Глава 2. Проблемы социолингвистики

. (-пптношение языка и диалекта

\

значном соответствии), а социальные и территориальные варианты языка привязаны к соответствующим подразделе­ниям народа. И в самом деле, относительно недавно рус, ское слово язык имело и еще одно значение: 'сообщество тех, кто говорит на одном языке, народ', именно оно име­ется в виду в знакомых с детства строках "и назовет меня всяк сущий в ней язык" — ведь дальше перечисляются пред­ставители разных народов (внук славян, тунгус, калмык). Такая метонимия не случайна, поскольку каждый народ го- J ворит на своем языке. При перечислении важнейших при­знаков разных типов этносов (общность культуры, психоло­гии, происхождения, территории, экономики, наличие са­моназвания и др.) язык часто упоминается на первом месте. В то же время хорошо известны примеры, когда раз­ные народы пользуются одним языком (англичане и амери­канцы, аргентинцы и испанцы и др.). Один народ может пользоваться разными языками. Скажем, в недавнем про­шлом евреи России и СССР в повседневной жизни говори­ли на идиш (ашкенази), на грузинском (грузинские евреи), татском (горские евреи), на варианте таджикского (бухар­ские евреи) или крымско-татарского (караимы и крымча­ки), а в религиозных целях использовали древнееврейский. Таким образом, каждая группа евреев пользовалась двумя языками (неродственными), причем один из них — общий для всех групп. Может быть, под языком как признаком эт­носа в данном случае надо понимать именно древнееврей­ский? Но женщины часто владели им очень слабо, а их вряд ли стоит исключать из этноса. Возникают довольно слож­ные отношения: немецким языком пользуются и немцы, и часть швейцарцев, французским — французы и другая часть швейцарцев; французы и немцы — самостоятельные наро­ды. А швейцарцы — единый народ? И если да, то кто такие франко- и германо-швейцарцы?

Вот что сами люди думают по поводу собственной на­циональности [Климчук 1990: 96-97]:

Гродненская область Белоруссии: "Да, я поляк. Меня крестили поляком (т. е. по католическому обряду), вот я и поляк. А разве я виноват?"

Юг Брестской области Белоруссии: "Теперь я белоруска. Потому что живу в Белоруссии, сюда замуж вышла". — "А раньше?" — "Раньше была украинкой. Село, где я родилась, пятнадцать километров отсюда, это Ровенская область".

Закарпатье: "Вообще-то мы русские (т. е. восточные ттявяне²), теперь мы украинцы (с 1945 г. Закарпатье в со-таве УССР), а до войны мы были чехами (область находи­лась в составе Чехословакии)".

Вообще говоря, "для себя" каждый из говоривших мо­жет пользоваться другим самоназванием, здесь же они упо­требили "общепринятые" этнонимы, что вовсе не означает реальность их ощущения собственного единства с соответ­ствующими народами.

Не так уж редко местные традиции вообще не знают ничего похожего на идентификацию с какой бы то ни было общностью, напоминающей этническую. На литовско-бело­русско-польском пограничье издавна многие местные жите­ли свободно говорят на нескольких языках (конечно, в пер­вую очередь они владеют разговорными формами, которые могут заметно отличаться от литературной нормы): с литов­цем из Каунаса они говорят по-литовски, с поляком из Вар­шавы — по-польски, с белорусом из-под Могилева — по-бе­лорусски, с русским из Москвы - по-русски. И считают се­бя кто литовцем, кто поляком, кто белорусом, кто русским; но многие затрудняются соотнести себя с определенной на­циональностью. На вопрос "Так кто же вы?" отвечают: "Мы тутэйши" (тутошние, здешние). На вопрос "А на каком язы­ке между собой говорите?" пожимают плечами и не вполне уверенно отвечают: "Мы по-прбсту говорим". На Земле та­ких мест, где люди считают себя всего-навсего "местными", а свой язык — "обыкновенным", довольно много. Иными словами, наличие четкого представления о собственной на­циональности и родном языке не универсально.

