Водопровод и канализация

Водопровод

Вопросы снабжения Петербурга питьевой водой и удаление нечистот из города были одними из самых насущных. Со временем эти вопросы приобрели характер вечных и плохо разрешимых во всем петербургском городском хозяйстве. Основной проблемой было то, что петербургские реки и каналы использовались не только для забора воды на хозяйственные нужды. В водоемы с питьевой водой попадали и фекальные воды окрестных домов и вся грязь с улиц и площадей огромного города, что сильно снижало качество невской воды. Из-за загрязнений вода становилась источником многочисленных желудочно-кишечных заболеваний. Если к этому прибавить, что в России, в большинстве случаев, было не принято кипятить воду перед употреблением в пищу, то можно себе представить, насколько тяжелой была обстановка с чистой питьевой водой в и в самой столице Российской империи.

Российских обывателей поддерживали в первой половине XIX века и ученые немецкие врачи. По мнению петербургского врача Генриха Людвига фон Аттенгофера, «отваренная вода, по причине отделения от оной парами воздушной кислоты, имеет вяжущий, противный и для многих вовсе отвратительный вкус». Этот же врач обратил внимание и на качество невской воды, отметил ее мягкость и приятный вкус. Однако он также отметил, что к ней надо привыкнуть и каждый, кто впервые приезжает в Петербург, первоначально должен пить воду только в смеси с красным вином. Для любителей же сырой воды Аттенгофер предлагает следующий, довольно громоздкий и трудоемкий способ добывания хорошей воды: «Вели каждое утро рано почерпывать для себя воду посреди Невы, и потом, дав постоять оной некоторое время в холодном месте, нимало не взбалтывая, сливай один за другим стакан, из коих однако последний выливай прочь; или, естли кому покажется труд сей несколько излишним, тот принесенную из Невы надежными слугами воду вели процедить несколько раз сквозь неклеенную бумагу или тонкое полотно. Также может тот, кто слишком боится местной воды, добывать для себя довольно чистую и, как многие утверждают, здоровую воду посредством растаивания снега, в коем здесь в продолжение каких-либо шести и более месяцев нет недостатка».

фон Аттенгофер Г.Л. Медико-топографическое описание Петербурга. СПб., 1820.

В 20-30-х годах XIX века для того, чтобы уменьшить загрязнение городских водоемов, в систему ливневой канализации включили систему осадочных колодцев. Их основной целью была предварительная очистка воды от мусора. Они находились поблизости от набережной и состояли из 3-х камер. Общий размер колодцев был довольно большой – 8,5 аршина (6 метров) длины, 4,5 аршина (3,2 метра) ширины и 5 аршинов (3,5 метра) глубины. По системе труб и через уличные стоки вода попадала в первую, самую глубокую камеру. В перегородке, отделявшей первую камеру от второй, было проделано отверстие, забранное решеткой. Во второй и третьей камерах на дно укладывалось несколько слоев булыжника. Сначала вода попадала в первую камеру, на дне которой задерживался тяжелый мусор. Когда уровень воды доходил до решетки, вода перетекала во вторую камеру уже несколько очищенная от мусора. Булыжники были расположены на разном уровне, и в результате сточные воды проходили через несколько слоев камней целиком очищаясь от крупного мусора. После такой очистки вода поступала прямо в водный проток – Неву или реки и каналы Петербурга. К 30-м годам XIX века подземных труб с колодцами насчитывалось около 100 километров. Периодически через отверстия в тротуаре специальные команды вычищали колодцы, складывая грязь рядом с решетками. Запах, распространявшийся при этих работах, ощущался, на расстоянии нескольких сот метров. Сточные трубы очищались за счет их уклона по отношению к берегу реки, но так как большинство из них лежало неправильно, часть нечистот застаивалась в трубах и нередко способствовала размыву грунта, провалу мостовой. Трубы и канализационные каналы делались из сосновых или еловых пластин, с небольшим сечением. Такие трубы не могли зачастую справиться с сильным напором дождевой воды. Для более быстрого ремонта канализационные трубы закладывались на небольшую глубину и становились причиной аварий. Кроме того, загрязнению городских вод способствовало и бурное развитие петербургской промышленности во второй половине XIX века.

