Три исходных постулата теории институциональных матриц

Цель науки есть правильное определение того понятия, которое составляет предмет ее исследования

Энциклопедический словарь

Теории и концепции в науке имеют свои основания, которые или декларируются авторами напрямую, или подразумеваются. Следуя заявленной во введении логике, в данной главе будут представлены теоретические основания авторской гипотезы об институциональных матрицах, которые составляют ее аксиоматический фундамент. Специфичность гуманитарного знания не ограничивает, на мой взгляд, пространство построения формализованных социальных теорий, аналогично тому, как это достигается в рамках точных и естественных наук, и результаты одной из таких попыток предлагаются на суд читателю.

Гипотеза об институциональных матрицах опирается на три исходных теоретических постулата, три социологических положения, выполняющих в данном случае роль аксиом. Во-первых, она разрабатывается в рамках объективистской парадигмы, рассматривающей общество как объективную реальность, существующую вне и независимо от воли и желания конкретных субъектов и развивающееся по собственным законам. Во-вторых, используется понятие базового института, представляющего собой глубинные, исторически устойчивые формы социальных связей, обеспечивающих интегрированность общества как единого целого. В-третьих, признается тезис триединства общества, при котором оно является одновременно и целостным, и содержащим в себе основные подсистемы – экономику, политику и идеологию.

1.1. Предмет социологии и ведущие исследовательские парадигмы

Заявленная и подчеркиваемая еще О. Контом предметная обособленность социологической науки постоянно обсуждается и осмысливается учеными, относящими себя к социологам. Содержание этой проблемы каждый раз углубляется и развивается. В конце XIX в. актуальным было отделение социологии от рассмотрения влияния физиологических и биологических закономерностей на поведение индивида (Comte, 1907), затем актуальным стало доказательство несводимости общественных процессов не только к биологическим, но и к психологическим структурам (Elias, 1987, Элиас, 2000). К настоящему времени задача состоит в обособлении социологии от политологии, социальной антропологии, этнографии, культурологии и других социальных наук.

Где границы между этими науками, в чем сходство, но в чем специфика, что характеризует социологию как самостоятельную научную дисциплину? На наш взгляд, три важнейших черты обособляют социологию от смежных областей гуманитарного знания.

Во-первых, социология претендует на то, чтобы рассматривать общество как целостный феномен. Это отличает ее от политологии, демографии и других наук, имеющих своим объектом ту или иную сферу социальной жизни. Предметы названных и иных конкретных социальных наук представляют собой разнообразные проекции общественного целого, в то время как социология ставит задачей рассмотреть воспроизводство социума как единой функционирующей системы. Этот целостный взгляд реализуется и при изучении индивида как «совокупности общественных отношений», и при рассмотрении социальной структуры, сосредотачивающей внимание исследователя на взаимосвязи ее частей – независимо от того, понимается ли социальная структура как совокупность социальных групп, ролей и учреждений, проявляющихся «на поверхности» общественной жизни, или же как механизмы и процессы, скрытые от непосредственного наблюдения, но организующие социальную жизнь. Поэтому социология избегает моноказуальных объяснений, сводящих причины траекторий общественного развития либо к экономическим причинам, либо к борьбе политических элит, либо к национальному менталитету и т.п.

Во-вторых, социология концентрирует свое внимание на выявлении и изучении «жесткого каркаса», скелета общества, т. е. на закономерностях социальной системы. Не случайно авторитетный методолог общественных наук В. Г. Федотова замечает, что общества, не имеющие жестких структур и институтов (или в отношении которых эти структуры не выявлены – С.К.), изучаются, скорее, культурологией и этнографией, а не социологией (Федотова, 2000). Вычленение и анализ образующих общество структур – в виде ли фигураций, институтов, структурно-функциональных систем, общественных способов производства и т.д. – специфика подхода социологов к изучению общества.

