250 Глава XI

описано под одним 854 г.), Шахматов выстраивал «линейную» схему русской истории: вслед за Кием в его городе обосновались варяги Аскольд и Дир, и это произошло до призвания варяжских князей в Новго­род. «Механически» следуя изложению Новгородской летописи, Шах­матов предположил, что и собственно русь появилась в Киеве раньше — с Аскольдом и Диром, — чем варяги Рюрика в Новгороде.

Этому появлению руси, а затем новгородских варягов в Киеве, опи­санному в «Повести временных лет» под 882 г. — годом похода Олега и Игоря на юг, а в Новгородской летописи датированному одним и тем же 854 г. (как и «начало Русской земли»), Шахматов придавал особое значение. Чтобы объяснить, каким образом скандинавская русь оказа­лась на юге, в Киеве, прежде варягов, Шахматов принужден был «пере­писать» летопись и домыслить ряд эпизодов русской истории. Вопреки известиям «Повести временных лет», равно как и Новгородской летописи, он предположил, что варяги, которые собирали дань с новгородских лю­дей и были ими изгнаны, в действительности назывались русью. «Пол­чища» этой руси, однако, успели до того овладеть Киевом. «Русский» князь, узнав об отложении новгородского севера — изгнании сборщиков дани, собрался в поход против новгородцев (как это сделал в 1015 г. Владимир Святой, узнав об отложении сына Ярослава, сидевшего в Новгороде), тог­да те и призвали варяжских князей. Варяги же восприняли название русь лишь в Киеве, где они появились с князем Игорем (или Олегом).

В Новгородской Первой летописи о вокняжении Игоря сказано: «беша у него варязи мужи словене, и оттоле прочи прозвашася русью» [НПЛ, 107]. Фраза вроде бы свидетельствует о том, что название русь распространилось с варягами (и словенами новгородскими) на прочих — в первую очередь, киевских жителей — полян. Однако прочи в рукопи­си Новгородской Первой летописи (т. н. Комиссионный список) — встав­ка на полях, и Шахматов считал это слово также заимствованным нов­городским летописцем из описания тех же событий в «Повести временных лет». Там говорится об Олеге, обосновавшемся в Киеве: «И беша у него варязи и словени и прочи прозвашася русью» [ПВЛ, ч. 1, 20]. «Вставка слов „и прочи", — писал Шахматов о Новгородской лето­писи, — весьма характерна именно для Повести вр. лет, которая прово­дит тенденциозно историю варяжского происхождения руси: теория эта находила себе опровержение в соответствующем месте Начального свода, ибо оказывалось, что варяги прозвались русью только после пере­хода в южную Русь, но вставка слов „и прочи" устраняла возникшее было затруднение. Следовательно, Начальный свод сообщал о том, что варяги (или варяги и словене) назвались русью только перейдя, осевши в Киеве» [Шахматов 1908, 299].

Казалось бы, скрупулезным исследователем летописных текстов учтено все, включая палеографию, и вторичность, а стало быть, и искус-

Русь и народы Восточной Европы в IX—Х веке 251

ственность отождествления варягов и руси становится очевидной. Но и ход мысли Шахматова, и усилия его последователей показали, что воз­можности дальнейшего изучения и иного понимания летописи не ис­черпаны. В частности, для понимания летописных слов необходимо ис­следовать их общий контекст, который проясняет летописные формулы. Летописный контекст делает ясным и смысл слов «оттоле (с тех пор) прозвашася русью». Рассказывая о завоевании венграми Паннонии, Не­стор пишет: «угри (венгры. — В. П., Д. Р.) прогнаша волъхи, и наследи-ша землю ту, и седоша с словены, покоривше я под ся, и оттоле прозвася земля Угорьска» [ПВЛ, т. I, 21] — ср. упомянутую фразу: «от тех ва­ряг... прозвася Руская земля». Завоеватели-венгры приносят свое имя на покоренную землю, подобно руси Олега и Игоря — только так можно понимать сами летописные тексты.

Поскольку шахматовская интерпретация противоречила как тексту Новгородской летописи, так и «Повести временных лет», где говорится, что Русская земля прозвалась «от варяг», а не наоборот, то исследовате­лю пришлось вновь «исправлять» летопись. Он отметил [Шахматов 1908, ЗОО], что Новгородская Первая летопись дает существенную имен­но для Новгорода конъектуру, ибо в повести сказано, что «от тех варяг... прозвася Руская земля», тогда как в Новгородской летописи добавлено: «прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля», т. е. опять-таки прове­дено различие между древней «варяжской» русью и современной лето­писцу Русской землей. Шахматов предполагал, что эти слова попали в Новгородскую Первую летопись не из Начального свода, а из «Повести временных лет», и, чтобы восстановить «первоначальные» слова, вместо неполной тавтологии, имеющей очевидный различительный смысл (ва­ряжская русь/Русская земля), предлагает совершенно тавтологическую конъектуру: «от тех варяг... прозвашася варяги».

Чтобы высвободиться из этой тавтологической ловушки, Шахма­тов строит на основе первой гипотезы вторую: из реконструированной фразы «от тех варяг прозъвашася варягы, и суть новъгородстии людие до днешняго дьня отъ рода варяжьска, преже бо беша словене», он делает вывод о том, что варягами прозвались... словене новгородские, подобно тому как на юге поляне восприняли от скандинавов название русь. Ва­ряги действительно составляли часть населения Новгородской земли, и, судя по скандинавским именам, сохранившимя не только в среде нов­городского боярства, но и в новгородской глубинке вплоть до XIV в. (как показали новейшие антропонимические исследования Е. А. Мельни­ковой), память о варяжских «находниках» в Новгороде была актуаль­ной не только во время составления Начального свода в конце XI в., но и во время составления Новгородской Первой летописи и позже. Но конъектура Шахматова все же неприемлема. Если поляне действитель­но восприняли название русь, как об этом прямо сообщает Нестор, то