получил точных инструкций, но думает, что русское правительство в принципе одобряет идею Союза". Когда г. Небольсин вернулся в Россию, то в докладе своем он выяснил, что России - раньше чем примкнуть к Союзу - необходимо озаботиться коренным пересмотром ее внутреннего устаревшего законодательства о промышленной собственности. Этот доклад, между прочим, послужил поэтому первым толчком к пересмотру законов о товарных знаках и о привилегиях на изобретения. И в представлении министра финансов относительно проекта закона о товарных знаках имелись точные указания на то, что новый закон составлен так, чтобы облегчить России присоединение к Союзу 1883 г. Соответственно этому, в сентябре 1895 г., в ответ на ноту швейцарского правительства, Россия отвечала, что она не может примкнуть к Союзу 1883 г. до тех пор, пока не будет закончен пересмотр внутренних законов.

Между тем два года позднее (в сентябре 1897 г.), когда русское правительство получило приглашение принять участие в I брюссельской конференции, оно ответило, что не считает возможным присоединиться к Союзу потому, что русское законодательство только что перед тем было пересмотрено и что, следовательно, невозможно сызнова его ломать.

Столь же отрицательный ответ дан был и немецкому правительству, предлагавшему было заключить сепаратное соглашение*(589).

Между тем если всмотреться в дело, то окажется, что мы даем в настоящее время иностранцам (за ничтожными исключениями) все те преимущества, которые гарантированы Конвенцией 1883 г., и намеренно лишаем себя взаимности. Вопрос этот был подробно разработан мной в докладе, представленном Конгрессу 1897 г.*(590). Здесь намечу лишь главные выводы.

1. Принцип ассимиляции проведен в ст. 2 Положения и во всех частных договорах о товарных знаках.

2. Принцип приоритета проведен в ст. 4 Положения, и притом без всякого ограничения сроков (!). Никому другому, кроме иностранного патентодержателя, привилегия в России на то же изобретение выдана быть не может. А официальное опубликование за границей - согласно установившейся практике - не считается уничтожающим новизну (ср. кн. II, гл. 1), несмотря на количество истекшего времени.

3. Уничтожения патентов за ввоз патентованных изделий наше законодательство вовсе не знает.

4. Обязательная эксплуатация даже для иностранцев у нас должна начинаться не в первые три года (как требует конвенция), а в первые пять лет (!).

5. Защита изобретений, экспонируемых на выставках (ср. стр. 226), регулируется у нас сепаратными указами

6. Центральное учреждение для выдачи справок (ср. стр. 226) у нас имеется.

То же соответствие может быть проведено и относительно постановлений конвенции, касающихся товарных знаков*(591).

Таким образом, кроме одного единственного постановления*(592), Россия ныне уже гарантирует иностранцам больше прав, чем сколько установлено Конвенцией 20 марта 1883 г. И поэтому, повторяю, для меня остается совершенно непонятной тайной вопрос: почему Россия до сих пор не примкнула к Союзу 1883 г.?

Книга вторая

Право на патент