Наконец, третья особенность социологии состоит в выработке таких понятий и категорий, с помощью которых можно было бы изучать разные государства в разные периоды их развития. Как пишет И. Валлерштайн, ученый историко-социо-логического плана «анализирует общие законы определенных систем и определенные последовательности, через которые прошли эти системы» (Валлерштайн, 1998, с. 136). Другими словами, социологические концепции претендуют на роль методологии, универсального общенаучного средства для комплекса социальных наук. Явно или латентно, но эта функция постоянно реализуется. Социологические концепции, понятия, язык социологии регулярно выступают одним из средств концептуализации социальных фактов в истории, антропологии, экономике, политической науке и других дисциплинах.

Стремление к такой системной универсализации отличает, в частности, социологию от культурологии, рассматривающей общественную культуру как целостное образование, но с иных позиций. Нельзя не согласиться с тезисом Н. И. Лапина, что социальность (как предмет социологии) и культура (как предмет культурологии) характеризуются «фундаментальной их несводимостью и невыводимостью одной из другой» (Лапин, 2000а). Действительно, социология стремится к выявлению связей, обеспечивающих функционирование общества как целого, независимо от форм их проявления в том или ином культурном контексте, но последнее составляет предмет изучения культурологов. Теоретическая социология концентрируется, если можно так сказать, на «сухой теории» общества, а не «пышно зеленеющем древе жизни», в то время как культурология изучает многообразные формы проявления социальных связей в конкретных обществах, системы представлений человека о материальном и символическом мире, о месте личности в нем, достижения человеческого гения в разных областях и т.д.

Три отмеченных черты социологии как автономной науки, обособляющие ее сегодня от иных социальных дисциплин, а именно, рассмотрение общества как целого, ориентация на выявление образующих его структур и универсализация понятий – задают, соответственно, направления формирования новых теорий и парадигм социологического знания.

Кроме этого, теории развиваются не только в очерченном русле общих социологических представлений, но опираются на те или иные постулаты, выработанные за время развития этой науки. Набор исходных теоретических постулатов, присутствующих прямо или косвенно в любом социологическом исследовании, выражает мировоззрение ученого, определяет его методологическую позицию и задает определенный угол зрения при рассмотрении сложных общественных феноменов. Опора на различные теоретические постулаты определяет своеобразное «разделение труда» между учеными, исследующими разные грани социальной реальности, задает специфику социологических школ и направлений.

Первый постулат, на котором базируется авторская гипотеза, задает принадлежность теории институциональных матриц к так называемой объективистской парадигме социологических исследований. Рассмотрению этого вопроса посвящен материал данного параграфа.

Известно, что в социологии сложились и устойчиво сохраняются две ведущие парадигмы, которые явно или латентно реализуются учеными в их исследованиях – объективистская и субъективистская (зачастую используются и другие обозначения). Если исходно парадигмальная рамка напрямую не заявляется, это выступает порой «камнем преткновения» во взаимопонимании между разными группами социологов, придерживающихся этих альтернативных подходов. Поэтому мне представляется необходимым подробно охарактеризовать обе парадигмы и тем самым подчеркнуть особенности и методологические основания системы понятий, разрабатываемых в теории институциональных матриц.

В рамках объективистской парадигмы общество понимается как социальная система, объективная реальность, существующая и развивающаяся независимо от воли и действий человека. Общество представляет собой социальную структуру, существование которой безотносительно поведения конкретных социальных индивидов и групп в данный момент времени, или – что означает то же самое – которая постоянно складывается определенным, присущим ей образом, независимо от того, как и какие бы конкретно социальные субъекты не взаимодействовали между собой (Бруннер, 1993, с. 58). Общество в данном случае есть реальность sui generis (“как она есть”), о чем писал в свое время Дюркгейм, т. е. существующая сама по себе, которая не выводится из свойств действующих в обществе субъектов и развивается по собственным законам. Человек стремится познать закономерности этого развития и действовать в соответствии с ними, как, например, он действует с пониманием того, что объективно существует сила тяжести, с которой нельзя не считаться. Наиболее известными теориями и направлениями в рамках объективистской парадигмы являются исторический материализм и теория способов производства К. Маркса, функционализм Э. Дюркгейма, структурный функционализм Т. Парсонса.

