300 Глава хi

хаическую (половозрастную) социальную лексику (мужи/отроки и т. п.) наслоилась иноязычная (бояре/гриди), основанная на том же различе­нии старшей и младшей дружины. Показательно, что эти заимствован­ные социальные термины, воспринятые славяно-русской средой, прочно закрепились в древнерусской традиции: они были необходимы для строительства новых «надплеменных» государственных отношений на­столько же, насколько необходимо было объединяющее все подвласт­ные новому государству структуры имя Русь.

Показательно также, что заимствования в сфере социальной лек­сики и т. п. не зависели прямо от «физического» присутствия носите­лей той или иной традиции среди представителей заимствующей сторо­ны: конечно, присутствие норманнов в русской дружине Х в. ощутимо несравненно больше, чем присутствие «хазар» (выходцев из степи), но «хазарские» заимствования относились как раз к обозначению высших социальных рангов (каган бояре), в то время как скандинавские были связаны с младшей дружиной (и дружиной в целом — русъ). Видимо, хазарская традиция была актуальна для Руси не только в связи с пре­тензиями на хазарское наследие, но и в связи с тем опытом государ­ственного строительства, который позволил хазарам объединить разноэтничные земли (о том, насколько осознанным было стремление к синтезу различных этнокультурных традиций у правителей раннего средневековья см., например: [Ле Гофф 1992. 260]).

Отношения участвующих в этнокультурном и государственном син­тезе сторон, как мы видели, не сводились к «завоеванию» и «покоре­нию». Для начала русской истории (и в летописном изображении, ив реконструируемых договорных отношениях руси и славян) характерно стремление к праву, правде, исчерпанию конфликтных ситуаций. Неда­ром «Русская правда» Ярослава, данная новгородцам после их конф­ликта с варягами, в первой же главе уравнивает в правах русина — княжеского дружинника — и словенина: варяги в последующих гла­вах оказываются в положении заморских гостей, нуждающихся в спе­циальной защите.

В этих противоречивых и исторически изменчивых отношениях с хазарами и варягами выкристаллизовывалось в IX—XI вв. самосозна­ние руси — русского народа. Объединению славянских племен, Новго­рода и Киева, под эгидой русских (варяжских по происхождению) кня­зей способствовало, очевидно, то обстоятельство, что эти разрозненные и населившие Восточную Европу разными путями племена сохраняли об­щеславянское самосознание (напомним об общеславянском самоназва­нии словен новгородских). Эта же общеславянская основа способство­вала распространению у восточных славян единого названия русь. Славяне и русь — княжеская дружина — объединились в Среднем Поднепровье против власти Хазарского каганата при Олеге. На славян и русскую дружину опирались Владимир и Ярослав Мудрый в реши-

Русь и народы Восточной Европы в IX—Х веке 301

тельные для Руси моменты истории: пришлые варяги становились враж­дебными чужаками. Наконец, славяне и русь объединялись в совмест­ных походах на греков — внешние и внутренние факторы способство­вали их консолидации в единый народ с единым самосознанием.

Можно сказать, что варяги и хазары целиком «реализовали» себя в ранней русской истории, приняв участие в этнокультурном синтезе, который привел к становлению Русского государства и культуры. Изу­чение исторических основ этого синтеза — задача, актуальная для по­нимания не только прошлого России, но и ее настоящего.

ВЫБОР ВЕРЫ И КРЕЩЕНИЕ РУСИ. ЭТНОКОНФЕССИОНАЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ КОНЦА Х В.

Создание единой «надплеменной» идеологии — единого «закона» — было одной из важнейших задач государственного строительства, наря­ду с утверждением политической власти и экономического контроля над «племенными» землями через сеть городских поселений. Уже гово­рилось, что Владимир Святославич, достигший единовластия в Русской земле, завершает борьбу за власть общегосударственной религиозной реформой. Государственный культ языческих богов учреждается в Киеве, где был установлен целый пантеон богов, и в Новгороде, где был постав­лен идол верховного бога Перуна,. очевидно, воплощавший главенство Киева: религиозная реформа, таким образом, охватывала всю Русскую землю.

Однако учрежденный Владимиром в Киеве «межплеменной» пан­теон, включающий богов славянского и иранского происхождения, не­смотря на высокий уровень организации, предполагаемый В. Н. Топоро­вым (ср. выше), едва ли мог представлять собой реальное средоточие религиозного культа, собрание богов с дифференцированными функция­ми. Действительно, функции божеств этого синкретического пантеона дублировались и пересекались — Хоре и Дажьбог воплощали солнце, Дажьбог и Стрибог «простирали» благо (бог — праслав. заимствование из иранского со значением доля, благо — ср. богатство и т. п.), Си-маргл, если сопоставлять его с иранским Сэнмурвом, вообще «выпадал» из высшего «божественного» уровня, будучи химерическим существом, собакой с птичьими крыльями, вестником богов, но не персонажем од­ного с ними «ранга». Вместе с тем, летописный список богов вряд ли был искусственной конструкцией древнерусского книжника — лето­писные списки имен (этнонимов, антропонимов) вообще отличались, как уже говорилось, особой точностью передачи традиции и особой структу­рой, когда список начинался с главного (обобщающего) персонажа и т. д.