16. Теоретическая социология конца XX века (ю. Хабермас, н. Луман, э. Гидденс, п. Бурдье) (Ольга в.)

Юрген Хабермас (1929)

Биография

Был членом гитлерюгенда и осенью 1944 года был направлен на линию Зигфрида. Учился в университетах Гёттингена (1949—1950), Цюриха (1950—1951) и Бонна(1951—1954).

Деятельность социолога и философа начинал как последователь Макса Хоркхаймера и Теодора Адорно. В 1965 занял кафедру Макса Хоркхаймера воФранкфурте-на-Майне. Преподавал в Гейдельбергском университете. Выдвинулся в наиболее видные представители «второго поколения» теоретиков Франкфуртской школы. В середине 1960-х годов стал идеологом студенческого движения. Но в дни выступлений студентов в 1968 году отмежевался от радикального крыла студенчества, обвинив его руководителей в «левом фашизме». С конца 1960-х годов занимал позиции умеренного социал-демократа.

В 1970-х годах осуществлял программу исследований, соответствовавшую общему направлению Социал-демократической партии Германии (SPD). Её Хабермас стремился корректировать в духе идеалов Просвещения: эмансипации и равенства.

Проведя десятилетие в Институте имени Макса Планка по исследованию условий жизни научно-технического мира в Штарнберге неподалёку от Мюнхена, из-за расхождения во мнениях с коллегами в 1981 году вернулся во Франкфурт. С 1983 года до ухода на пенсию в 1994 году занимал кафедру философии в университете.

Воззрения

В центре философских размышлений Хабермаса — понятие коммуникативного разума. Первым шагом в развитии этого понятия была книга «Познание и интерес» (Erkenntnis und Interesse, 1968). В этой работе Хабермас пытается переосмыслить трансцендентальную философию, увязав ее с инструментарием социальных наук. «Сознание», выступавшее в традиционной европейской онтологии в качестве верховного судьи («Абсолют» Гегеля?), лишается теперь своих прерогатив, и его место занимает универсальное коммуникативное сообщество. При этом сама коммуникация не выступает в качестве высшей и последней инстанции, поскольку её результаты находятся в зависимости от общественных условий и на них может сказываться влияние отношений господства и подчинения. Поэтому критике надлежит ещё раз проанализировать общество, чтобы отличить свободную коммуникацию от коммуникации, находящейся под воздействием отношений господства — подчинения. В этом контексте образцами для Хабермаса выступают Маркс и Фрейд, сделавшие принципиально важный шаг на пути критического обновления понятия разума. Новое понятие разума критично (но связано с критикой общества, а не только с «критикой разума», как у Канта) и имеет всеобщий характер (будучи нормой процедур, выполняемых потенциально универсальным коммуникативным сообществом, а не актуальной очевидностью всеобщего акта «я мыслю», как у Декарта или Канта).

Начиная с 1971 (а именно с выходом небольшой работы «Предварительные размышления по теории коммуникативной компетенции) Хабермас стремится связать коммуникативное понятие разума с «лингвистическим поворотом», совершенным англо-американской аналитической философией. Обращаясь к соответствующим исследованиям К.-О.Апеля (и в тесном сотрудничестве с ним), Хабермас приходит к разработке понятия разума, опирающегося на теорию речевых актов. Эта теория обстоятельно излагается в двухтомном труде «Теория коммуникативного действия» (1981).

Своеобразие философской теории Хабермаса заключается в том, что он связал понятие разума с эмпирической теорией социальной эволюции, разработанной Марксом, Вебером и Парсонсом. Это означает, что философское понятие разума не является независимым от эмпирических наблюдений и должно постоянно подтверждать себя в диалоге с конкретными научными дисциплинами, отражающими факт функциональной дифференциации общества. Диалог философии с частными науками Хабермас иллюстрирует то на примере психоанализа («Познание и интерес»), то на примере теории социальной эволюции («К реконструкции исторического материализма», Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus, 1976), то на примере теории общества («Теория коммуникативного действия»), то на примере теории права («Фактичность и значимость», Faktizität und Geltung, 1992). Теория познания возможна лишь в качестве теории общества — мысль, проходящая через все творчество Хабермаса. В противовес Марксу Хабермас четко различает философию истории и теорию общественной эволюции (сближаясь в этом пункте с Ж.Пиаже, Т.Парсонсом и Н.Луманом).

Основной мотив критической теории своих учителей, Хоркхаймера и Адорно, Хабермас с самого начала стремился дополнить теорией демократии. Благодаря этому дополнению Франкфуртская школа была выведена из тупика негативизма и получила мощный импульс для дальнейшего развития. Осмысляя структурную трансформацию, переживаемую обществом, Хабермас ещё в начале 1960-х годов выдвинул понятие, которое в конце того же десятилетия сделалось ключевым для целого поколения революционной студенческой молодежи. Это понятие — публичность, общественность (Öffentlichkeit). Другую важную тему хабермасовских исследований образует взаимосвязь права и демократии. Эта тема обсуждается Хабермасом в его книге «Фактичность и значимость», где развитое в предыдущих работах коммуникативное понятие разума применяется к классической теории суверенитета. Стержнем предлагаемой им теории права является полемика с восходящим к К.Шмитту(1888—1985) разделением воли и разума (voluntas и ratio). Согласно Хабермасу, формирование национального суверенитета следует понимать как рациональный процесс, включающий в себя выработку общественной воли, которая вне этой рациональной процедуры носила бы анархический характер.