При другом, альтернативном подходе, общество рассматривается, прежде всего, как социально-групповая, субъектно-поведенческая структура, и само его существование представляет собой не что иное, как взаимодействие между этими социальными группами. Особенности этого взаимодействия, установки участников, их интересы, специфика поведения задают тип общества, а потому именно субъекты, или актеры социального действия являются основным объектом изучения. Такой ракурс рассмотрения общества характеризует субъективистскую парадигму в социологии. Типология социальной деятельности М. Вебера, концепция хабитулизации и основанная на ней теория «социального конструирования действительности» П. Бергера и его коллег, социальный бихевиоризм Дж. Г. Мида, развитый Г. Блумером в социальную теорию символического интеракционизма и многое другое являются вкладом представителей, придерживающихся субъективистской парадигмы, в социологическую теорию.

Остановимся на различиях объективистской и субъективистской парадигм подробнее. Как известно, основной объект исследований в социологии – изучение социальной структуры общества в ее широком понимании. По сложившейся традиции она рассматривается двояко – как образующие ее устойчивые социальные отношения, институты или как социально-групповая структура населения. Поэтому исторически в социологии сложилось два доминирующих подхода в исследовании общества, две основных методологических парадигмы. Они обозначились уже в момент возникновения социологии как научной дисциплины и продолжают существовать до сих пор.

В рамках объективистского подхода общество рассматривается как определенным образом устроенная социальная система, а предметом социологии выступает изучение этой социальной системы, ее взаимосвязанных элементов, комплекса устойчивых исторически сформировавшихся отношений, или социальных институтов. С этой точки зрения общество понимается как социальная макроструктура, существующая объективно и независимо от индивидов, как результат предшествующей деятельности людей, отделенный во времени от них самих. В определенных границах эта структура, образованная комплексом постоянно функционирующих социальных институтов, остается неизменной, несмотря на то, что ее внешние проявления постоянно меняются. Это – социетальный, системный уровень рассмотрения общества. Поскольку в рамках объективистской парадигмы социальные процессы рассматриваются преимущественно на макроуровне, такой подход часто называют макросоциологическим.

Одним из первых этот подход провозгласил Эмиль Дюркгейм, который еще в 1901 г. отмечал, что социологию «можно определить как науку об институтах, их генезисе и функционировании» (Дюркгейм, 1990, с. 20). Дюркгейм призывал к тому, чтобы видеть в обществах «реальности, природа которых нам навязывается и которые могут изменяться, как и все естественные явления, только сообразно управляемым ими законам... Мы оказываемся, таким образом, перед лицом устойчивого, незыблемого порядка вещей, и настоящая наука становится возможной и вместе с тем необходимой для того, чтобы описывать и объяснять, чтобы выявлять его характерные признаки и причины» (там же, с. 269).

Уже в тот период подход Дюркгейма противостоял точке зрения сторонников субъективистского подхода, которые утверждали, что «общество – ничто вне составляющих его индивидов; они составляют все реальное, что в нем есть» (там же, с. 271), и что именно деятельность социальных субъектов определяет своеобразие и все поле возможных состояний тех или иных обществ. В рамках этого подхода, этой исследовательской парадигмы основное внимание социологов концентрируется на изучении общества как совокупности образующих его социальных групп, а в качестве основного объекта исследований выступает социальное поведение и сфера непосредственных социальных взаимодействий – межличностные отношения, процессы социальной коммуникации, повседневная деятельность человека, его социальный статус и т.д. Часто такой подход называют микросоциологическим, поскольку он ориентирован на рассмотрение микрокосма – человека.

