7.2. Базовые институты субсидиарной идеологии

Главным содержанием субсидиарной идеологии является субсидиарность как доминирующее социальное отношение. Термин «субсидиарность» введен в употребление папой римским Пием XI в 1931 г. для обозначения фундаментального, как он полагал, принципа христианской социальной доктрины (Oxford English Dictionary, 1989, p. 59). Субсидиарность обосновывает подчиненность, дополнительность всех общественных структур по отношению к главной доминанте социального развития – личности. Субсидиарность обозначает безусловный приоритет личности по отношению ко всем светским и церковным организациям, ассоциациям и другим общественным структурам, к которым она принадлежит или членом которых является.

С того времени термин получил широкое распространение в различных областях социальной и экономической жизни, поскольку оказался адекватным выражением важнейшего принципа, внутренне присущего западному обществу. Например, тождественное применение термин субсидиарности получил для характеристики федеративных отношений, что было показано в предыдущей главе. В складывающихся между территориальными образованиями отношениях субсидиарность означает приоритет прав ближайшей к индивидууму территориальной общности по отношению к общности более далекой от него, например, приоритет органов власти местных комьюнити над региональными властями, или органов управления штатов и земель по отношению к федеральным властным структурам.

Явление субсидиарности имеет гораздо более почтенный возраст, чем введенный для его обозначения термин. На протяжении всей истории развития западных обществ осознание субсидиарности, первичности Я по отношению к Мы, являлось основанием доминирующих в этих государствах идеологий – был ли это культ античных героев, или религия христианства в форме католичества или протестантства, или концепции либерализма.

Основным принципом социального действия при субсидиарной идеологии, определяющим характер поведения разнообразных субъектов в их взаимодействиях, является институт индивидуализма. В социальной философии индивидуализм рассматривается как совокупность философских, политических, эконо­мических и религиозных доктрин, признающих автономность индивидуального человека в социальных действиях.

В теории институциональных матриц индивидуализм выделяется как один из базовых институтов, т. е. глубинное постоянно воспроизводящееся социальное отношение, а сущность его заключается в том, что доминантой социального поведения в обществах с Y-матрицей является ориентация индивидуума на собственные интересы, стремление к индивидуальной выгоде. В разнообразных социальных отношениях обособление индивидуальных интересов и признание их главенствующими является общепринятой, естественной нормой, разделяемой большинством населения. Индивидуализм как институт, как социальное отношение закрепляет приоритет индивидуального выбора по сравнению с обязанностями, вытекающими из взаимозависимости членов социального сообщества. Индивидуализм показывает, что в конкуренции индивидуальных и социальных интересов первые, как правило, побеждают.

Осознание индивидуализированной, «личностной» специфики европейской духовной цивилизации широко осознано культурологами и философами. Вот, например, как пишет об этом В. Малявин: «Фундаментальная догма европейской мысли заключена в представлении о неизменяющемся в потоке времени Эго, имеющего свой центр,  будь то “трансцендентальный субъект”, индивидуальная душа или “неповторимая личность”» (Малявин, 1995, с. 292). Индивидуализм определяет регламентированность и «атомарность» западных обществ, когда совокупность определенных прав и обязанностей закрепляется на каждой социальной ступени, обязательно доходя до уровня отдельного гражданина.

Пронизывающий общество институт индивидуализма имеет самые разнообразные проявления. Так, формой религиозного индивидуализма является протестантизм, поскольку он выступает за прямые отношения между индивидом и Богом, не опосредованные церковью как социальным, коллективным сообществом, и декларирует положение об индивидуальной избранности при спасении. В социологии проявлением индивидуализма может служить так называемый «методологический индивидуализм», характерный для многих западных исследователей. Методологический индивидуализм представляет собой доктрину, согласно которой все социологические выводы могут строиться на основании характеристик отдельных индивидов (Социологический словарь, 1997, с. 168). Данный подход возник в свое время как оппозиция Дюркгейму, утверждавшему, что характеристиками индивидов в рамках социологического анализа можно с уверенностью пренебречь. В политике выражением индивидуализма служит противопоставление прав граждан власти государства, а в экономике – оправдание частной собственности и свободной конъюнктуры на рынке.

В массовой культуре индивидуализм выражается в стереотипах поведения в любой социальной ячейке – от семьи до корпорации или территориального образования и государства. В семье свидетельством института индивидуализма может служить распространение брачных контрактов, закрепляющих индивидуальные права супругов в организации семейной жизни и пользования результатами совместной деятельности. Следы индивидуализма видны в ряде характерных выражений, пословиц и поговорок, относящихся практически ко всем сферам жизни: «Мой дом – моя крепость», «Homo hоmini lupus est» («Человек человеку волк»), «Благосостояние частное есть начало и основание общественного», «Человек, его права и свободы – высшая ценность», «It is your own business» и т.д. – все эти и другие известные тезисы в той или иной форме отражают в массовом сознании проявления этого базового института.