Формулировки и понятия Хабермаса оказали заметное влияние на современную мысль. Выдвинутые им в 1960-е годы понятияэмансипации, теоретико-познавательного интереса, коммуникации, дискурса в 1970-е годы были развиты в концепции «кризиса легитимности позднего капитализма», а в 1980-е годы дополнены терминами и афоризмами, получившими распространение в языке не только ученых, но и широкой публики («колонизация жизненного мира», «новая непрозрачность» и др.).

Полемика Хабермаса с «историческим ревизионизмом» консервативных немецких историков дала толчок дебатам, вышедшим далеко за пределы академического «спора историков». Продуктивное восприятие идей Хабермаса ощутимо во многих странах, особенно в США, где его влияние на молодых радикально настроенных интеллектуалов едва ли не сильнее, чем в ФРГ.

Никлас Луман 

Биография

Никлас Луман родился 8 декабря 1927 г. в Люнебурге (Германия). Окончив гимназию, он с 1946 по 1949 г. изучал право в университете Фрайбурга, после чего недолгое время занимался частной юридической практикой. Затем Луман поступил на государственную службу в правительство Нижней Саксонии, на которой состоял до 1960 г. Вскоре он уезжает в США и в 1960-1961 гг. посещает курсы социологии и курсы общественного управления в Гарвардском университете. В этот период "центральным лицом" социологического факультета Гарвардского университета становится Талкотт Парсонс (1902-1979) - создатель структурно-функциональной школы в обществознании. Именно в Гарвардском университете Луман (по собственному признанию) страстно увлекся проблемами системной теории в социологии. По возвращении в Германию он делает быструю и успешную научную карьеру. В 1968 г. он вступает в должность профессора общей социологии и социологии права в университете Билефельда.

Влияние биографических особенностей на научные воззрения

Смену практического поприща наукой, теорией Луман связывает с собственным первоначальным политическим опытом и своим глубоким разочарованием в радикальных переменах. "До 1945 г., - вспоминает он, - надеялись, что после упразднения тоталитарного аппарата все само собой упорядочится. Однако первое, что мне пришлось пережить в американском плену, - это то, как с меня сняли часы и избили. Все оказалось совершенно не так, как я себе представлял. Я не пытаюсь этим сказать, что приравниваю эпоху нацизма к времени после 1945 г. Однако после войны я был просто разочарован". Первоначальные разочарования в дальнейшем сменяются оптимизмом и верой в будущее в силу открытия Луманом "аутопойесиса" (т.е. самовоспроизводства) больших систем.

Отдельные критические отклики на работы Лумана с течением времени сменились постоянной теоретической дискуссией вокруг его творчества, что свидетельствует о всемирном признании немецкого социолога. Уникальное положение Лумана в современной науке обусловлено, во-первых, тем, что Луман написал огромное количество научных работ; во-вторых, он не только привлек ошеломляющее количество источников, но и исследовал широчайший круг проблем: от любви и религии до законности и идеологии, от науки и экономики до власти и общественного устройства, от мирового сообщества до правового государства и правовой системы...; наконец, в-третьих, в нынешней ситуации, когда социологические парадигмы так разнородны, желание Лумана создать новую "метапарадигму", способную осуществить теоретико-методологическое перевооружение современной социальной теории, не затерялось в череде "ренессансов" М. Вебера, Т. Парсонса и других, а получило мировую известность. Примечательно, как сам ученый объясняет интерес к своему творчеству: "Необходимо выделить два момента. В конце 60-х годов слушатели, особенно "левые", интересовались моей теорией, потому что базовые идеи франкфуртской школы были очень схожи с моими, но реализация программы данной школы встретила трудности. Сегодня, как мне кажется, проблема изменилась. Ныне ощущается интерес не к критической теории, а к теориям, построенным на солидной базе".

Многие современники, оценивая творчество Н. Лумана, отмечают, что немецкий мыслитель видит свою основную задачу скорее в "переконцептуализации", в новом истолковании уже имеющихся концепций и понятий, чем в создании, конструировании нового. Действительно, в исследовательской программе Лумана с иными акцентами формулируются казалось бы уже "давно решенные" проблемы, такие как: "социальное действие"; критерии рациональности "поведения", в том числе и правовой рациональности; "ценность", "смысл", "социальность" права и др. В целом все социологические идеи Лумана не являются чем-то исключительным. Они не возникли, как плод внезапного озарения, поскольку имеют давние традиции в обществознании. Предшественники Лумана - это О. Конт, Э. Дюркгейм, В. Парето, Г. Спенсер, М. Вебер, Т. Парсонс, Р. Мертон и др. Все они исходили из того, что функционализм в социологии возникает и распространяется из-за необходимости органичного сочетания эмпирических исследований и теоретического анализа, а также теоретического осмысления конкретных данных.