Даже если редким выдающимся социологам, например, К. Марксу, удавалось исследовать социальную структуру общества в ее единстве, т. е. одновременно и со стороны образующих ее институтов и структур, и со стороны поведения взаимодействующих социальных субъектов, это означало, тем не менее, последовательную реализацию либо одного, либо другого подходов с соответствующим идеологии каждого подхода набором понятий. Так, в рамках объективистской парадигмы Маркс исследует структуру обществ, выделяя в них последовательно сменяющие друг друга способы производства. Здесь он пользуется понятиями «производительные силы» и «производственные отношения», «базис и надстройка», «общественное разделение труда» и др. Но происходящие в обществе изменения и их причины Маркс исследует в рамках альтернативной, субъективистской парадигмы, и здесь основными понятиями для него выступают «социальный интерес», «классовая борьба», «социальное сравнение», «мотивация» и т.д.

В западной социологии отмеченное наличие двух ведущих парадигм и периодически возникающие противоречия между ними широко известны и описаны в научной литературе (см., например, Немировский, 1998). Характерным примером являются дискуссии сторонников структурного функционализма Т. Парсонса, рассматривающих социальные институты как решающий фактор интеграции и стабилизации общественных систем, и представителей так называемого бихевиористского направления, отдающих приоритет в становлении интегрированного общества взаимоориентированному поведению социальных субъектов. Объектом борьбы между сторонниками разных парадигм постоянно являются научные взгляды Маркса, придерживавшегося в своих исследованиях, как уже было упомянуто, либо одной, либо другой парадигмы. Это привело, в конечном счете, к противоречивости его научных выводов, что позволяет социологам всех поколений использовать его результаты для обоснования или критики как объективистской, так и субъективистской парадигм. Так, на основе открытых Марксом объективных законов он провозгласил непременность победы социалистических революций, что было подтверждено историческим опытом ряда стран. Но теоретически обоснованное им снижение роли государства при социализме практически не оправдалось. С другой стороны, он дал блестящий анализ законов капиталистического общества, доказав на их основе неизбежность смены типа общественной формации в западных странах, но этот прогноз до сих пор не подтвержден ни одним историческим примером, и нет оснований утверждать, что он оправдается в будущем, как бы ни желали этого коммунистические партии ряда стран.

Отечественная социология, развивавшаяся в основном в русле марксистской традиции, также характеризуется наличием объективистской и субъективистской парадигм, и, соответственно, различной направленностью проводимых исследований. При этом обоснованием обеих позиций служат положения марксовой концепции исторического материализма, составлявшего методологическую основу советской социологии. Это связано с тем, что в своих работах Маркс определил два главных параметра, ограничивающие поле творчества людей, творящих историю. Первый связан с собственными возможностями людей, второй – с обстоятельствами, в которых они живут и действуют, к которым относится и характер унаследованных от прошлого общественных структур.

Так, с одной стороны, исторический материализм базируется на следующем знаменитом утверждении К. Маркса и Ф. Энгельса, повторенном ими вслед за Л. Фейербахом: «История – не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека» (Маркс и Энгельс, 1955, с. 102). Таким образом, в марксистской социологии во главу угла ставится изучение человеческой деятельности с позиций субъективистского подхода.

На наш взгляд, именно это направление доминировало и продолжает доминировать в отечественной социологии. Так, один из крупнейших современных авторитетов России в области социологической науки В.А. Ядов, призывая к тому, чтобы «сохранить и развить марксистский диалектико-исторический подход как социально-философскую ориентацию социологической теории» (Ядов, 1990, с. 188), выступает против принятия в качестве базисных таких понятий, как социальная система, социальная организация, социальные институты. По его мнению, они «не схватывают главного. Главное – в структурах субъектных, а институты они используют своими орудиями, инструментами, средствами» (там же). Поэтому основной задачей социологии В.А. Ядов считает изучение социальных общностей, механизмов их становления, функционирования и развития.

Но теоретический основоположник советской социологии Маркс дал также основания для развития объективистского подхода к изучению обществ. Он отмечал: «Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого» (Маркс, 1959, с. 119). Основа человеческой истории, отмечали Маркс и Энгельс, определена теми условиями, в которых люди находятся, общественной формой, существовавшей до них, созданной не этими людьми, а которая является созданием прежних поколений (Маркс и Энгельс, 1968, с. 97). Эти высказывания концентрируют внимание исследователей на анализе общественных структур и институтов на социальном уровне, т.е. задают взгляд на общество с позиций объективистской макроструктурной парадигмы.