Несмотря на плохое состояние городских водоемов петербуржцы вплоть до конца 50-х годов XIX века пили неочищенную воду, развозимую по городу водовозами. Петербургская городская Дума стала задумываться о создании городского водопровода практически после введения в действие городового Положения 1846 г. Но в том ее опередила частная инициатива – в 1858 году было создано «Акционерное общество Санкт-Петербургских водопроводов», которое на концессионных началах взялось устроить в Петербурге водопроводную сеть. Концессия была выдана на 35 лет, но уже через 15 лет городская Дума имела право выкупа всей водопроводной сети Общества. В 1873 году Общество было переформировано и срок концессии продлен до 1914 года. В 1914 году водопровод передавался бы в руки города бесплатно. Общество обязалось проложить водопроводную сеть в не заречных частях города. Домовладельцы могли подключиться за свой счет к водопроводной сети и сделать затем водопроводную разводку по дому. Но подключение к водопроводу не было обязательным условием для владельцев домов. На каждого человека рассчитывалась и норма воды – 7 ведер в сутки по цене (для домовладельцев) не более 7 копеек за 100 ведер. Кроме того Общество обязалось поставлять воду к фонтанам в Александровском саду у Адмиралтейства. В беднейших частях города (Каретной, Рождественской, 4-ой Адмиралтейской и Нарвской) Общество устроило по уставу 1858 года 10, а с 1875 года еще 10 водоемов воды, которая для местного населения была бесплатной. Также бесплатно отпускалась вода на нужды городского хозяйства – поливку улиц, для городских зданий и для больниц.

Местом для водозабора был избран так называемый ковш, или гаванец, расположенный напротив Таврического дворца. Этот гаванец в XVIII веке служил местом стоянки для яхт и различных прогулочных судов бывшего хозяина дворца князя Григория Потемкина-Таврического.

Но взяв за основу европейский опыт строительства водопровода, Общество не учло ни петербургского климата, ни петербургской почвы. В результате, открытые английские фильтры промерзли и перестали действовать, а трубы, проложенные по улицам города, «радовали» горожан фонтанами и небольшими озерами.

Английские фильтры состояли из обширного бассейна, в который укладывался фильтрующий материал – на дно помещалась крупная булыга, сверху слоем более мелкая и на самый верхний слой насыпался песок. Затем на песок поступала вода и под давлением собственной массы продавливалась сквозь песок и камни. Так же как и в Англии в Петербурге бассейн был открытым.

Обществу пришлось переработать проект, и к 1863 году адаптированная водопроводная система начала действовать. Водопроводом была охвачена городская территория между Невой и Обводным каналом. Водопроводное дело оказалось очень выгодным, за 24 года чистая прибыль увеличилась в 10 раз, а первоначальная стоимость акций Общества поднялась в 5 раз. Видя успех водопроводного дела в Петербурге, предприниматели начинают создавать новые водопроводные общества.

В 1873 году городская Дума заключила контракт с английской фирмой на строительство водопровода в так называемых заречных частях города, то есть на правом берегу Невы. Англичане построили отдельные водопроводные сети на Петербургской и Выборгской сторонах, а также на Васильевском острове, и в Петербурге образовалось 4 не связанных между собой водопроводных сети.

Качество воды, поставляемое водопроводными обществами, не выдерживало никакой критики. Из-за неудачи с открытыми фильтрами Общество городских водопроводов вовсе отказалось от фильтрации. Вместо фильтров стали применять сетки, которые задерживали только крупный мусор. При прохождении воды через сетки происходило насыщение воды кислородом (аэрация), что приводило к некоторой очистке воды за счет окисления содержащихся в ней примесей. Но все это существенно не улучшало качество питьевой воды. Фактически вода в Петербурге не очищалась вплоть до 1889 года.