Иногда Лумана объявляют последователем структурного функционализма, сторонником Т. Парсонса. Однако следует отметить определенную преемственность ряда важнейших положений концепции немецкого ученого с неофункционализмом, но не их жесткую привязанность к теории Парсонса. Отличие функционализма Лумана от структурного функционализма, несмотря на частичную схожесть их теоретического дискурса, состоит в том, что он пытается реконструировать само ядро парсонской традиции. Луман стремится к более последовательной реализации методологии функционализма, прежде всего путем его своеобразной радикализации. Необходимо, полагает он, отказаться, во-первых, от какого бы то ни было телеологического мышления, т. е. от поиска конечной цели, к которой направлены все действия системы (будь то даже само ее существование); во-вторых, от попыток установить, с одной стороны, детерминированность каких-либо событий, а с другой - способность тех или иных структур производить совершенно определенные действия. Вместо изучения каузальных (причинных) связей Луман предлагает поиск "функциональных эквивалентов".

Уже к началу 60-х годов Луман убеждается в том, что структурный функционализм Парсонса страдает существенными недостатками. Прежде всего это поддержка "устарелого мнения" о том, что цель науки заключается в установлении причинных связей, а "функция" есть лишь особый случай "причины", тогда как было бы правильнее рассматривать последнюю как особый вид функциональной связи. Для Парсонса первичной и определяющей по отношению к "функции" является "структура". Сам Луман считает первичной функцию, а не структуру. Тем самым он пытается размежеваться с каузальностью структурного функционализма, где все элементы системы необходимы и полезны. Вместо этого он предлагает представить структуры в виде проблем, т.е. выяснять не каковы их функции, а какие структуры могли бы выполнить определенную функцию. Это означает, что каждая структура может быть заменена иной структурой, эквивалентной относительно данной функции. Таким образом, не структурный функционализм, а функциональный структурализм является основным методологическим требованием его концепции. Примечательно, однако, что с начала 70-х годов немецкий мыслитель перестает говорить о функциональном структурализме, хотя и сохраняет в своем научном арсенале многие его положения.

Становление лумановского функционализма происходит в контексте формирования общей теории систем, созданной в конце 40-х годов Людвигом фон Берталанфи. В более же широком плане необходимо отметить, что поле общей теории систем лежит в сферах кибернетики, биологии, в поливалентной логике, теории машин, теории информации. В связи с этим Луман замечает: "Новое открытие кроется также в способе функционирования - в цикличности и самореферентности биологических систем. Таким образом, "субъект" должен отказаться от своих претензий на самореференцию. И напротив, это вовсе не означает, что психические и социальные системы должны интерпретироваться по образцу биологических систем". В числе философско-методологических предпосылок, на которых явно или скрыто базируются системная парадигма Лумана и соответственно его понимание общества, и феноменология Э. Гуссерля, и учение Д. Юма, и философская антропология А. Гелена. Именно благодаря идеям Гуссерля и Гелена Луман предпринял своеобразную попытку философского обоснования центральной категории своей теории - редукции комплексности мира. Впрочем, Луман заявляет в связи с этим: "На начальном этапе я особенно увлекался Р. Декартом и Э. Гуссерлем. В социальной теории меня интересовал функционализм Б. К. Малиновского, А. Р. Радклифа-Брауна. Очевидны и мои занятия культурной антропологией и этнологией. Напротив, я никогда не любил немецкую философскую антропологию. Я также должен отметить мой интерес к И. Канту, тогда как Г.В.Ф. Гегель и К. Маркс практически не привлекали меня в этот период".

Проблема преодоления противоположности рационализма и эмпиризма решается немецким социологом в феноменологическом ключе посредством "вылущивания" сущностных (смысловых) характеристик предмета, погруженного в хаос эмпирической реальности. При этом проблема субъекта не занимает Лумана, как, впрочем, и структуралистов, поскольку феноменологическая социология, особенно в лице этнометодологии, вместо общества как реальной сущности считает приоритетным объектом исследования созданные людьми смыслы и значения видимой реальности, а следовательно, на первый план выходят формализованные методы, с помощью которых индивиды создают свое представление о социальной реальности.

Н. Луман утверждает, что есть лишь смыслоидентифицирующие системы. Посредством смысла осуществляется редукция комплексности, т.е. снижается высокая степень неопределенности, уменьшая роль тех факторов окружающей среды, которые направлены против единства социальной организации, и таким образом через смысл система сохраняется, адаптируется.

Лумана оправдано причислить к сторонникам радикализированного модерна, создавшего в противовес концепциям постмодерна (с его уже двухсотлетней историей) собственный "исследовательский фокус", направленный на такое качество модерна как "рефлексивность" (самосоотнесенность с иным). Именно рефлексивность как главная черта эпохи, главная черта любого социального действия, любого социального проекта составляет суть проекта модерна9. Исходя именно из этой методологической посылки, Луман в дальнейшем теоретически конструирует не только свою системную парадигму, но и понятия "общество", его "подсистемы" и т. д.

