1.2. Определение базовых институтов

Имеет смысл акцентировать внимание на особенности авторского подхода к определению институтов и соотнести его с многообразными подходами ученых разных стран и направлений, рассматривающих институты в своих исследованиях. Определение этой центральной для концепции институциональных матриц категории составляет второй исходный постулат, лежащий в ее основании.

На мой взгляд, можно выделить две крупных тенденции в рассмотрении институтов, которые нашли свое продолжение в разработке теоретической гипотезы о сущности институциональных матриц.

Первая тенденция заключается в том, что институты становятся объектом пристального изучения во все увеличивающемся числе областей гуманитарного знания. До середины ХIХ века институты изучались в основном правоведами и понимались как сугубо юридические установления. На рубеже XIX–ХХ веков институты были включены в предмет возникшей в западноевропейских странах социологии. Основоположники этой науки, прежде всего Г. Спенсер и Э. Дюркгейм, стали рассматривать институты как определенные способы действий и суждений, существующие в обществе вне и независимо от отдельно взятого индивидуума (Дюркгейм, 1995, с. 20).

В 20–30-е годы ХХ века к изучению институтов подключились экономисты. Институциональная школа в экономических исследованиях берет свое начало в американской интеллектуальной традиции, начиная с Т. Веблена. К ней также относят Дж. Коммонса, Дж. М. Кларка, У. Митчела, У. Гамильтона и др. (International Encyclopedia of the Social Sciences, 1968, p. 462–467). В рамках институциональной экономики институты рассматривались как образцы и нормы поведения (Селигмен, 1968, с. 89–104), а также привычки мышления (Веблен, 1984, с. 104), влияющие на выбор стратегий экономического поведения в дополнение к мотивации рационального экономического выбора.

В отличие от «старых» институционалистов, неоинституционалисты экономической науки 1970–90-х годов – О. Уильямсон, Р. Коуз, Д. Норт и др. – придают понятию института более широкий смысл (Ходжсон, 1997, с. 36), рассматривая их в качестве важнейших факторов экономических взаимодействий. Так, согласно известному определению Д. Норта, институты – это «правила игры» в обществе, которые организуют взаимоотношения между людьми и структурируют стимулы обмена во всех его сферах – политике, социальной сфере или экономике (Норт, 1997а, с. 16).

Аналогичный подход характерен и для современных западных социологов, которые трактуют институт как «устойчивый комплекс формальных и неформальных правил, принципов, норм, установок, регулирующих различные сферы человеческой деятельности» (Современная западная социология, 1990, с. 117). При этом социологи, в отличие от экономистов, подчеркивают значение института для организации системы ролей и статусов, образующих социальную систему.

Институциональные исследования развиваются также в антропологии (Gregory, 1994), экономической истории (Polanyi, 1977), культурологии (Appadurai, 1997; Joostens, 1988), экологии (Caroll, 1974; Healey, 1997) и т.д. Сегодня можно определенно сказать, что изучение институтов находится в фокусе внимания многих общественных дисциплин в разных странах мира.

Вторая тенденция в изучении институтов, тесно связанная с первой – это обогащение и углубление понятия «институт», что обусловлено участием специалистов разного профиля в институциональных исследованиях. В изучении институтов все более очевидным становится движение вглубь, от тех феноменов, которые лежат на поверхности, к поиску лежащих за ними сущностей, к рассмотрению институтов как характеристик внутреннего устройства, предопределяющих закономерности развития общества и обеспечивающих его целостность.