Чем грязнее становилась Нева, тем больше жалоб от домовладельцев сыпалось в санитарные комиссии городской Думы и полиции. Полицейские врачи составляли массу протоколов, «подтверждавших факт снабжения городских жителей грязной и вонючей водой». В результате по инициативе городского головы в 1883 году было создано объединенное совещание из представителей городской Управы, Комиссии по водоснабжению городской Думы и правления Общества городских водопроводов. Основными вопросами на заседаниях были установка фильтров и обеззараживание воды. Однако Общество водопроводов во главе с будущим министром финансов И.А. Вышнеградским категорически отказалось строить за свой счет фильтры. Городская Дума подала в суд. В первой инстанции – Окружном суде – Дума проиграла дело, но следующая судебная инстанция, Судебная палата, решила в 1884 году дело в пользу города. Судебное решение было утверждено Правительствующим сенатом в 1886 году. Общество водопроводов обязано было построить фильтры и выдвинуть дальше в Неву водоприемные трубы.

Общество водопроводов вынуждено было в 1887–1889 годах за свой счет устроить медленные фильтры. Они представляли собой закрытые здания, в которых располагались резервуары со слоями песка, мелких камней и булыжника, через которые проходила речная вода. По составу они напоминали английские открытые фильтры, но они были надежно защищены от петербургских морозов.

Городская Дума сделала один серьезный вывод из процесса с водопроводным обществом – зачем давать обогащаться другим и при этом отвечать за их ошибки, когда можно самим получать прибыль и, в условиях централизации одной из отраслей городского хозяйства, добиваться меньших затрат на ее содержание. В 1891–1893 годах городская Дума выкупает все сети водопровода. Создание нового городского предприятия привело и к небольшому снижению цен на воду. Однако водопроводное хозяйство, перешедшее в руки городской Думы, оказалось чрезвычайно запущенным и большая часть средств шла на реконструкцию устаревшего оборудования.

Механическая очистка воды заметно улучшила ее качество – вода стала более чистой внешне, но не избавила горожан от микробов, которые жили в этой воде и посредством которых распространялись многочисленные заболевания. Особенно остро вставал вопрос о качестве питьевой воды в период холерных эпидемий, который случались в Петербурге с завидной регулярностью. Но, пожалуй, самой сильной по общественному резонансу стала эпидемия холеры 1908–1910 годов.

Большинство петербургской публики вплоть до 1908-1910 годов мало интересовало, как устроен городской водопровод, как очищается вода и все подробности городского водоснабжения. Но вновь пришедшая в 1908 году в Петербург холера заставила обратить внимание на этот важный аспект жизнедеятельности города не только специалистов, но и простого обывателя. В столичной прессе появляются статьи, посвященные холере и проблемам обеззараживания воды. Если раньше такие статьи можно было встретить лишь в специальной печати, то в 1908 году к рассмотрению проблемы подключается и массовая периодическая печать – газеты «Биржевые ведомости», «Петербургский листок» и «Петербургская газета». Последняя газета была наиболее популярна среди петербуржцев и именно на ее страницах можно встретить большое количество материала по борьбе с холерой и по всем вопросам, всплывшим в ходе «военных действий»: обеззараживание воды, изменение системы водоснабжения города и современное состояние столичного водопровода. Сообщения, помещаемые на страницах газет этого времени, напоминали скорее известия с фронтов, чем обыкновенную обывательскую газету. На развороте помещались сводки с числом заболевших холерой, умерших и, мелким шрифтом, выздоровевших.

Одним из центров внимания прессы была деятельность петербургской городской Думы, обязанной в силу своих полномочий заниматься проблемами водоснабжения и обеззараживания воды. В газетах подробно описываются заседания Думы, приводятся списки столичных и зарубежных специалистов, привлеченных к решению насущных водопроводных вопросов. Главными персонажами становятся председатель городской санитарной комиссии В.О. Губерт и управляющий городскими водопроводами Э.А. Ганнекен. Вряд ли в обычное время кто-то из обывателей интересовался этими фигурами. Но в чрезвычайной ситуации, когда ищутся виноватые, именно они стали ответственными за сложившуюся ситуацию.