Концепция общества Лумана

Общество, как всеохватывающая социальная система, конституируется различением себя от окружающего мира, к которому относятся системы сознания (индивиды), система мозга и физические системы. Отграничив себя от окружающего мира, общество способно оперировать замкнутым образом и, поскольку, единственной подлинно-социальной операцией выступаеткоммуникация, то оперативная замкнутость выражается в том, что одна коммуникация подсоединяется к другой коммуникации. Смысл есть медиум, посредством которого происходит такое подсоединение. Однако само общество неоднородно и дифференцируется на ряд подсистем, таких как: функциональные подсистемы (массмедиа, политика, наука и прочее), системы интеракций лицом-к-лицу, а также системы организаций. Каждая функциональная подсистема обособляется через кодированиекоммуникаций: через да-редакции и нет-редакции, заложенные в смысле. Так, каждая функциональная подсистема стремится включить в себя коммуникации, специфичные только для себя, но, одновременно с этим, исключить коммуникации иного рода. Наука, к примеру, существует благодаря коду истина/ложь, поэтому в ней любое истинное утверждение может подсоединяться исключительно к другому истинному утверждению. Коммуникация как таковая есть триединство информации, сообщения и понимания (осознания различения между информацией и сообщением).

Энтони Гидденс (род. 1938)

С 1987 года является профессором социологии Кембриджского университета (Англия).

Получил докторскую степень в 1974 году в Кембридже. Преподавательскую деятельность начал в 1961 году в Лестерском университете. С 1969 года преподает в Кембридже, где стал одним из создателей Комитета по социальным и политическим наукам при экономическом факультете, который позднее превратился в полноценный социологический факультет. Является одним из основателей известного научного издательства "Полити Пресс". С 1997 по 2003 год руководил Лондонской школой экономики. Является советником английского премьер-министра Тони Блэра. Активно участвует в политических дебатах на стороне левоцентристского крыла лейбористской партии. Постоянно участвует в деятельности мозгового центра "Полней Нетворк". В 2004 году Гидденсу за научные достижения был пожалован титул пэра.

В научной карьере Гидденса можно выделить три отчетливые периода. В 1970-е годы он занимается выработкой нового представления о социологии на основании критического анализа классиков. В конце 1970-х - 80-е годы его главный интерес связан с созданием и развитием теории структурации. С начала 1990-х годов Гидденс обращается к темам модерна, глобализации и политическим проблемам.

В своем видении социологии Гидденс отвергает социологический позитивизм Дюркгейма и противопоставляет ему близкий к веберовскому метод "двойной герменевтики", в основе которого лежит представление о том, что социологи, в отличие от представителей естественных наук, должны интерпретировать социальный мир, уже подвергнутый интерпретации самими акторами. В теории структурации Гидденс предпринимает попытку создать монистическое представление о социальной реальности, в котором элиминируется оппозиция деятельностного (субъективного) и структурного (объективного) аспектов. С этой целью он вводит концепцию "дуальности структуры", согласно которой структура является одновременно средством осуществления деятельности и ее результатом. В последних работах Гидденс изучает различия между традиционной и посттрадиционной культурами (премодерном и модерном) с точки зрения их влияния на идентичность, интимные отношения и политические институты.