Специфика двух названных парадигм постоянно проявляется в исследованиях советских, а ныне и российских социологов, даже работающих в одних и тех же предметных областях. В качестве характерного примера можно отметить разные подходы к определению предмета экономической социологии – новой отрасли социологического знания, складывающейся в последние десятилетия в России. Так, в настоящее время московский социолог Вад. В. Радаев в своем курсе лекций по экономической социологии определяет ее предметом изучение социологического, социально-экономического человека (Радаев, 1997, с. 158–159). В рамках же Новосибирской экономико-социологической школы к предмету экономической социологии относят сегодня экономические институты, неизменное институциональное ядро экономической системы (Бессонова, 1998, с. 11).

Обособление объективистской и субъективистской парадигм обусловлено, в свою очередь, как объективными, так и субъективными причинами. С одной стороны, такое разделение позиций отражает реальное устройство общества, в котором представлены как системные, образующие его устойчивые структуры, так и деятельность социальных субъектов, взаимодействующих между собой в рамках таких структур. С другой стороны, проявление двух названных позиций базируется на особенностях познающих общество субъектов, т.е. ученых, склонных больше либо к восприятию неизменной, структурной, либо постоянно меняющейся, деятельностной стороны человеческой истории. На эти особенности научного мышления указывал в своих работах А. Маслоу, который выделял у ученых склонности либо к аналитическому, либо к синтетическому способу построения концепций (Маслоу, 1999, с. 67–72). В соответствии с этим Маслоу выделял и два направления в научном труде, на одном полюсе которого преобладает изучение реального, живого, человеческого, а на другом – идеального, «бесчеловечного», скрытого.

Очевидно, что в рамках только одной парадигмы в социологии невозможно более или менее полно объяснить социальные процессы. Поэтому объективистский (макросоциологический) и субъективистский (микросоциологический) подходы все чаще рассматриваются в качестве взаимодополняющих, а не противоборствующих. Тем более, что в реальной жизни макро- и микроуровни взаимосвязаны. Так, Э. Гидденс пишет, что «макроструктурные свойства социальных систем воплощены в самых случайных и мимолетных локальных интеракциях», и, наоборот, «многие характерные особенности обыденных социальных действий теснейшим образом связаны с длительнейшими и масштабными процессами воспроизводства социальных институтов» (Гидденс, 1993, с. 69).

Предпринимаются также попытки преодолеть ограничения каждого из подходов путем конструирования интегративных парадигм. Выражением поисков в этом направлении в российской социологии служат исследования представителей «структурно-деятельностного подхода» (термин М. А. Шабановой), объединяющего, по мнению развивающих эту точку зрения ученых, преимущества объективистской и субъективистской парадигм. На основе этого подхода авторами формируются соответствующие теоретические гипотезы, например, теория трансформационного процесса (Заславская, 1997, 1999) и социологическая теория трансформации свободы (Шабанова, 2000), используемые для объяснения закономерностей преобразования современного российского общества.

В. А. Ядов обозначает попытки построения объединяющего подхода термином «деятельностно-активистская парадигма», и к ней он относит работы М. Арчер, Э. Гидденса, П. Бурдье и П. Штомпки. К этому направлению можно также отнести работы П. Бергера и Т. Лукмана, Бхаскара и др. (Структура и воля, 1999), Д. Норта (North, 1989). Но новые формулировки, предложенные названными авторами, не завершили, как отмечается в социологической литературе, дебаты об осмыслении отношений между субъективистским и объективистским подходами. Так, по мнению ряда авторов, определение структуры у Гидденса в его структурационной теории лишает структуру ее автономных свойств, и автор сосредотачивается в основном на рассмотрении действий социальных субъектов (там же). Не признана также убедительной аргументация Бурдье, пытавшегося найти «средний пункт между действием и структурой» (Бурдье, 1999).