Наряду с индивидуализмом, для субсидиарной идеологии характерно также действие института стратификации, в котором закреплено исторически сложившееся в обществе нормативное представление о социальной структуре. В государствах, относящихся к Y-матрицам, нормальной является стратификация, означающая сохраняющееся во времени социальное неравенство. Стратификация в данном случае понимается не как социальное ранжирование, или иерархически устроенная социальная структура, выделенная по управленческому признаку. Такое определение стратификации характерно для эмпирических исследований, проводимых в рамках субъективистской парадигмы, когда стратификация выступает как совокупность ранжированных групп – от неквалифицированных рабочих до высшего класса администраторов.

В отличие от этого стратификации как базовый идеологический институт понимается, вслед за представителями функционалистской теории социальной стратификации, как «эволюционная универсалия» (Российская социологическая энциклопедия, 1998, с. 225), обеспечивающая социальную интеграцию определенного типа обществ. Основоположники данной теории Дэвис и Мур, а также их последователи трактуют стратификацию как «функциональную предпосылку всех обществ», а социальное неравенство – «как неосознанно развитый механизм, с помощью которого общества гарантируют, что наиболее важные места по справедливости занимают самые квалифицированные люди» (Collins, 1999б, с. 241). Значимые критерии и основания конкретных эмпирически выявляемых стратификаций постоянно меняются, но сохраняется неизменность стратификации как принципа построения социальной структуры. В отношении обществ, в которых доминируют институты Y-матрицы, следует безусловно согласиться с этим утверждением.

Стратификация, или социальное неравенство как институт согласуется с системой других базовых экономических и политических институтов, свойственных Y-матрице. Так, действие института конкуренции, приводящей к победе одних и проигрышу других, не может не опираться в идеологическом отношении на признание социального неравенства как естественной необходимой нормы. В политической сфере очевидна связь института выборов с идеологическим институтом социальной стратификации, поскольку выборы, с одной стороны, предполагают наличие неравных позиций разных кандидатов и сравнение их избирателями в ходе голосования. С другой стороны, выборы формируют последующее социальное неравенство, придавая избранному лицу более высокий статус, не равный статусу его избирателей.

Следующим институтом, характерным для субсидиарной идеологии, институтом, функцией которого является формирование норм в отношении важнейших принципов устройства общественной жизни, является институт свободы. Именно свобода выступает в обществах с Y-матрицей основным критерием при оценке системы социальных отношений, прежде всего между индивидом и всем социальным сообществом.

Свобода как социально-психологическая категория представляет собой универсальную ценность, поскольку в этом смысле она подразумевает способность, умение и возможности индивидов достигать важных, значимых для них целей. Это – широко исследуемый гуманитарными науками феномен.

Социологией же, прежде всего, отечественной, свобода исследована не так глубоко, и здесь еще не сложилась конвенциональная терминология, определяющая особенности свободы как социологической категории. В современной России одной из первых и наиболее глубоких попыток заполнить этот пробел является недавно вышедшая монография представителя нового поколения Новосибирской социологической школы М.А. Шабановой «Социология свободы: трансформирующееся общество» (Шабанова, 2000). В этой и других работах Шабанова ставит и решает задачу построения эмпирической теории свободы, которая выступает для нее средством изучения современного российского общества. В монографии дан анализ наиболее интересных для социологов концепций свободы и рассмотрены важнейшие отечественные и зарубежные работы по данной проблематике. Выполненный литературный обзор представляет собой отдельный научный результат. Осуществленный Шабановой отбор авторов и работ позволяет и другим социологам, вслед за нею, опереться на солидную источниковую базу при исследовании феномена свободы в рамках социологической науки.

В рамках теории институциональных матриц свобода трактуется как идеологический институт, определяющий основной принцип устройства общественной жизни в странах с Y-матрицей, который постоянно воспроизводится и исторически закреплен в общественном сознании. Принцип свободы означает самостоятельность и независимость действий социальных субъектов от действий других лиц, невмешательство их в дела друг друга. Один из эмпирически выявленных М. Шабановой образов свободы, сложившихся в сознании современного российского населения, характеризует такого рода социальное отношение как “уход от общества с его связями и взаимозависимостями, отказ от всех обязательств” и самостоятельную независимую жизнь (Шабанова, 2000, с. 102).

Если институт индивидуализма акцентирует внимание на характере взаимодействия между людьми, их ориентацию на индивидуальный, а не общественный интерес, то институт свободы подчеркивает невмешательство социума и общественных структур в действия индивида, какими бы интересами и ценностями он ни руководствовался. Институт свободы определяет характер и уровень автономии человека от социума, возможность индивида действовать по своему усмотрению, обеспеченную отсутствием преград в виде общественных установлений.