Теория структурации Гидденса

Энтони Гидденс, британский социолог, в течение уже нескольких лет пытается преодолеть разделение структуры и действия. Отправной пункт предлагаемой им парадигмы достаточно прост. Гидденс считает, что ни структура, ни действие не могут существовать независимо друг от друга. Социальные действия создают структуры, и только через социальные действия осуществляется воспроизводство структур. Для описания взаимодействия структур и социальных действий Гидденс использует термин `structuration` (структурация). Он обращает внимание на `двойственность структуры`, имея в виду, что структуры делают возможным социальное действие, а социальное действие создает эти же самые структуры. Это положение Гидденс иллюстрирует на примерах языка и речи. Язык - это структура, состоящая из правил общения, которая кажется независимой от любого индивида. Чтобы язык сохранился, на нем должны говорить и писать сообразно существующим правилам. Язык постепенно изменяется. Появляются новые слова, забываются старые. Таким образом, люди своими действиями могут трансформировать и воспроизводить структуры. В социальной жизни Гидденс различает два вида структур: `правила` и `ресурсы`. Под правилами имеются в виду процедуры, которым индивиды могут следовать в социальной жизни. Иногда интерпретации этих правил обретают письменную форму - например, законы или бюрократические правила. Структурные правила могут воспроизводиться членами общества или меняться путем создания новых образцов правил через интеракцию, через действия. Второй вид структуры - ресурсы - также возникает только в результате человеческой деятельности и может изменяться или поддерживаться людьми. Ресурсы могут быть локализированными или властными. `Локализированные ресурсы` включают в себя полезные ископаемые, землю, инструменты производства и товары. По Гидденсу, эти ресурсы не существуют вне человеческой активности. Так, земля не является ресурсом до тех пор, пока ее кто-то не обрабатывает. `Властные ресурсы` (нематериальные ресурсы) проявляются в способности одних индивидов доминировать над другими, заставлять их выполнять свои желания, и в этом смысле люди становятся ресурсами, которые могут быть использованы другими людьми. `Властные ресурсы могут существовать лишь в том случае, если они воспроизводятся в процессе человеческой интеракции. Власть не является чем-то, что человек имеет, до тех пор, пока он ею действительно не пользуется`.  Определив в общих чертах, что есть система, Гидденс переходит к объяснению природы социальных систем, институтов. В его представлении социальная система - это образец социальных отношений, существующий в определенное время и в определенном пространстве. Такие институты, как государство или бюрократия, рассматриваются социологом как образцы поведения, существующие какой-то промежуток времени.  Ввиду `двойственности структуры` системы и институты тесно связаны с деятельностью людей, которых Гидденс зачастую называет `агентами`, подразумевая при этом их изначально активную позицию в обществе. По Гидденсу, структура влияет на человеческое поведение благодаря знанию об обществе, которым располагают агенты. В обществе есть большое количество `общего знания` о том, как вести себя и как поступать с вещами. Это позволяет агентам ориентироваться в повседневной жизни и оперировать с окружающими предметами. В своем поведении агенты используют знание правил общества, которые существуют в его структуре. Они также пользуются материальными и властными ресурсами, являющимися частями структуры общества.  Гидденс полагает, что люди наделены стремлением к определенной степени стабильности в социальной жизни. У них есть потребность в том, что он называет `онтологической безопасностью` или `уверенностью в том, что природа и социальный мир останутся такими, какие они есть`. Он предполагает, что это может быть связано с естественной заботой о физическом сохранении тела. По Гидденсу, `существование общего знания и потребность в онтологической безопасности способствует производству предписанных образцов в социальной жизни. Образцы поведения повторяются, и таким образом структуры общества, социальная система и институты воспроизводятся. Однако в этом процессе заключена всегда присутствующая возможность того, что общество может меняться. Агенты не должны вести себя так, как это делают другие, не обязательно они должны всегда и во всем действовать сообразно своим прежним установкам`. Люди постоянно думают, что они делают, и оценивают, достигаются ли их цели. Если они не достигаются, агенты могут начать вести себя иначе. Образцы взаимодействия при этом могут меняться, а с ними и социальная структура. Для социолога само понятие `агент` предполагает людей, способных трансформировать окружающий их мир посредством своих действий, а также воспроизводить его, что, впрочем, не связано с обязательной трансформацией всего общества.  Представление о двойственности структуры, по мнению Гидденса, позволяет разрешить спор между детерминистами, которые верят, что человеческое поведение всецело зависит от внешних сил, и волюнтаристами, считающими, что люди, обладая свободной волей, действуют только в соответствии со своими желаниями. Социолог считает, что ни первые, ни вторые в принципе не правы, но в каждой позиции есть элементы истины. Он полагает, что только в исключительных обстоятельствах, когда против них используется непосредственная физическая сила, люди не свободны в своих действиях. Во всех остальных случаях, даже тогда, когда люди заявляют, что у них нет выбора, на самом деле у них есть возможность сделать что-то иначе.  В обществе поведение людей, по Гидденсу, безусловно, сдерживается наличием властных отношений, ибо все социальные действия так или иначе связаны с этими отношениями. При этом он рассматривает власть как инструмент, с помощью которого люди-агенты могут изменить положение вещей или действия других людей (сдерживать их или ограничить их свободу). В то же время власть увеличивает свободу действий тех агентов, которые ею обладают, - то, что ограничивает одного, позволяет другому действовать более разнообразно.

П. Бурдье. (1930-2002)

Биография

Родился в 1930 г. в семье почтового чиновника в деревне на границе Франции и Испании.

В 1955 г. закончил Высшую педагогическую школу в Париже, начал преподавать в лицее в г. Мулен. В 1958 г. переезжает в Алжир.

С 1964 г. — директор-исследователь в Высшей практической исследовательской школе в Париже. В 1975 г. возглавил Центр Европейской Социологии и организовал журнал «Учёные труды в социальных науках».

Похоронен на кладбище Пер-Лашез.

«Социология социального пространства».

Это набор классических текстов Бурдье, лекций и коротких статей, которые в разное время были опубликованы во Франции и дают основное представление о его концепции соотношения физического и социального пространства.

Бурдье называет социологию социальной топологией. Топология – «слово о месте». Социальное пространство, по Бурдье, - ансамбль полей (экономических, интеллектуальных и пр.). В каждом из этих полей положение человека задается капиталом: властью, экономическими ресурсами, престижем, информацией. У Бурдье основные типы капиталов: экономический, культурный, социальный и символический.

Экономический капитал – любые материальные блага.

Социальный капитал – социальное происхождение (Пример: человек родился в элитной семье - это совершенно иной старт, совершенно иные связи, нежели у человека из бедной семьи; профессиональные династии; карьеры по блату). Кроме того, наше социальное происхождение определяет наши ценности (пример: у всех студентов в нашей группе хотя бы один из родителей – с высшим образованием)

Культурный капитал у Бурдье нигде четко не определяется. Иногда его определяют как доступ к интеллектуальным благам; иногда – как возможность вынесения экспертных оценок. Это любопытный момент, который постоянно отыгрывает Бурдье. Он говорит, что даже если мы имеем принципиальное право на присутствие в определенных культурных местах - социальных пространствах (музеи, театры, библиотеки), это еще не означает, что мы обладаем достаточным культурным капиталом, чтобы по-настоящему осуществлять практики, смыслообразующие для этих пространств. Например: я могу прийти в Эрмитаж или филармонию – мне требуется только купить билет, но это не значит, что я смогу воспринимать, потреблять «музейный продукт» или классическую музыку

Символический капитал – обобщенная форма капитала, которая определяет то, какие формы капитала воспринимаются как легитимные, а какие – нет.

Капиталы имеют свойство конвертироваться друг в друга, правда, с разной степенью простоты и надежности.

Примеры:

Социальный → экономический

Имея связи, можно устроиться на работу.

Познакомившись в дружеском кружке, можно выйти замуж за миллионера.