Такая тенденция в изучении институтов отражает общие закономерности социальных исследований, все более стремящихся к постижению сути общественных явлений. Еще в середине прошлого века выдающийся французский историк и социолог Алексис де Токвиль писал по поводу социальной истории Франции то, что можно считать справедливым по отношению ко множеству конкретных социологических исследований как того, так и нынешнего времени: «Мы считаем, что очень хорошо знаем французское общество того периода, потому что видим все то, что отчетливо блестит на его поверхности, ибо до мельчайших деталей помним историю наиболее известных живших тогда персонажей, а также вследствие того, что искусные и красноречивые критики в конце концов сделали для нас привычными произведения великих писателей, прославивших свое время. Но относительно  самой сути мы имеем лишь смутные и зачастую ошибочные представления» (Токвиль, 1997, с. 3). С тех пор, преодолевая поверхностность получаемого знания, социология постоянно стремится развивать представления о глубинной сущности социальных явлений, постигать причинные основы общественного развития.

Поэтому если ранее институты, в зависимости от подхода, представлялись как юридические установления, как непосредственно наблюдаемые формы социального поведения, социальные роли или как типы организаций, то теперь они начинают рассматриваться как явления более общие и более высокого порядка (The Penguin Dictionary of Sociology, 1984), а именно, как регуляторы общественных явлений.

Среди социологов одним из первых на это обратил внимание Т. Парсонс, утверждавший, что институты – это решающий фактор интеграции и стабилизации общества (Parsons, 1965, 1966а). Среди экономистов о том же заявил Д. Норт, когда противопо­ставил институты как системы деперсонифицированных отношений и правил игры организациям, которые по этим правилам действуют (North, 1990).

Обе тенденции в изучении институтов свидетельствуют, на наш взгляд, об осознании все большим числом ученых роли институтов как наиболее существенного элемента общественных систем, демонстрируют стремление исследователей добраться до институционального ядра современных обществ, с тем чтобы объяснить многообразие происходящих социальных процессов в разных странах, глубже осмыслить историю и рационализировать перспективы общественного развития. Как пишет Ш. Эйзенштадт, выяснение того, как оказывается возможным поддержание социального порядка, постепенно становится фундаментальной проблемой в изучении социальных взаимодействий. Именно поэтому «мало-помалу фокус социологического анализа перемещается в собственно институциональную сферу, в самое устройство человеческого общества» (Эйзенштадт¹, 1999, с. 19).

Отмеченные выше закономерности в изучении институтов справедливы и для отечественной науки. Во-первых, в России, как и в мировом научном сообществе, институты становятся объектом изучения все большего числа общественных наук. С XIX века и вплоть до конца 1950-х годов институты у нас также изучались в основном правоведами и рассматривались как «совокупность норм права, охватывающих круг общественных отношений» (БСЭ, 1953, с. 219). В других отраслях общественной науки институциональный подход долгое время был не только непопулярен, но служил предметом осуждения. Показательной является характеристика зарубежных институционалистов в Большой Советской Энциклопедии 1953 г. как «наиболее злобных врагов рабочего класса из всех представителей вульгарной политической экономии» (там же, с. 239).

Однако уже в 1960-е годы в рамках формировавшейся в тот период советской социологии институты рассматриваются как один из основных предметов исследования. Социальные институты понимаются как «относительно устойчивые типы и формы социальной практики, посредством которых организуется общественная жизнь, обеспечивается устойчивость связей и отношений в рамках социально организованного общества» (Социология, 1990, с. 157). При этом акцент делается на том, что институт – не только совокупность лиц и учреждений, снабженных определенными материальными средствами, но и набор социально ориентированных стандартов поведения в типичных ситуациях.

С 1990-х годов институты становятся объектом научного интереса и для российских экономистов, активно осваивающих теоретические концепции неоинституционалистов западных стран (Эволюционная экономика, 1997; Эволюционный подход, 1995). Понятие института заимствуется ими напрямую из новой институциональной экономической теории и выступает одним из методологических средств изучения рыночных преобразований в современной России. Институциональный подход применительно к анализу проблем российской экономики активно разрабатывается В.Л. Тамбовцевым в ряде его работ (Тамбовцев, 1996, 1999 и др.). Плодотворным оказывается применение институционального подхода к анализу проблем трансформации крупнейших секторов народного хозяйства России, свидетельством чему являются известные работы новосибирского экономиста В.А. Крюкова (Крюков, 1998 и др.).

