176 Глава VII

которая устала стирать его окровавленные после боев рубашки, и от­правляется на пахоту. Правда, он распахивает дорогу, по которой едут янычары, и побивает их плугом [Вук Караджич 227—228], но и здесь очевидно противопоставление пахаря воинам-завоевателям. Представ­ления об изначальности крестьянского труда и о том, что пахарь выше князя-воина, оказывается присущим, таким образом, всем ветвям сла­вянства —восточной, западной и южной. Конечно, и для праславянского общества было характерно презрительное отношение аристократии и воинов к земледельцам — смердам («смердящим» — ср. библейский мотив расплаты за грехопадение: «В поте лица твоего будешь есть хлеб»; Быт. 3.19), но и в средние века князья должны были проявлять заботу о кормильцах-смердах. Недаром в русской средневековой традиции (во всяком случае с XV в.) земледельческое сословие стало называться кре­стьянами, то есть собственно христианами, истинно православным на­родом.

Можно считать рискованным возведение средневековых книжных легенд и тем более былинных сюжетов к праславянской древности, но славянская этнонимия — названия древних славянских племен — сви­детельствует о существенности для самосознания славян земледельче­ской основы их хозяйства. Это относится к упомянутым этнонимам поляне (племена, обитавшие в Малополыпе и Киевском Приднепровье), означавшим «поле, пахотные земли» (к нему восходит и название Польша), ляхи — польские племена, собственно поляки, лендзяне — данники Руси в пограничье Руси и Польши, чьи имена означают «лядь, расчищенную от леса под пашню землю». Ландшафт вообще был существен для древ­ней славянской этнонимии: Нестор противопоставлял «смысленых» полян древлянам (Деревом), живущих «в лесех звериньским образом»; характерен и балто-славянский этноним дреговичи (другувиты), восхо­дящий к обозначению дрягва, болота. Сходным образом, по предположе­нию Р. Якобсона, этноним чехи, означавший «настоящий народ, чадь», противопоставлен имени ляхи, нового народа, заселившего пустошь — необработанную землю. Племенные обычаи затрагивали и традиции земледелия: сопки и длинные курганы — погребальные памятники новгородских словен и кривичей — располагались соответственно на возвышенностях и в низинах, отмечая предпочтение, которое отдавали эти племена разным почвенным условиям.

Со славянскими племенами распространились в Восточной Европе пахотные орудия (сошники, которые находят при археологических рас­копках — см. [Седов 1982, 274]) и, стало быть, пашенное земледелие. Как уже говорилось, традициями хозяйства славян определялись не только возможности, но и необходимость освоения новых и новых зе­мель — земледельческая колонизация. Дело не только в тех исторических импульсах к расселению, которые получили славяне на Дунае: само

Проблема происхождения славян... 177

земледельческое хозяйство — подсека с выжиганием леса под поле и созданием плодородного, но быстро истощающегося пахотного слоя — обусловливало подвижность славянского быта, переход на новые земель­ные участки. Недаром Ключевский считал колонизацию «основным фактом русской истории» вообще.

Без этой земледельческой основы невозможно было существова­ние и «кочевых государств» Евразии, и государственное развитие самой Руси.