27. Голод - не тетка.

Заходит к Виктору.

Виктор. Принеси молоток и гвозди.

Михаил. Зачем?

Виктор. Я тут снова на стуле ночь сидеть должен? Не жрал сутки, замерз как собака и крючка не могут сделать.

Михаил. Верно, ты ж говорил, а я забыл тебе поесть принести. Бегал тут весь день, искал, куда пристроить, а потом еще в сельсовет вызывали. Давай счас принесу чего-нибудь.

Виктор. Не надо мне ничего, сам там… сиди. Молоток давай и гвозди.

Михаил. Да зачем тебе молоток? Начнешь стучать, а они подумают… Ну спи, ложись и спи! Или давай принесу чего-нибудь.

Виктор. Слушай, друг, если ты только мне сейчас не принесешь самый большой молоток, я вам тут такое устрою! Мне теперь терять нечего: все равно тут или замерзать, или подыхать с голоду, так что я вам… Даже хлеба в магазине не имеют! Неси молоток!

Михаил. Ну, если ты так боишься, давай они оттуда замок повесят. Они уже сами предлагали.

Виктор. Это чтобы я тут без свидетелей околел?

Михаил. Да ключ-то, ключ-то будет.

Виктор. У кого?

Михаил. Да хоть у кого. Ну, у кого? Да хоть тебе отдать. Только через дверь как?

Виктор. Ты мне мозги не пудри своим ключиком, ты мне неси молоток. И еще проволоку какую-нибудь.

Михаил. Слушай, пошли, пойдем. А то еще правда пропадешь с голоду, а нам потом отвечай. Кого тебе бояться – я же рядом буду. А они так еще вчера сами удивлялись, что не ешь ничего, даже принести тебе хотели. Посмотришь, сам убедишься, что люди нормальные, и – спокойно спать. Горячего, горячего тебе надо. Да там же и стопарик есть – сразу согреешься. Пошли, они уже там все приготовили.

Виктор больше не в силах сопротивляться чувству голода и дает вывести себя к столу.

28. Отравленный ужин.

Вот, это Виктор, голодный, ну не ел ничего. Я ему принести чего-нибудь собирался утром, да с квартирой забегался. Давай сядем.

Таня. Сейчас я.

Готовит место для Виктора, тот садится.

Михаил (наливает Виктору). Во, счас мигом согреешься за именинника.

Бабка (жестами пытается привлечь внимание Михаила). Так ведь… Мишка… а вам потом как? Тимоха, Катька, вы чего молчите-то, ведь им же совсем нельзя.

Михаил. Тише, бабка, тише все можно. (Виктору.) Давай.

Виктор (видимо, решил ни на что не обращать внимания, только бы поесть; поднимает рюмку). С днем танкиста вас!

Все переглядываются.

Тимофей. И тебя тоже!

Михаил (Виктору). Забудь ты про этих танкистов, лозунги, вообще про все забудь, пей.

Виктор выпивает.

Тимофей. И тебя тоже.

Михаил. Закусывай теперь.

Виктор начинает есть, все смотрят.

Закусочка что надо – фирменное блюдо, счас согреешься.

Бабка. А сам говорил – отравленная. Когда ж мы кого травили-то?

У Виктора непроизвольный порыв к рвоте. Он перестает есть и потихоньку кладет вилку на стол.

Михаил. Чего ты под руку говоришь? Где ты тут какое отравленное увидела?

Бабка. Сам же ты говорил: отравленное, дескать, он есть не станет.

Михаил. Да почему, с чего отравленное-то? (Виктору.) Ешь, чего ты испугался? Нашел кого слушать!

Виктор. Спасибо, я все. (оглядывается, как бы уйти.)

Михаил. Да какой «все» - ложки не съел после суток. Ну, бабка, надо было тебе! Нашла когда про отраву рассказывать. Теперь он вообще есть не станет.

Катерина. С чего будто какая отрава-то?

Михаил (кивая на бабку). Да она все.

Бабка. Да сам он. Танька сказала унести ему, а Мишка – он, дескать, отравленное есть не станет.

Михаил. Я сказал: подумает, что отравленное.

Бабка. Ну так правильно, так и сказал: подумает, дескать, да не станет.

Михаил. Поспорь с ней!

Катерина. Да когда вы его травить-то собирались?

Бабка. Так тогда, это вчера еще, однако, было.

Михаил. Да кто кого травил? Специально привел человека, чтоб он все сам убедился, а они скорей ему отраву рассказывать.

Виктор, видимо, решил не предпринимать каких-то резких действий, так как они могут усугубить его положение, поэтому, вполне осознавая опасность, остается за столом.

Не слушай ты никого и ешь, ешь. Ну вот давай, давай, сам с твоей тарелки чуть-чуть попробую. (Берет и ест.) Вот, съел, ну и что, пропал, думаешь? Ешь! Какой толк нам сейчас тебя травить, если ты еще клуб не доделал, сам-то подумай!

Виктор. Но я серьезно – наелся, я вообще мало ем. Спасибо! (потихоньку хочет встать из-за стола.)

Михаил (удерживая его). Подожди, ну подожди. Ну расскажи им тогда что-нибудь, чтоб они поняли да не боялись. А то вон бабка боится кого-то. Ну расскажи. Или спроси их про что-нибудь, спроси, они ответят, и сам тогда увидишь. Вы же трех слов друг с другом не сказали, а сразу в топоры. Ну давай скажи, а то они правда думают…

Виктор. Я, вообще, отношусь к этому нормально.

Михаил. К чему?

Виктор. Ну… к этому. У меня даже друг был в психушке. Ну, в больнице этой… нервной. Такие же люди. Я, вообще, не знаю, почему, если кто-то там сидел, то к нему сразу… Ну, посидел и вышел. (Пытается улыбнуться.) И вообще – чего нам делить?

Михаил. Так, а ты сам-то сидел, что ли там?

Виктор. Я не знаю… как вам лучше… Но у меня даже друзей много таких. Не знаю, почему на меня так сразу… Я, вообще, отношусь к этому совершенно спокойно и даже не думал никогда.

Бабка. Так, а мы что, мы тоже. Это Мишка придумал про отраву, а мы-то сами что – сидим вот, именины справляем.

Таня. Я уже тоже ничего не могу понять.

Виктор (поднимается). Спасибо!

Катерина. Не за что.

Михаил. Подожди… (идет к Виктору, но, встретившись с его взглядом, останавливается.) Пошел? Ну давай, ладно. Есть не стал, так теперь хоть засыпай поскорей.