Наиболее виноватым молва, не без участия газет, считала управляющего городскими водопроводами инженера-технолога Э.А. Ганнекена и даже высказывала требования предать его суду. Летом 1909 года ему приходиться давать целый ряд объяснений и оправдываться перед горожанами, объясняя им особенности снабжения Петербурга водой. 4 июля 1909 года в «Петербургской газете» под заголовком «Кто виноват?» помещено интервью с Ганнекеном. Ему пришлось нести ответственность за медленную работу по переустройству водопровода, оправдываться перед корреспондентом в ответ на обвинении в том, что по его вине и из-за медлительности городской Думы, горожане пьют «уху из вибрионов вместо воды». Ганнекен приводит цифры эффективности очистки воды – городские фильтры до переустройства очищали 65–68 % бактерий. При этом лондонский и берлинский водопроводы избавлялись от 87 % бактерий.

«Но разве нельзя чистить фильтры?» – спрашивает корреспондент газеты.

«Их чистят, снимая слой грязи, и даже делают перегрузки песка по отделениям, – отвечает Ганнекен. –. Так 4 отделения были перегружены в 1898 году, 8 – в 1904 и 1905. Затем наступили смутные годы, когда было не до того, когда около каждого машиниста стоял солдат с ружьем, дабы город не остался без воды… При нормальной работе фильтров перегрузку надо производить через 10 лет».

Холерная эпидемия в цивилизованном городе, столице обширной империи была в начале XX века огромным скандалом. Решительные меры принимаются и на государственном уровне. Видя нерасторопность Думы в водопроводном деле, правительство принимает в 1911 году закон «О сооружении канализации и переустройстве водоснабжения в С.-Петербурге», который более известен как закон о «принудительном оздоровлении Петербурга». Вмешательство государства в дела самоуправления на уровне решения такой казалось бы узкой проблемы – строительства водопровода и канализации – рассматривалось как признак несостоятельности не только петербургского городского самоуправления. Для представителей либерального движения начала XX века этот закон становился первым шагом на пути ограничения основных принципов самоуправления и демократии. Городские деятели Петербурга и, в частности, товарищ городского головы Д.И. Демкин, выступали против принудительных мер и отмечали, что городское самоуправление вполне могло бы справиться с задачами городского хозяйства. Но в этом городским думам мешают в большей степени не незнание дела, а устаревшее законодательство в области городского самоуправления и финансовые ограничения деятельности городских органов. Несмотря на протесты закон, разрабатывавшийся с 1909 года, был принят в 1911 году, с некоторыми менее жесткими формулировками в отношении петербургской городской Думы.

По закону Дума должна была в течение 3 лет составить проект переустройства канализации и за 2 года создать проект реконструкции водопроводной системы города. Во главе всей деятельности стояла Временная комиссия по канализации и водоснабжению Петербурга, которая состояла из председателя, назначаемого на должность именным императорским указом, и 10 членов: 5 от Министерства внутренних дел и 5 от петербургского городского общественного управления. Содержаться Комиссия должна была на средства городского бюджета. В законе указывалась и точная сумма – 32 тыс. рублей в год. Конечно, по этому закону городская Дума могла участвовать в разработке проектов через своих представителей, но сама структура Комиссии подразумевала постоянный и неусыпный контроль над всеми шагами Думы. Кроме того, этим законом переустройство водопровода и канализации объявлялось приоритетной отраслью городского хозяйства, на которую должны быть брошены все силы. Это в дальнейшем повредило другим инициативам Думы.

