2. Эпоха модернизации: личность в истории и культуре

В первом очерке мой соавтор представил, вниманию читателя, некоторый обзор феномена модернизации. Мне же представилась возможность осветить проблему личности в этом модернизационном контексте. Итак, как бы не рассматривался или не был представлен модерн (модернизм, модернизация) – то ли как конкретный (к.19 – н.20 вв.) период в истории, связанный, прежде всего с архитектурой и искусством; то ли как «современность», «современное»; то ли – «новейшее», «нововведения», «обновление» и др.- вне человека и его существования о нем не может быть и речи. Следовательно, ключевым субъектом, в данном объективном пространстве истории и культуры, выступает человек. Как известно, человек – это, в первую очередь, личность – разумная, сознательная, свободная, способная к творению и стремящаяся к познанию все нового и нового. В этом контексте модерн и модернизм, а точнее, модернизация выступает сугубо личностным процессом, ориентирующим субъекта на разумный, осознанный выбор перехода из одной ситуации в другую. Каждое «настоящее» есть современность, сменяющаяся новым шагом «будущего», которое в момент становления вновь превращается в настоящее или современное. Тогда, если модернизация есть преобразование, изменение «современности», выведение ее на качественно иной уровень, то она есть процесс, динамика, которую можно назвать «становлением», по Шпенглеру, «жизнью» в противовес «ставшему» - «смерти». А, следовательно, шаг за шагом человечество завоевывает себе новое настоящее, новую современность, отпуская «ставшее» в «прошлое». Но, оставлю попытку метафизического осмысления этого процесса и перейду к философско-историческому, философско-культурному представлению, таким образом, концентрирующемуся на общей характеристике культурно-исторической ситуации этого времени (19-20 вв.).

Именно начиная с 19 века (время философской и философско-исторической клас­сики) можно говорить как о философии истории, так и о модерне. Спрашивается, как же можно объединить эти два момента? 19 век, по сути, вывел историю на сцену человечества (с ее этапами, периодами, эпо­хами, развитием, обновлением, прогрессом), а так же показал некую раз­ность в культуре, которая и смогла разъединить человечество (типы, цивилизации, культуры, нации). Русский, мыслитель И.В. Киреевский в статье "19 век", писал: "... везде и во всякое время найдете вы людей одного времени... каждый век представит вам один общий цвет, одно клеймо, которое больше или меньше врезано на всех одновременных лицах. Все воспитаны одномысленными обстоятельствами, образо­ваны одинаковым духом времени" (9, 208). Каждый век не­сет в себе определенные, специфические отголоски прежних веков. То есть, новое здание строится на обломках старого. Описывая евро­пейское сообщество 19 века, Киреевский фиксировал факт собиратель­ности, "...не разноголосные мнения одного века найдете вы в нем, нет! Вы встретите отголоски нескольких веков, не столько противные друг другу, сколь разнородные между собою. Подле человека этого времени найдете вы человека, образованного духом французской революции; там человека, воспитанного обстоятельствами и мнениями, последовавшими непосредственно за французскою революцией; с ним рядом человека, проникнутого тем порядком вещей, который начался на твер­дой земле Европы с падением Наполеона; наконец, между ними встре­тите вы человека последнего времени, и каждый будет иметь свою осо­бенную физиономию, каждый будет отличаться от всех других, во всех возможных обстоятельствах жизни – одним словом, каждый явится пе­ред вами отпечатком особого века" (9, 209-210).

Веку истории предшествовал век науки, техники, промышленности, индустрии. Весь мир содрогнулся от бурного развития и пе­ремен, от состояния "на переломе". Появление железных дорог, а так же другой техники произвел переворот в умах в Англии. С другой стороны, буржуазная революция во Франции. Духовный и эстетический переворот в Германии – стремление к новому всюду и везде. Соперничество в первенстве между двумя странами - "экономической" Англией и "поли­тической" Францией, но втягиванием в эту борьбу всей Европы, Латин­ской Америки и России, причем со стороны Франции. За небольшой промежуток времени мир качествен­но переменился. Из аграрного он превратился в индустриальный, вмес­то традиционного стал мобильным. Главными постулатами мира 19 века стали: многообразие (сравнение) и развитие (история).

На Западе гегелевская философия истории и философия культуры выступила "объединяющей" теорией для просветительства и романтизма. В России осевая концепция (во второй работе – ОСЕВАЯ КОНЦЕПЦИЯ КУЛЬТУРЫ В «ФИЛОСОФИИ ИСТОРИИ» ГЕГЕЛЯ – помещенной в этой книге, тема осевой концепции культуры будет рассмотрена специально) Вл. Соловьева была мощным синтезом, с одной стороны, западничества и славянофильства в русской мысли, а, с другой стороны, идеи прогресса в культуре (закона трех стадий О. Конта) и идеи культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского. Ясперс – в ситуации с гораздо более обозначившимися альтернативами (формационная теория Маркса или цивилизационная теория Шпенглера, Тойнби) – оказался в положении мыслителя, стремящегося к преодолению разрыва в мысли о культуре и ее историческом развитии, готового к "синтезу" и ищущего его.