Сошлемся также на анализ конкретных исследований, специально посвященных рассмотрению институциональной структуры общества в контексте деятельности социальных субъектов. В институциональной экономике в этом направлении активно работает Дуглас Норт, предложивший концепцию институциональных изменений, базирующуюся на минимизации трансакционных издержек (Норт, 1997а) в ходе экономической деятельности. В социологии наиболее известны исследования упомянутых П. Бергера и Т. Лукмана, предложивших концепцию хабитулизации (опривычивания) как основу процессов институционализации (Бергер, Лукман, 1966). Можно видеть, что и в том, и в другом случае авторы априори исходят из пластичности институтов, а институциональная среда понимается ими как сконструированная человеком в определенных материальных условиях социальная реальность. Другими словами, институты представляются ими как один из элементов – в данном случае результат, – социально-групповой деятельности, а не как существующая независимо системная организация общества как такового, как считают представители альтернативного подхода. Таким образом, названные авторы работают, по сути, в рамках субъективистской парадигмы, и вводимые ими понятия находятся сугубо в русле этого направления. Поэтому, видимо, пока еще рано судить о том, является формируемый интегративный подход действительно новой исследовательской парадигмой или представляет собой последовательное развитие субъективистской парадигмы, дополненной рассмотрением новых характеристик социальных субъектов, обусловленных их положением в меняющейся структуре общества.

Таким образом, можно предположить, что, несмотря на попытки построения социологами интегративного подхода, объединяющего объективистскую и субъективистскую парадигмы, каждая из них существует и развивается относительно самостоятельно, опираясь на свойственную ей методологическую позицию принципиальной устойчивости или изменчивости общества, а также соответствующую систему понятий.

Постепенно преодолеваемое противостояние между социологами, работающими в рамках объективистской и субъективистской парадигм, не снимает, тем не менее, противоречивости их выводов, получаемых при изучении одних и тех же социальных ситуаций. Эта противоречивость заключается в том, что одни и те же факты, выявленные в ходе исследований, представителями альтернативных подходов трактуются по-разному. Для одних результаты наблюдений и статистический анализ являются свидетельствами происходящих (или непременно ожидаемых) изменений, для других – подтверждают вывод об устойчивости и воспроизводстве социальной структуры. Поэтому зачастую исследователи обосновывают и прогнозируют прямо противоположные траектории развития и социальных изменений.

Возможно ли методологически корректное разрешение этой дилеммы? Существуют ли связи причинного характера между институциональной и социально-групповой структурами общества? Каковы пределы их влияния друг на друга? В каком соотношении находятся институциональная система и социально-групповая структура общества? И если допускается наличие связей причинного характера между ними, почему до сих пор не удается эти связи четко, на строгом понятийном уровне обозначить и проанализировать?

На наш взгляд, в данном случае имеет место коллизия, аналогичная ситуации в физической науке времен дискуссий о природе света в первой половине ХХ века. Тогда одни полагали, что свет представляет собой частицу, а другие – волну, при этом та и другая группа ученых опиралась на строгие данные экспериментов, подтверждавших соответствующую точку зрения. Итогом дискуссии стало открытие Нильсом Бором принципа дополнительности, что привело к возникновению корпускулярно-волновой теории света. «Дополнительность, – писал Бор, – мы понимаем в том смысле, что оба аспекта (свет как волна и свет как частица) отражают одинаково важные свойства световых явлений, причем эти свойства не могут вступать в явное противоречие друг с другом» (Бор, 1961, с. 18). Существенным является указание Бора на то, что «в понятии дополнительности мы имеем дело с рациональным развитием наших способов классифицировать и понимать новые факты, которые по своему характеру не находят себе места в рамках причинного описания» (там же, с. 43, курсив мой – С.К.). Как тонко заметил по этому поводу Н. Лапин, «диалектическое взаимодействие между двумя проекциями общества не означает феноменологически наблюдаемых связей» (Лапин, 2000б).