Имея известных родителей, можно стать также публичным человеком и много заработать.

Экономический → социальный

Кандидат в депутаты делает презенты избирателям, формируя свою популярность.

Имидж – мейкеры формируют привлекательный образ публичному человеку.

Разнообразное меценатство.

Иногда конвертация происходит свободно, иногда с проблемами.

В зависимости от совокупности капиталов человек занимает определенную позицию в социальном пространстве. Набор этих позиций и отношений между ними и описывает социология, тем самым уподобляясь социальной топологии.

Как Бурдье определяет место? Почему это определение носит двойственный характер?

Бурдье говорит, что место может быть определено с двух позиций: абсолютной и относительной. С абсолютной позиции место = пространственная дислокация, наше физическое местонахождение. С относительной позиции место описывает наш ранг, статус. Во второй позиции можно рассматривать идею Гофмана о the sense of one’s place: соблюдение чувства собственного места можно увидеть на примере героев фильма «Служебный роман» Новосельцева и Самохвалова. На этой амбивалентности, связи физического и социального места строится дальше всё рассуждение Бурдье. Он заявляет, что точно так же, как место можно интерпретировать в физическом и социальном смысле, категорию пространства можно интерпретировать также: с одной стороны, географическое «обживаемое» пространство, с другой стороны – социальное пространство в виде системы наших позиций, определяемых нашим социальным капиталом.

Физическое и социальное пространство не независимы! Между ними существует определенное соответствие: социальное пространство стремится максимально полно и точно репрезентировать себя в физическом.

Примеры соответствия физического и социального пространства:

любой корабль, лайнер: чем выше социальный статус, тем выше палуба

элитные учебные заведения, элитные кварталы, кварталы гетто

в журналах: первые страницы, крупным шрифтом – статьи известных людей (или об известных людях), последние страницы и меньшим шрифтом – менее известных

в театрах: царские ложи

в самолетах: бизнес-класс, эконом-класс

в студенческих аудиториях: первые парты – активные отличники, галерка – двоечники

Примеры несоответствия физического и социального пространства:

различного рода природные бедствия, катастрофы

советские коммунальные квартиры

любое общедоступное публичное пространство, так как главная идея публичного пространства заключается в том, что абсолютно любой человек может в нем находиться, и, соответственно, не может избежать нежелательных контактов полностью

В чем еще видит Бурдье особенности соответствия физического и социального пространства? В том, что очень часто мы этого соответствия не замечаем: физическое пространство мы привыкли принимать как данность, как нечто само собой разумеющееся, хотя, будучи отражением социального пространства, оно тоже социально конструируется.

Бурдье, как и многие другие авторы, показывает, что власть, элита осуществляют контроль, в том числе, через организацию городского пространства, например, через городское планирование. И это очень сильный и опасный инструмент, поскольку он не воспринимается как таковой, он скрыт от нашего понимания.

Примеры использования пространства как канала осуществления власти:

«служебный вход»

тротуары

«за буйки не заплывать»

«по газонам не ходить»

когда власти занимаются расселением своего народа: например, пространственное исключение евреев

тюрьмы

дома умалишенных

резервации, в которые было помещено коренное население США

поселения эмигрантов, беженцев

Если пространство работает для осуществления власти, то, если мы присваиваем пространство (осваиваем), мы тем самым, символически приобретаем над ним власть. С этим связано и то, что повседневная речь о социальных категориях изобилует метафорами, взятыми из описания физического пространства: точка зрения, угол зрения, вертикаль власти, социальная лестница, социальные лифты, баланс сил, столкновение мнений, борьба мнений, верхушка власти, карьерный взлет, информационный вакуум, падшая женщина, око за око, лицом к лицу, чувство локтя, правая рука. Это говорит о том, что существует тесная связь между физическим и социальным пространствами, и в языке она фиксируется постоянно. Сам Бурдье приводит такой пример: во французском языке схожи слова «столица» и «капитал». В английском языке это вообще полное соответствие: «capital». В русском языке «столица» - «стол»=концентрация ресурсов.

По Бурдье обладатель ресурсов имеет власть над физическим пространством, мобильностью. Он рассматривает это с той точки зрения, что человек, обладающий капиталом, свободен от территориальных рамок, имеет контроль над транспортом, может легко купить билеты, сделать визу.

Бурдье вводит категорию «пространственные прибыли». На каждом из социальных полей пространства идет борьба за социальные прибыли. Это то, что человек может получить на поле в зависимости от своего положения и капитала. Эти прибыли разделяются на два вида: блага, связанные с нашим местоположением (например, говоря об элитной квартире: повышенный уровень комфорта, высокая защита, близкие магазины, приятные соседи, хорошая экология, вид из окна на Исаакиевский собор) и практики исключения нежелательного, защиты от нежелательного (мы можем вытеснить нежелательных лиц за границы нашего пространства).

Часто бывает так, что если мы говорим лишь о символическом присвоении того или иного пространства, то случается, что несколько групп заявляют претензии на это пространство и вступают в «символическую борьбу за пространство» в терминологии Бурдье. В таком случае могут присутствовать такие инструменты, как маркирование (граффити, объявления, вещи, нарушение целостности пространства), физическое присутствие, номинация (называние, неформальная топонимика, высмеивание конкурентов).