Помимо экономистов, социологов и юристов, изучением институтов в России занялись также политологи, историки, философы, культурологи, о чем свидетельствует широкий круг научных публикаций 1990-х годов Так, результаты институциональных исследований обществоведов различного профиля постоянно публикуются на страницах журналов «Социс», «Общественные науки и современность», «Мировая экономика и международные отношения», исследованиям институтов неоднократно посвящались тематические выпуски журнала «Вопросы экономики» и др. В 1999 г. обсуждению общественных институтов России в широкой исторической перспективе был посвящен очередной международный интердисциплинарный симпозиум «Куда идет Россия?»² и др.

В отношении отечественных институциональных исследований справедлива и вторая тенденция, отмеченная для мировой науки. Ставятся и решаются задачи более углубленного изучения институтов, заметен переход от анализа непосредственно наблюдаемых явлений – к определению внутренних, скрытых причин и механизмов, от «анализа действительности видимой, – к действительности умопостигаемой» (Платон, с. 343).

В наибольшей мере это очевидно в социологии и проявляется, прежде всего, в модификации понятия «институт». Так, в «Российской социологической энциклопедии», изданной в 1998 г., отмечено, что понятие института «подразумевает возможность обобщения абстрагированных из многообразных действий людей наиболее существенных типов деятельности и социальных отношений, путем соотнесения их с фундаментальными целями и потребностями социальной системы» (Российская социологическая энциклопедия, 1998, с. 158).

Другим свидетельством углубления институциональных исследований в России являются попытки построения отечественными учеными теорий и концепций, в которых институт является центральной методологической категорией. Одним из первых примеров являются работы историка из Санкт-Петербурга Н.П. Дроздовой, поставившей вопрос о создании неоинституциональной концепции экономической истории России (Дроздова, 1998). Уже около 10 лет теоретические и эмпирические исследования экономических институтов как основополагающих исторически устойчивых социальных отношений проводит представитель Новосибирской экономико-социологической школы О.Э. Бессонова, предложившая институциональную теорию хозяйственного развития России, или теорию раздаточной экономики (Бессо­нова, 1994, 1997 и др.). Следует также отметить попытки углубления цивилизационного подхода за счет анализа институциональных основ хозяйственных систем, свойственных разным цивилизациям (Лебедева, 2000).

И первая, и вторая из отмеченных тенденций исследования институтов нашли свое отражение в формулировке гипотезы об институциональных матрицах. С одной стороны, данная теоретическая гипотеза является результатом осмысления широкого диалога отечественных и зарубежных социологов, экономистов, историков, политологов и других обществоведов, занятых изучением институтов, опирается на их разработки. С другой стороны, она трактует институты как глубинные, исторически устойчивые формы, обеспечивающие воспроизводство социальных связей и отношений в разных типах обществ. В данном случае институты рассматриваются, как выше было отмечено, в рамках объективистской парадигмы, на социетальном уровне. Поэтому в понятии института присутствуют иные акценты.

При субъективистской парадигме, как отмечает в своем докладе Нил Флигстайн (Флигстайн, 1999), теории социологического институционализма исходят из пластичности институтов и носят социально-конструктивистский характер, т.е. институты в рамках этого направления предстают и исследуются как результат взаимодействия социальных субъектов, или акторов. Классическим, а потому уже не раз упоминавшимся на страницах книги, подходом к анализу институтов в субъективистской парадигме является исследование П. Бергера и Т. Лукмана. В своей вышедшей в 1966 г. книге «Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания» они рассматривают институт прежде всего как «взаимную типизацию опривыченных действий деятелями разного рода» (Бергер, Лукман, 1966, с. 92). Хабитулизация (опривычивание) предусматривает стабильную основу протекания человеческой деятельности в течение большей части времени и создает основу процессам институционализации. Объективность мира институтов Бергер и Лукман понимают как сконструированную, созданную человеком объективность, происходящую в определенных материальных условиях. Разработанное ими понятие хабитулизации легло в основу широкой традиции институциональных исследований в западной социологии, направленных на выявление реальных практик. Такой подход реализуется и в ряде исследований российских ученых, например, в работах московского социолога В. Радаева (Радаев, 1997, 1998) и социолога из Санкт-Петербурга В. Волкова (Волков, 1997а, 1997б).