Известно, что все разновидности либеральных концепций свободы защищают автономию личности, объявляют ее свободу высшей ценностью и связывают ее со становлением экономического и политического либерализма. Анализ классических и неоклассических концепций свободы, выполненный Шабановой (Шабанова, 2000, с. 45), показывает, что свобода в них рассматривается как внутренне присущее обществам западного типа свойство. Гарантом и мерой свободы является частная собственность, условием индивидуальной свободы является экономическое устройство рыночного типа, которое, по мнению классиков западной социологии, обеспечивает одновременно свободу политическую и гражданскую (Friedman, 1982, p. 11, Хайек, 1992, с. 81–82).

Еще раз следует подчеркнуть, что в теории институциональных матриц свобода рассматривается как базовый институт, т. е. социальное отношение определенного рода, постоянное и неизменное правило взаимодействия разнообразных социальных субъектов. Свобода – это такое социальное отношение, когда субъекты реализуют право действовать как автономно существующие, и признают право действовать точно так же за другими субъектами.

Особенности субсидиарной идеологии, обусловленные комплексом рассмотренных институтов индивидуализма, стратификации и свободы, проявляют себя в том, как возникающие в обществах с западной институциональной матрицей абстрактные, общечеловеческие, на первый взгляд, доктрины или идеологемы приобретают, в конечном счете, субсидиарную форму, т. е. акцентируют противопоставление интересов личности интересам целого. Это характерно и для религиозных, и для научных идеологических систем. Примером такой модификации принципов христианства в западных обществах является развитие католичества и особенно протестантства, а также доктрина субсидиарности, которая, как отмечено выше, принята сейчас в качестве фундаментального принципа христианской социальной доктрины в римско-католической церкви.

В сфере науки в качестве примера на эту же тему можно привести своеобразную мутацию идеологемы civil society, или гражданского общества. Об этом интересно рассуждает в своем исследовании В. Максименко. Он пишет, что в современном понимании гражданское общество трактуется в странах Запада как «общество автономных индивидов», или «совокупность отношений и институтов, функционирующих независимо от политической власти», или «общество, организованно противостоящее государственной власти» (Максименко, 1999, с. 114). В то же время автор этой доктрины Джон Локк в 1667 г. понимал гражданское общество не как антитезу государству, но полагал, что civil society и есть государство, возникающее вполне определенным образом из добровольного соглашения свободных, равных и независимых граждан (там же, с. 115). В обоснование своего утверждения о том, что современная западная мысль по-своему переиначила исходное понятие гражданского общества, Максименко приводит цитату самого Локка: «Когда какое-либо число людей так объединено в одно общество, что каждый из них отказывается от своей исполнительной власти, присущей ему по закону природы, и передает ее обществу, то тогда, и только тогда, существует политическое, или гражданское общество , и это переносит людей из естественного состояния в государство» (Локк, 1988, с. 312). То есть можно видеть, что если изначально доктрина Локка содержала в себе идею добровольного признания личностью главенства общества над собой, то со временем основной идеей гражданского общества становится противопоставление интересов личности интересам целого в лице государства.

Приведенные примеры модификации религиозных и научных идей в западных обществах показывают, как неумолимо, независимо от убеждений и взглядов конкретных людей, действуют базовые институты субсидиарной идеологии, «приводя в соответствие» содержание возникающих концепций природе свойственной таким обществам западной институциональной матрицы.

Парсонс, посвятивший специальное исследование развитию западной идеологии, писал: «Институционализированные еще во времена Ренессанса и Реформации главные образцы ценностных ориентаций в общих чертах оставались неизменными. Конечно, вокруг ценностей разворачивались бесконечные конфликты, но по большей части они касались конкретных частностей и не затрагивали существа дела» (Парсонс, 1968). На современном этапе наиболее ярким подтверждением этого тезиса является идеология либерализма. Либерализм, возникший в Западной Европе в XVIII веке, представляет собой совокупность интеллектуальных, культурно-нравственных, политических и экономических установок, ориентированных на признание личности, ее свободы и реализации как высшей ценности общества, пишет А. Мовсесян (Мовсесян, 1999, с. 43). «Современные либералы считают, что неприкосновенность прав и свобод, автономизация личности имеют столь фундаментальное значение, что никакие соображения пользы, экономического процветания или государственного могущества не могут служить основанием для их нарушения» (там же, с. 43). Широкое распространение концепций либерализма в западных обществах связано с его соответствием доминирующей в государствах с Y-матрицей субсидиарной идеологии. Поэтому в западных странах либерализм, развивающий традиционные для этих обществ представления о месте личности в системе социальных отношений, воспринимается как естественная и объективная идеология.