Интересный пример маркирования: на площади Мужества планировали построить ресторан быстрого питания БлинДональдс, но граждане, проживающие там, были против, поскольку это бы затруднило бы их жизнь. И они поступили следующим образом: взяли камень, поставили на газоне камень, сделали надпись «Защитникам Ленинграда», поставили свечи, цветы.

Теория воспроизводства классового общества П. Бурдье.

Теория социального пространства.

Методологической основой построения теории социального пространства является серия разрывов с марксистской теорией.

Разрыв 1. Разрыв с тенденцией акцентировать субстанцию, то есть реальные группы в попытки определить их по численности, членам, границам и т.п. в ущерб отношениям.

Разрыв 2. Разрыв с интеллектуалистской иллюзией, которая приводит к тому, что теоретический, сконструированный ученым класс, рассматривается как реальный класс, как реально действующая группа людей.

Разрыв 3. Разрыв с экономизмом, который сводит все многомерное социальное пространство к одному лишь экономическому полю, к экономическим отношениям производства.

Разрыв 4. Разрыв с объективизмом, поскольку, в конечном счете, он приводит к игнорированию символической борьбы, местом которой являются различные социальные поля, а целью – сами представления о социальном мире.

Исходя из данных разрывов, П. Бурдье заявляет, что социология должна представлять социальную топологию. Топология изучает пространственные континуумы различной размерности. Социальный мир можно изобразить в виде многомерного социального пространства, построенного по принципам дифференциации и распределения свойств, способных придавать его владельцу силу и власть в данной Вселенной. Агенты (социальный субъект, занимающий определенную позицию в социальном пространстве) и группы социальных агентов определяются по их относительным позициям в этом пространстве.

Действующие свойства, взятые за принцип построения социального пространства, являются различными видами власти или капиталов, имеющих хождение в различных социальных полях.

Капитал представляет собой власть над полем в данный момент времени. Точнее, это власть над продуктом, в котором аккумулирован прошлый труд, над механизмами, стремящимися утвердить производство определенной категории благ, и через это власть над доходами и прибылью. «Отдельные виды капитала можно уподобить козырям в карточной игре, которые определяют ваш шанс на выигрыш…». Капитал может существовать в объективированном состоянии (в форме материального свойства) или, как это бывает в случае культурного капитала, в его инкорпорированном состоянии, что может быть гарантировано юридически.

Как и у П. Сорокина, у П. Бурдье социальное пространство не совпадает с пространством физическим, но стремится реализоваться в нем более или менее полно и точно.

«Социальное пространство – это абстрактное пространство, конституированное ансамблем подпространств или полей (каждое из полей связано с определенным видом человеческой жизнедеятельности), которое обязано своей структурой неравному распределению отдельных видов капитала, функционирующих одновременно как инструменты и цели борьбы в различных полях».

Социальное поле можно определить как пространство позиций.

Понятие «класса» у Бурдье.

Теория классов строится у П. Бурдье исходя из второго разрыва с марксистской теорией. По мнению П. Бурдье, на базе знания пространства позиций можно выделить классы в логическом смысле этого слова. Это означает, что класс, как совокупность агентов, размещенных в сходных условиях и подчиненных сходным обусловленностям, имеют все шансы для обладания сходными диспозициями и интересами и, следовательно, для выработки сходной практики и занятия сходных позиций.

Это класс «на бумаге», который имеет право лишь на теоретическое существование, однако реально это не настоящий класс в смысле группы мобилизованной и готовой к борьбе. Это лишь возможный класс (класс в возможности), поскольку он есть совокупность агентов, которые объективно будут оказывать меньше сопротивления в случае необходимости их мобилизации, чем какая-либо другая совокупность агентов.

Из логики рассмотрения философской категории диалектической пары «возможность-действительность» следует вывод, что, если существует возможный класс, должен существовать и действительный! Такой класс, утверждает П. Бурдье, существует в той и лишь в той мере, в которой уполномоченное лицо, наделенное возможностями агента, может существовать и ощущать себя облеченным властью, говорить от своего имени в соответствии с уравнением: «партия есть рабочий класс, а рабочий класс есть партия / церковь есть папа, а папа есть церковь». Только такое лицо может осуществлять эту формулу как реальную силу в недрах политического поля.

Как ни старался П. Бурдье уйти от марксизма через четыре указанных разрыва, в итоге мы видим замкнутый круг:

В 1902 году В. Ленин пишет книгу «Что делать», посвященную строительству политической партии нового типа, которая бы отражала интересы рабочего класса и базировалась на марксистской теории. Уже в этой книге Ленин проводит идею партии как выразителя интересов, авангарда рабочего класса. В 1920 году в работе «Детская болезнь левизны в коммунизме» целая глава «Вожди – партия – класс - масс» посвящена следующей логической цепочке. Пролетариат – авангард трудящихся масс, отражает их интересы. Партия – авангард пролетариата, отражает его интересы. Вожди – авангард партии, выражает ее волю и интересы. Следовательно, вожди выражают интересы трудящихся масс.

Механизм воспроизводства классового общества.

В большинстве работ П. Бурдье утверждает, что современное капиталистическое общество есть общество классовое, которое само себя воспроизводит. Однако обычно при анализе классового общества ошибочно исходят из принципа экономического детерминизма. Если мы станем на эту позицию, то общество предстанет перед нами как некое статическое образование, лишенное всякого развития, если, конечно, изначально не изменить условия его существования.