В законе предусматривалось также обязательное подключение всех домовладельцев к городскому водопроводу и канализации. По нему запрещалось сливать отходы куда-либо кроме городских канализационных стоков. Предусматривалось платное пользование канализацией и водопроводом. Но в случае, если домовладелец не обладал средствами для подключения, городская Дума должна была обеспечить его водой за свой счет.

Можно долго спорить, насколько этот закон ускорил дело по разработке новых проектов строительства канализационной системы и переустройства водопровода. Ведь в городской Думе с середины 50-х годов XIX века было рассмотрено не менее 50 таких проектов. Но их осуществление упиралось в отсутствие средств для столь сложных работ. Но 1908–1910 годы стали рубежными в этом отношении. Еще до принятия закона Дума начинает опыты с обеззараживанием невской воды. В 1909–1910 годах на главной водопроводной станции были проведены опыты с очисткой воды озоном, ремонтируются фильтры и еще дальше в Неву выдвигаются водоприемные трубы.

К 1911 году была переоборудована Петербургская водопроводная станция, на которой невская вода очищалась способами коагуляции и озонирования. Все работы по разработке и установке оборудования выполняла фирма «Сименс и Гальске».

Но метод озонирования на начало XX века был не единственным, способным избавить воду от вредных микроорганизмов. Уже с 1908–1909 годов рассматривался вопрос о применении в качестве обеззараживающего средства соединений хлора. Хлорирование воды было более дешевым и надежным способом очистки. Сторонники хлорирования воды, среди которых было немало и гласных городской Думы, старались всеми способами привлечь к нему внимание. Так в июне 1909 года в зале городской Думы состоялось заседание, на котором председатель санитарной комиссии В. О. Губерт наглядно попытался доказать пользу и безопасность хлорирования воды и губительного действия хлора на вибрионы холеры.

11 июля 1909 года в статье под заголовком «Гастроли холерных вибрионов в зале городской думы» был помещен репортаж о проводившихся в Думе публичных экспериментах с обеззараживанием воды.

На столе перед публикой были выставлены 3 стеклянные банки. В двух вода была зеленоватого оттенка и только в одной – чистой. Вода зеленоватого цвета была невская, взятая тут же из думского водопроводного крана. Прозрачная вода, дистиллированная, была доставлена из лаборатории.

Далее корреспондент газеты описывает таинство обеззараживания воды, продемонстрированное профессором Губертом:

«Профессор положил во все три резервуара хлористую известь, как средство дезинфицирующее. Затем прибавил серной кислоты. Чтобы устранить запах хлора, влил сернисто-кислого натрия и соды. Все это, конечно, в минимальных дозах. Через 15 минут запах хлора во всех 3-х резервуарах должен был испариться.

— Но вот здесь, господа, у меня имеются холерные вибрионы, – обратился затем профессор к аудитории. – Я их волью в этот резервуар, чтобы показать вам действие на них коагулянтов.

Все насторожились.

Из колбочки с вибрионами он отлил часть в склянку, и затем пустил вибрионов в один из резервуаров. Прошло несколько минут. Из всех трех резервуаров он стал черпать воду стаканчиками и передавать их присутствующим, с просьбой понюхать и определить есть ли запах хлора. Запаха не было слышно.

Наконец, профессор на глазах у всех зачерпнул стакан воды из резервуара, где были холерные вибрионы, и отпил из него половину. Позже его примеру последовали и некоторые из врачей.

Как не казался рациональным способ дезинфекции воды, испытанный на практике, но он встретил возражения. Помощник главного медицинского инспектора указал на его дороговизну – 300.000 рублей в месяц. Этот способ очистки будет применяться пока к одному из районов, а не для всей столицы».

Надо отдать должное искусству петербургского журналиста – аттракцион по уничтожению холерных вибрионов был описан очень жизненно и драматично. Но вряд ли это было столь же эффектно на деле. Холерная запятая глазу не видна и серьезный профессор, переливающий воду из одной склянки в другую, выглядел скорее всего довольно комично.

