180 Глава VIII

уцелел лишь мальчик, которому отрубили руки и ноги. Мальчика выкормила волчица, ставшая его женой и бежавшая после его гибели в горы Восточного Туркестана, где родила десять сыновей — предков тюрков-ашина [Бичурин 1950, т. 1, 220 и сл.]. Волк был символом-тотемом многих тюркских народов, вплоть до половцев-кипчаков, хан которых выл по-волчьи перед битвой — ему откликалась волчья стая (по описа­нию русской летописи).

Сам этноним тюрк, по одной из версий, может свидетельствовать о традиционных связях тюркских и монгольских народов: его возводят к монгольскому слову тюркюн — «родня замужней женщины»; вероятно, по правилам экзогамии монголы брали жен из тюркских племен. Это обстоятельство может объяснять и те сложности, с которыми исследова­тели различают тюркские и монгольские племенные объединения гун­нской и аварской (жужанской) эпохи. Слово ашина может означать синий цвет: цветовая символическая классификация характерна для монгольских, тюркских и др. народов Востока — разными цветами обо­значали разные стороны света, племена (в том числе кёк тюрк — "си­ние тюрки") и государственные образования (вплоть до Синей и Бе­лой— «Золотой» Орды в государстве Чингизидов).

Тюрки-ашина смогли в VI в. подчинить себе часть другого объеди­нения тюркоязычных племен — теле (огузов) — и восстали (552 г.) против жужан-аваров. Согласно китайским источникам, правитель тугю потребовал у кагана жужан руки его дочери, но тот заносчиво назвал его «простым кузнецом» («плавильщиком железа»), после чего и нача­лась война [Бичурин 1950, т. 1, 228]. Презрительное отношение к поко­ренным и враждебным народам как к своим слугам и рабам харак­терно было для господствующих этносов раннесредневековых государств: первопредок самих жужан в китайских источниках именовался рабом [Кы-чанов 1997, 74], а татаро-монголы перед битвой на Калке (1223) от­говаривали русских князей от союза с половцами-кипчаками, называя их своими «конюхами». Навыки в кузнечном ремесле (на Алтае, как и в Туве, обнаружено развитое железоделательное производство — пла­вильные печи, кузнечные мастерские) сыграли, видимо, не последнюю роль в исходе войны. Тугю сочетали гуннскую тактику конной войны с использованием железного доспеха — кольчуг и шлемов. Жужане были разбиты, большая их часть бежала в Северный Китай и Корею, прочие двинулись на запад, по пути гуннов, подчиняя и вовлекая в свое движе­ние племена Евразийской степи. В 558 г. авары достигли дунайской границы Византии.

Правители ашина тем временем восприняли жужанский титул каган, подчинили себе монголоязычных киданей и тюркоязычных ени­сейских кыргызов (в Туве и Хакасско-Минусинской котловине), заста­вили выплачивать дань Китай и породнились с императорским домом. В китайских источниках тюрков сравнивали с гуннами, их правитель

Тюрки и народы Сибири... 181

именовался шаньюем, а тюркские аристократы Ашина получали при императорском дворе высокие должности. Тюркский каганат разгро­мил государство ираноязычных эфталитов («белых гуннов») в Средней Азии, стал угрожать сасанидскому Ирану, завязал дипломатические отно­шения с его врагом — Византией и стремился к контролю над между­народной торговой магистралью, связующей Китай и Восточное Среди­земноморье, — Шелковым путем. Менадр Протектор, византийский автор второй половины VI в., описал обмен посольствами между императором Юстином и каганом Дизибулом (Истеми); сам император расспраши­вал посла кагана — согдийца Маниаха о власти тюрков над эфталитами и аварами, а в 586 г. отправил стратига Зимарха в ставку кагана на «Золотую гору» (Алтай). Зимарх сопровождал кагана во время его похо­да на персов, а затем направился в обратный путь через степи к Атилю (Волге), где подвластный тюркам предводитель местных угорских (?) племен предупредил посольство о засаде, устроенной персами. С боль­шими опасениями посольство двинулось к Алании на Северном Кавка­зе, где их встретил дружественный правитель; после этого Зимарх дос­тиг берегов Понта. Власть тюрков простиралась, таким образом, до Причерноморья (отношения тюрков с кавказскими аланами неясны). Глава Тюркского каганата именовался «каганом десяти племен» — деление, соответствующее этногенетическому мифу о десяти потомках волчицы, но в исторической реальности это была уже военно-админист­ративная система, где племенное объединение подчинялось традицион­ной для кочевых «империй» (начиная с гуннской эпохи) десятичной организации войска (десятки, сотни, тысячи, тумены-тьмы).

Огромное объединение — «кочевая евразийская империя» (С. Г. Кляшторный), простиравшаяся от Маньчжурии до Боспора Киммерийского, — было, естественно, непрочным и к концу VI в. распалось на Восточный каганат (в Центральной Азии) и Западный (в Средней Азии). Попытки государственных реформ в Восточном каганате с привлечением китай­ских и согдийских чиновников и увеличением налогового гнета приве­ли к внутреннему кризису и вторжению китайских войск. В Западном каганате правитель пытался упрочить систему «десяти племен» или «десяти стрел», назначив в каждое племенное объединение члена своего рода — правителя с титулом шад, не связанного с местной племенной знатью: эта политика была характерна для раннесредневековых госу­дарств, стремящихся преодолеть племенной сепаратизм (в том числе для Руси). Западный каганат опирался также на земледельческое насе­ление и согдийские города в Семиречье, которых считал своими данни­ками — «татами».

В тюркских каганатах — прежде всего среди правящих верхов — формируется специфическое осознание «сверхплеменного» (суперэтни­ческого) единства тюрков, которое поддерживалось контактами с иран­цами и византийцами, именовавшими все народы каганата тюрками.