Все это основывалось на вере в разум и прогресс культуры, в ее общечелове­ческий характер. Но вот пришел 1914-ый – и ситуация резко изменилась. Мир, оказавшись на «границе» пережил страшный, всемирно-исторический стресс. Это было время (особенно на фоне первой мировой войны) явного кризиса культуры – время "разбожествления" мира и "неожиданной" для цивилизованной Европы новой "войны всех против всех". В обстановке тревоги за будущее гуманистических ценностей, иде­алов разума и свободы, в ситуации всеобщего взаимонепонимания и зароди­лось стремление концептуально, оформить новую историческую реальность в культуре. В этой роли выступила теория локальных цивили­заций. Благодаря успеху книги О. Шпенглера (первый том "Заката Европы" вышел в свет в 1918 г.) идея особых исторических типов культуры получила широчайшее распространение. Его цивилизационно-историческая теория имела своим исходным пунктом уяснение специфики и ритма исторического развития западноевропейской или "фаустовской" культуры, которая в отличие от других культур проявила себя в воле к исторически-динамическому рассмотрению мира, жизни, духовной культуры.

В этой ситуации появилась неизбежная потребность найти "точку соприкосновения" и то общее, что есть в разных культурных традициях, способное их объединить. И классическая, и модернизированная "линейность" в движении культуры должны были все-таки как-то "потесниться" и дать место столь основательно и специально теперь основанным "локалистским" представ­лениям о культуре. Так возникла идея рассмотрения локальных культур в общеисторическом процессе развития общества и одновременного объяснения, как их "разности", так и их общечеловеческой основы. Культурологические идеи в этом случае оказались выраженными в формах философии культуры, в рамках философии истории.

Итак, доминирующим все-таки стало настроение критики европоцентризма в практике и теории. Но постепенное проявление старого, уверенного в себе настроения повлекло за собою возврат к европоцентризму в теориях модернизации, противопоставивших западную культуру (и особенно ее современ­ность) традиционным цивилизациям. Русский современник Гегеля П.Я. Чаадаев считал западную цивилизацию последним выражением всех прежних цивилизаций, строящуюся на идеях "долга, справед­ливости, порядка, права" (10, 45). Позднее Ясперс, считающий наиболее характерной чертой новоевропейской культуры – «разбожествление мира», подчеркивал, что кризисное сознание, пронизанное этим чувством и настроением, никогда и нигде более не было столь радикальным в своем отрицании, скепсисе и нигилизме, как на Западе. Причина в предшествующем состоянии культуры, основу которой составляло христианское мировоззрение. Человеческая личность, в этой связи, являющаяся принципиально свободной в любой ситуации и в этой ситуации наращивания за своею спиною результатов исторического развития – свободна как к падению (в результате возможных катастроф, выхода наружу вулканической лавы истории), так и к прогрессу.

Мировая цивилизация, сконцентрированная в европейском мыслительном очаге, опирающемся на просветительские ценности и идеалы, была сориентирована на целостный, нерасщепленный процесс с единым типом человеческой личности (в нескольких областях). Столь сильная увлеченность идеологичностью и аксиологичностью привела «европейца» лишь к констатации назревшего кризиса. Он не успел заметить предваряющих грядущих перемен, он не смог быть пророком. Однако же еще Киреевский, стоящий на «обочине» этой цивилизации, подметил «убыстрение» традиционного мира, приведшего к расщепленности исторического процесса, где и появился человек иного типа, точнее типов. Таким образом, исторический процесс привел к соединению, совокупности нескольких процессов изменяющих человеческую личность до ее множественной типичности, 19 век подарил нового человека веку 20.

Модернизация, в своей первоначальной форме (эпоха Просвещения), строившаяся на либерально-гуманистических ценностях, ориентировалась на идеал личностной свободы. Первый модернизационный перелом не сломал человека, его надежды и ожидания, а лишь перевел его на качественно новый уровень. Этот уровень сохранил основные положения (личность, свобода, просветительство) лишь внешним образом, тогда как какой-то «червь» съел изнутри «яблоко» либерализма. Образ так и остался идеальным образом, к которому стали стремиться не по «финишной» прямой. Наступил век науки и техники, которая буквально поглотила человеческую личность. "…Характер разбожествления мира и принцип технизации еще недостаточны для постижения того нового, что отличает наши века, а в своем завершении – нашу современность от прошлого. Даже без отчетливого знания людей нас не покидает ощущение, что они живут в момент, когда в развитии мира достигнут рубеж, который несоизмерим с подобными рубежами отдельных исторических эпох прошлых тысячелетий. Мы живем в духовно несравненно более богатой возможностями и опасностями ситуации, однако, если мы с ней не справимся, она неизбежно превратится в наиболее ничтожное время для оказавшегося несостоятельным человека" – писал Ясперс (11, 300).

Этот второй перелом привел личность к глобалистскому ощущению мира и себя в нем. Если "осевая" ситуация (речь идет об «осевом времени» Ясперса когда, практически одновременно, в пяти точках земного шара – Китае, Индии, Персии, Иудее, Греции – в сер. первого тысячелетия до н.э. обозначился человек современного типа, руководствующийся принципами универсализма, гуманизма, рефлексии и как отмечалось выше, речь об осевой концепции культуры пойдет во второй части этой книги) была прорывом из локального культурно-исторического существования к универсализму, то современная ситуация – новый выход к универсальности, но на почве универсальности, созданной благодаря науке и технике. Ф. Фукуяма назвал это время «Концом истории», четко показав все прелести, так называемой, либеральности, свободности, перевоплощающей личность.

Наше время, наш век технологизации, компьютеризации, информатизации – новый перелом в модернизационной эпохе уже внутренне технизирующий само человеческое существо, его сознание и свободу, тем самым, приводя к этому состоянию все общество, а, глобальнее – человечество.