Хлорирование воды было начато только в 1912 году, а полностью на использование хлора в качестве основного дезинфицирующего средства перешли только при Советской власти в 1923 году.

Но все же в водопроводную сеть Петербурга подавалась лишь частично обеззараженная вода, так не хватало еще мощностей для полной ее очистки.

Параллельно с текущей реконструкцией и ремонтом существующих мощностей продолжалась разработка нового проекта строительства водопроводной и канализационной сети Петербурга. Комиссия по водоснабжению и канализации Петербурга выбирает в качестве источника водоснабжения города Ладогу, вода которой всегда отличалась высокими качественными характеристиками. Проект был составлен английским инженером У.Х. Линдлеем. Водопровод предполагалось провести от мыса Осиновец в сторону Охты. Первые 12 верст водопровод был бы напорным до первой станции фильтрации. Затем вода должна была подаваться самотеком до подземной распределительной станции. Уже в 1912 году на берегу Ладожского озера была открыта фильтровальная станция, на которой проводились опыты по очистке воды. В ходе проектирования системы водоснабжения были проведены геологические, биологические изыскания на берегах Невы и Ладоги, по результатам которых был издан обширный научный труд. Стоимость строительства ладожского водопровода оценивалась от 70 до 150 млн. рублей, а первая его очередь должны была быть пущена к 1920 году. Проект ладожского водопровода был одобрен во всех инстанциях и Дума приступила к его осуществлению: выкупаются территории по ходу следования водопровода, начинается строительство Южной насосной станции и т.д. Но начавшаяся Первая мировая война не дала возможности осуществиться этому проекту.

Канализация

Для вывоза нечистот из города в начале XX века был создан городской ассенизационный обоз, который состоял в 1915 году из 55 бочек. Кроме того, в состав обоза входили 120 одноконных ящиков для вывоза мусора из помойных ям. В Петербурге было 3 ассенизационных парка, расположенных в разных частях города – Нарвской, Рождественской и Петербургской.

На долю городского ассенизационного обоза приходился всего 21 % удаленных нечистот. Кроме городского ассенизационного обоза в городе были и частные.

Работы по очистке выгребных ям отдавались городской Думой с торгов и самый большой интерес к ним проявляли пригородные немецкие колонисты, жившие в районе современной Гражданки. Каждое утро вереница конных повозок с бочками съезжалась в Петербург и собирала по дворам «жидкое золото». Пахучие караваны, возвращаясь из города, встречались на Каменноостровском проспекте с экипажами, в которых сидели возвращавшиеся с островов полуночные гуляки. Лихачи, при виде этого каравана, начинали погонять лошадей, но запах, исходивший от ассенизационного обоза, перебивал все запахи раннего утра и еще долго висел в воздухе. Жидкое золото использовалось колонистами в виде удобрения для обширных картофельных полей, располагавшихся в этой части города. Добросовестно удобренные поля воздух отнюдь не озонировали и отпугивали петербуржцев, желавших снять дачу в этой местности.

За вывоз нечистот со дворов была установлена плата, взимавшаяся с домовладельцев. Услуги пароконной бочки стоили зимой 3 рубля, а летом – 2 рубля 25 копеек. Мусор – от 80 копеек до 2 рублей в зависимости от того когда он вывозился – днем или ночью. Однако ассенизационный обоз не был доходным городским предприятием – ежегодно в 1913-1916 годах он приносил убытки в около 80 тыс. рублей.

Мест вывоза и свалки мусора было несколько. Часть нечистот из выгребных ям вывозилась летом на барках, швартовавшихся у Калинкина моста, на взморье, а остальная часть вывозилась на городские открытые свалки фекалий. Это был, пожалуй, самый негигиеничный способ удаления и переработки нечистот. Таких официальных свалок в Петербурге было две – на Васильевском острове и за Обводным каналом рядом с полотном Николаевской железной дороги. Эта последняя свалка – Глухоозерская, – созданная еще во второй половине XIX века, к концу века попала в черту города и оказалась рядом с жилыми кварталами. Недалеко от нее находились поселки рабочих Глухоозерского цементного и Императорского фарфорового заводов. На эту свалку свозились нечистоты со всего города и просто сливались на поле. По санитарным правилам предусматривалось запахивание нечистот, но неоднократные проверки санитарной комиссии отмечали, что эти правила не выполнялись. Сама свалка находилась на городской земле, но граничила с землями Министерства императорского двора и жилыми кварталами.