Для социолога же важно поставить вопрос следующим образом: почему люди устраиваются и ведут себя так, что положение элит сохраняется в обществе без всяких видимых проблем? Какие механизмы способствуют воспроизводству схемы властного подчинения, где наверху – властные элиты, а все остальные – у нее в подчинении? Какой механизм является центральным механизмом воспроизводства современной классовой системы, механизмом, способствующим сохранению властной позиции элиты?

Институт образования – вот центральный механизм воспроизводства современного классового общества. Резкое развитие системы образования приводит сегодня к двум последствиям:

1​ Обширное изменение и оптимизация классовой структуры;

2​ Установление нового порядка воспроизводства выше и ниже стоящих.

При получении образования борются не только за получение книжных знаний и умений, а также за сохранение своего социального происхождения или против него, за свой классовый опыт или против него. П. Бурдье совершенно не употребляет в своих работах понятия «социализация» в привычном для нас смысле. Оно заменяется понятием «воспроизводство» (в узком смысле). В этом воспроизводстве отношение «учитель-ученик» означает передачу, переработку и усвоение того символического капитала, который имеет центральное значение для приобретения высокого социального положения.

П. Бурдье переходит к другой трактовке марксистской теории – описанию буржуазного характера систем образования в современном обществе. Он утверждает, что в современном обществе система образования в первую очередь поддерживает класс буржуазии и их детей. Они выбирают высшее образование, и посредством вознаграждения в форме хороших оценок и престижных дипломов система образования закрепляет социальную идею буржуазии и подъем по социальной лестнице.

Условия же, господствующие в рабочем классе, не ведут к тому, чтобы какое-либо значение придавалось подъему по социальной лестнице благодаря образованию. Тем не менее, классу буржуазии удалось превратить образование в дело всего общества, одно из главных прав современного человека. Благодаря этому она приобрела инструмент, благодаря которому может контролировать воспроизводство наиболее важных социальных позиций.

А как же быть с теми «проблесками» дальней вертикальной мобильности, когда простолюдин становится профессором и приобретает мировую известность? Возможность дальней мобильности есть, поскольку есть некий конфликт между системой образования и рынком труда. Система образования стремится сделать индивида более автономным и самостоятельным, а рынок труда – наоборот, там не придается особого значения получению образованию из-за принципа дешевизны рабочей силы. Конфликт между этими идеологиями формирует недостаточно устойчивую структуру, положение равновесия в которой непостоянно, что позволяет низам подняться наверх.

«Вкус» и «габитус».

Наиболее интересным является вводимое П. Бурдье понятие «габитус» (или «хабитус»). Сам термин, как и во многих других случаях, не имеет социологического происхождения, происходит из других дисциплин:

в медицине понятие «хабитус больного, пациента» - совокупность основных черт, симптомов, говорящих о течении болезни;

в психологии понятие «хабитуация» - привыкание.

Главная мысль П. Бурдье сводится к тому, что действия индивида всегда социальны и коллективны по своему характеру; поскольку индивид вращается в различных социальных средах, он усваивает различные способы поведения и мышления. Его же собственный способ поведения и мышления формируется под влиянием различного опыта, полученного в этих средах на протяжении его жизненного пути. При этом то, что тогда приобретает индивид, носит название «габитус». По сути, «габитус» есть система присущих индивиду рутинных диспозиций мышления и действия, результирующие его знания и опыт. Важнейшее в теории П. Бурдье – то, что индивид может сознательно воздействовать на габитус, а также своим габитусом он может формировать социальную структуру и структуру общества в целом.

Некоторые среды активнее, чем другие, влияют на формирование габитуса. Особенно это касается условий в детстве. Социальное происхождение всегда составляет основу габитуса индивида.

Габитус можно рассматривать также как некую матрицу восприятия и классифицирующих практик, он выдвигается как важнейший опосредующий элемент формирования любой коллективной идентичности. По своей сути, габитус – это инкорпорированный класс. Надо помнить, что он есть не только результат классовой структурации, но и сам является активным структурирующим началом. Габитус также оказывает свое влияние на политические мнения и поведение классов, а также на образующиеся в рамках этих классов стили жизни и способы потребления.

По мнению П. Бурдье, деятельностным практикам, из которых складывается стиль жизни, предшествует совокупность вкусов, схем приятия и восприятия. Согласно его теории, в обществе происходит социальное расслоение, регулируемое при помощи вкуса. То есть, выбрали ли вы определенную марку автомобиля, стиль в музыке, мебель, - все это выражение вкуса, но не вашего: ваш вкус является выражением стилей определенных социальных групп. Вкус (определенного индивида) есть выражение различного жизненного стиля определенной социальной группы. Вкусы, то есть тривиальные будничные предпочтения, - это не случайность, а выражение позиции в рамках коллективного стиля жизни. Исследуя приверженность людей к определенной моде, можно установить их социальное положение.

Таким образом, вкус – это показатель или же индикатор социальной принадлежности и социальных разграничений. А так как любой вкус, в свою очередь, базируется на габитусе, главными факторами формирования которого являются социальное происхождение и образование, мы получаем итоговую логическую цепочку: Объективные условия существования → Габитус → Вкусы → Практики → Стиль жизни.