Представляется, что во всех науках, являются ли они точными, естественными или гуманитарными, существуют, наряду с предметной спецификой, единые законы, и имеют место общие принципы. Так, Т. Парсонс, полагая оправданным «настаивание на радикальном теоретическом разделении процессов, благодаря которым сохраняется костяк системы..., и процессов, которые изменяют саму ее основную структуру» (Парсонс, 1998, с. 237), также ссылался на параллели с другими науками, а именно хорошо известные ему биологию и физиологию.

Принцип дополнительности можно считать одним из таких общенаучных положений. Анализ многолетней дискуссии между сторонниками объективистской и субъективистской парадигм позволяет сегодня предположить, что в социологии можно констатировать действие принципа дополнительности в анализе институциональной, неизменной, и групповой, меняющейся структур общества. Если с этим согласиться, то тогда снимается «вечный вопрос» о причинных связях между этими структурами, они рассматриваются как дополняющие друг друга в более полном познании свойств исследуемого объекта – общества, как знания, получаемые в рамках отличающихся, не сводимых друг к другу систем понятий. Такое понимание, если оно будет поддержано, позволит, на мой взгляд, сконцентрировать внимание исследователей на более глубоком изучении той или иной структур, снять ненужное противостояние между представителями разных подходов и сэкономить научные силы, не тратя их на поиск доказательств и аргументов для споров, в которых вряд ли может быть достигнута истина. Тогда представители объективистского подхода, углубившись в исследование законов устойчивости общества, смогут дать надежные научные обоснования в отношении того, какие стороны общественной жизни неизменны, как законы всемирного тяготения. И к ним нужно приспосабливаться, а не пытаться их изменить. В свою очередь, представители субъективистского направления покажут закономерности и смогут положительно влиять на эффективность социальных изменений в рамках, задаваемых объективными общественными ограничениями.

Если с научно-практической точки зрения признание принципа дополнительности в отношении названных структур позволит проводить более глубокие и целенаправленные исследования, то в теоретическом плане разграничение обоих подходов будет иметь, прежде всего, научно-методологическое значение, позволяющее ученым результативнее осуществить саморефлексию и обозначить границы своего предмета исследования.

Так, со своей стороны, могу констатировать, что разрабатываемая теоретическая гипотеза об институциональных матрицах реализует объективистский, макросоциологический подход к анализу обществ. Следовательно, основное внимание в ней уделяется изучению устойчивых, существующих как рамки для социального поведения, глубинных институциональных структур, становление которых обусловлено материальными условиями возникновения и развития государств. Это означает, что в рамках этой теории не следует ожидать ответов на вопросы о том, как социальные субъекты воздействуют и могут ли воздействовать на институциональную структуру, как, в свою очередь, институциональная структура формирует социальный состав общества и т.п. Анализ связей такого рода в рамках используемого подхода не предполагается, и эти связи не рассматриваются, хотя практические действия в этом направлении регулярно предпринимаются во всех без исключения обществах. Но их исследование предполагает использование методологии альтернативного, субъективистского подхода.

При используемом в данной работе подходе институциональные структуры обладают приоритетом – онтологическим и методологическим – перед актерами. Исследование в этом случае направлено на изучение институциональной структуры, сложившейся исторически и определяющей социальные отношения и взаимодействия социальных групп как внешний по отношению к ним фактор. В отличие от теорий старого и нового позитивизма, теория институциональных матриц продолжает тем самым традиции материалистической диалектики в познании общества, точнее, исторического материализма, одной из центральных идей которого являлось изучение необходимых общественных отношений, складывающихся вне зависимости от воли и желания людей.

Современные исследователи такие отношения все чаще называют институтами. Институты в данном случае понимаются в их глубинном смысле, как системы определенных и неизбежных связей между членами общества, обусловленные внешними условиями выживания социума. Тем самым институты образуют своеобразный скелет общества, обеспечивающий его историческую устойчивость и воспроизводство как социальной целостности.

Четкое следование рамкам объективистской парадигмы в социологии и последовательное развертывание на ее основе понятий и категорий составляет первый исходный теоретический постулат и важнейший фундамент авторской концепции.