В конце XIX века в недрах этого министерства появилась идея строительства жилого поселка, со школой, библиотекой, парком. Необычной виделась разработчикам и планировка будущего поселка: центр поселка охватывался улицами-кольцами, от центра же отходили улицы-лучи. Предполагалось строго лимитировать плотность застройки в поселке, чтобы избежать перенаселения. Дома и участки земли в Царском городке – а именно это название получил поселок – оставались в собственности Министерства императорского двора и сдавались в аренду всем желающим на длительный срок – 24 и 96 лет. На территории городка запрещалось также строительство фабрик и заводов. Это был прообраз знаменитых городов-садов начала XX века. В Министерстве императорского двора полагали, что поселок будет привлекателен для всех, кто хочет жить в здоровой и чистой местности вдали от городской пыли, имея, однако, возможность работать в городе. Для этой цели предполагалось построить линию трамвая. Но благая идея была разрушена на корню – из-за того, что в Петербурге не существовало единого строительного контроля, городская свалка фекалий оказалась вблизи Царского городка. Охотников вдыхать городские миазмы в непосредственной близости от собственного дома оказалось не много и городок не получил своего логического завершения.

В 1911 году распоряжением градоначальника городскую свалку фекалий закрыли и перед городской Думой встала проблема утилизации нечистот из выгребных ям всего города. Кардинальным решением было строительство новой системы канализационной сети в Петербурге. Но в 1911 году только начиналась разработка проекта и в качестве временной меры городская Дума постановила «осуществить фекалеприемник на Васильевском острове, рядом с мусоросжигательной станцией, для приема фекалий со всего города и для отвода их особым фекалепроводом в море, для чего ассигновать 575 тыс. руб.». Закончен был фекалепровод всего за 1,5 года и начал свое действие в январе 1914 года. Содержимое выгребных ям со всего города свозилась к огромному резервуару, рассчитанному на все количество вывозимых из города нечистот – 62 тысячи пудов. Далее из всей массы выделялись более твердые отходы и, после смешения их с торфом, сжигались в мусоросжигательной печи. Произведенное при этом тепло шло для нагревания трех котлов, приводящих в действие небольшую электрическую станцию, которая снабжала электричеством все здания и системы мусоросжигательной печи. Жидкие же нечистоты перекачивались по трубам на взморье. От главного здания фекалеприемника трубы шли на протяжении 2,5 километра по территории Васильевского острова, а затем по дну Финского залива выводились на расстояние более 5 километров и на глубине проводился выброс нечистот. Ежегодно на содержание фекалепровода городское управление затрачивало более 40 тысяч рублей.

Кроме свалок фекалий за городской чертой существовали и свалки сухого мусора, которые содержали не только городские власти, но и частные лица. Некоторые свалки пользовались особой популярностью у представителей городского дна. Одна из них располагалась недалеко от Забалканского (ныне Московского) проспекта и недалеко от скотопригонного двора, на который пригоняли огромные стада крупного рогатого скота, тут же распродавали и отправляли на находящуюся здесь скотобойню. И хотя это производство почти не имело отходов, что-то все-таки попадало на близлежащую свалку. Таким образом, около скотопригонного двора и кожевенных фабрик образовывались «горячие поля», получившие свое название из-за пара, поднимавшегося от теплых отходов. В кучах мусора рыли себе норы петербургские нищие, которые жили здесь чаще всего зимой. Сюда же затаскивали припозднившихся прохожих и грабили их. Петербургская полиция регулярно проводила облавы этих «тепленьких» притонов, но полностью истребить жителей «горячих полей» не могла.