В трудах Нобелевского лауреата Дугласа Норта также развивается подход к исследованию институтов, прежде всего, как «разработанных людьми ограничений, структурирующих человеческие взаимодействия» (North, 1996, p. 344). Норт обращает внимание преимущественно на субъектную сторону институтов, на возможности их конструирования и целенаправленного формирования. Такая трактовка институтов обусловлена у Норта его исследовательскими задачами по созданию теории институциональных изменений (Норт, 1997б). Ведь известно, что содержание того или иного понятия в значительной степени определяется спецификой авторских научных задач и отражает тот срез, ту сферу общественных отношений, которая в каждом конкретном случае является объектом рассмотрения.

Очевидно, что институты – это сложно устроенные функционально дифференцированные системы, имеющие различные элементы и составляющие. С точки зрения объективистской парадигмы и системного подхода, при котором исследования направлены на выявление институциональной структуры, определяющей характер и направленность взаимодействия социальных групп, или акторов, основная задача состоит в выявлении стабильной составляющей институтов. Поэтому теория институциональных матриц трактует институты – они названы базовыми – как глубинные, исторически устойчивые и постоянно воспроизводящиеся социальные отношения, обеспечивающие инте­грированность разных типов обществ. Базовые институты представляют собой исторические инварианты, которые позволяют обществу выживать и развиваться, сохраняя свою самодостаточность и целостность в ходе исторической эволюции, независимо от воли и желания конкретных социальных субъектов.

В такой трактовке упор делается на отмеченное еще Вебленом свойство институтов служить важнейшими факторами естественного отбора форм жизни и человеческих отношений, адекватных общественным условиям. Так, он писал: «Сами институты – не только результат процесса отбора и приспособления, который формирует преобладающие  духовные качества и способности; они в то же время представляют собой особые формы жизни и человеческих отношений, а потому являются, в свою очередь, важнейшими факторами отбора» (Veblen, 1899, p. 188). Базовые институты образуют остов, скелет общества, они задают наиболее общие характеристики социальных ситуаций, определяют направленность коллективных и индивидуальных человеческих действий.

В теории институциональных матриц речь идет не о тех социальных институтах, которые регулируют воспроизводство собственно человека (к ним, прежде всего, относят институты семьи, здоровья и социализации в широком смысле слова), а о социетальных институтах, регулирующих воспроизводство человеческих обществ и основных сфер общественной жизни. Данные институты проявляются, реализуются как на формальном уровне – в виде конституции, законодательства, правового регулирования и т.п., так и в неформальной сфере – как нормы поведения, обычаи, традиции, исторически устойчивые системы ценностей и др. Это означает, что понятие базового института не редуцируется к его составляющим, а является целостным. О нем можно говорить тогда, и только тогда, когда некое социальное отношение, или исторически устойчивая форма связи социальных субъектов (групп, территориальных общностей), существует и на формальном, и на неформальном уровне, пронизывая все сферы общественной жизни.

Понимание базового института – центральной категории в теории институциональных матриц, является вторым исходным постулатом, второй социологической аксиомой, составляющей ее теоретический фундамент.

Базовые институты складываются на основе исторического опыта в результате приспособления населения, проживающего на территории государства, к тем внешним условиям, которые им даны. По мере развития обществ базовые институты проявляются во все более развитых и цивилизованных формах, сохраняя при этом свою качественную специфику. Институты взаимообусловлены, определяют содержание и поддерживают функционирование друг друга, т. е. образуют определенную систему. Главной функцией базовых институтов является регулирование основных сфер общественной жизни.