Бороться с открытыми свалками можно было лишь созданием сети мусоросжигательных печей, которые могли бы переработать весь городской мусор. Проект устройства сети мусоросжигательных печей городская Дума разработала еще в 1907-1908 годах вскоре после устройства первой городской мусоросжигательной печи около Митрофаньевского кладбища. Эта станция была построена по системе «Горсфаль» и рассчитана на сжигание 6.500 пудов мусора в сутки. Теплота, получаемая при сжигании мусора, применялась для нагревания котлов местной электрической станции. Вторая мусоросжигательная станция была построена вместе с фекалепроводом в 1912 году. При строительстве мусоросжигательной печи на Васильевском острове была возведена небольшая электрическая станция. Ее энергия освещала двор и приводила в действие все механизмы станции. Предполагалось, что в будущем ее энергия могла бы вырабатывать электричество для освещения улиц прилегающей части Васильевского острова. Обе станции перерабатывали до 2,5 млн. пудов городского мусора. Но их главным недостатком был дым, который, несмотря на все успехи в достижении безотходности, все-таки отравлял жизнь населению окрестных кварталов. Имели небольшие мусоросжигательные печи и 157 домов в Петербурге.

Но строительство фекалепровода не решало проблемы петербургской канализационной сети.

Так же как и в XIX, и в XVIII веках многочисленные реки и каналы служили в Петербурге для приема сточных вод.

В 1907 году, при строительстве трамвайных путей, городская Дума выделила 914 тыс. руб. на приведение в порядок уличной сточной сети. В ходе этой реконструкции деревянные трубы стали заменять бетонными каналами, с сечением, рассчитанным на пропуск дождевой воды со всей площади района, который они обслуживали. Но даже в этом случае для спуска сточных вод служили реки и каналы. Одновременно проводилось и урегулирование уклона стоков некоторых старых сточных каналов. К 1914 году было проложено всего около 40 верст новых бетонных и кирпичных каналов, что составляло лишь около 7 % всей уличной сети.

Окончательно проект канализации Петербурга был утвержден городской Думой 7 мая 1914 года, но вступил в силу только после высочайшей санкции, последовавшей в 1915 году. По этому проекту в Петербурге для вывода всех сточных вод создавалась система с двумя независимыми канализационными сетями. Одна из них была рассчитана на вывод за пределы города грязных хозяйственных и промышленных стоков, а другая – для атмосферных осадков и промышленных вод, которые предназначались только для охлаждения механизмов. Городские реки и каналы не были исключены из новой системы канализации – все атмосферные воды выводились в те протоки, которые обладали достаточной скоростью течения и значительным расходом воды. Для очищения этих вод от крупного мусора – листьев, бумаги, щепы, песка, ила – на пути следования ливневой канализации предусматривались приемные колодцы.

По проекту наиболее грязные воды выводились на расстояние 20 верст от города на северном побережье Невской губы у Лисьего Носа. Но перед тем как попасть в воды Финского залива все городские стоки должны были пройти через очистные сооружения, где они подвергались нескольким видам очистки. В самом городе простые самосплавные коллекторы заменялись напорными.

Весь проект предполагалось осуществить в три этапа. В первую очередь велись работы по строительству канализации в центральной части города на территории между Невой и Фонтанкой, на Васильевском острове, Петроградской стороне и на Каменном острове. В этот же период шло строительство загородных коллекторов и очистных сооружений. Был определен и точный срок окончания работ – 1922 год. Вторая очередь работ по проекту завершалась к 1928 году строительством канализационной сети в остальных незаречных частях города и на Выборгской стороне. К 1931 году весь комплекс работ должен был быть завершен.

На строительство всей системы канализации было выделено городской Думой в 1916 году 91 млн. руб., из которых 25 млн. руб. шло на постройку дождевой сети и 65,8 млн. руб. на канализационную систему хозяйственных и клозетных и промышленных вод.