Выявлять, как соотносятся между собою понятия на­род (этнос) и язык — это в первую очередь задача этнологии, но есть в ней и лингвистический компонент: не случайно классификация народов основывается на классификации языков. При этом важно понять, как соотносятся родствен­ные идиомы, когда следует говорить о разных языках, а ко­гда о диалектах одного языка. Начнем рассмотрение фактов наиболее простых случаев, когда в обществе нет письмен­ной традиции.

К-омментарий исследователя не совсем верен; часто в устах жителя Закар-атья русский - одно из самоназваний, синонимичное другому - русин и Ротивопоставленное названиям соседей - украинцев, словаков, венгров.

72

73

Гпптношение языка и диалекта

Глава 2. Проблемы социолингвистики

2.1.1. Соотношение бесписьменных идиомов

Традиционно все общества были бесписьменными и как правило, имели соседей, с которыми поддерживали контакты разной степени интенсивности и дружелюбия-препятствием служили лишь серьезные физические прегра­ды — горы, пустыни, большие водные пространства. Если язык соседей не был понятен, то коммуникативные потреб­ности решались через двуязычие. Групповая идентичность поддерживалась за счет отделения мира "своих" от мира "чужих", причем категория "своих" была значительно уже того, что принято называть этносом. С возникновением классов и государств, с широким распространением отдель­ных религий родоплеменная идентичность постепенно утра­чивается (но ее отчетливые следы могут столетиями сохра­няться в оседлом обществе, как это, например, имеет место у современных черногорцев), локальная идентичность часто перерастает в региональную, возникает сословная / классо­вая идентичность, постепенно формируется этатическая (го­сударственная). Часто, но отнюдь не всегда, складывается идентичность, объединяющая тех, кто говорит на взаимопо­нятных идиомах, но, даже явно сложившись, она может иг­рать второстепенную роль по сравнению с остальными.

Противопоставление языков свойственно любому об­ществу и всегда так или иначе привязано к проблеме взаи­мопонимания, но само понятие взаимопонимания может быть идеологизировано на самых ранних стадиях культур­ной эволюции. Представители одной группы могут не хо­теть понимать своих соседей даже при минимальных языко­вых отличиях. М. Мид [Mead 1935] описала такой любопыт­ный факт из недавней истории папуасов-мундугуморов (по современной терминологии их принято называть биват). Среди мундугуморов запрет на каннибализм в отношении тех, кто говорит на том же языке, носит сакральный харак­тер; ослушника должна постигнуть скорая и неизбежная смерть. Когда одна группа мундугуморов отселилась с бере­гов реки Юат во внутренние районы, межгруппового канни­бализма не наблюдалось до тех пор, пока одному смельчаку не удалось попробовать представителя соседней группы без катастрофических последствий. В результате было решено, что язык новой группы изменился достаточно, чтобы счи­таться самостоятельным.

Лингвисты давно пытаются как-то объективировать критерий взаимопонятности идиомов. По значению языко-ых различий для исследователей СЕ. Яхонтов делит пары идиомов на пять категорий, три из которых представляют ппактическую значимость и при общении самих носителей языков [Яхонтов 1980: 151-153]:

1 "Носители разных идиом³ свободно общаются друг с другом, но по особенностям произношения и отчасти лексики могут приблизи­тельно определить, откуда каждый из них родом"; "во всех этих случаях возраст различий очень невелик". (Так соотносятся вари­анты английского и испанского, голландский и африкаанс, рус­ские диалекты Сибири.)

2. "Носители разных идиом без большого труда общаются между со­ бой, хотя возможны отдельные случаи непонимания"; "возраст та­ ких различий - около 500 лет или немного больше". (Так соотно­ сятся русский с украинским, татарский с башкирским, узбекский с уйгурским.)

3. "Носители разных идиом не могут свободно общаться, но посто­ янно слышат в речи друг друга знакомые слова и даже короткие фразы. Говорящий на одном языке может научиться понимать дру­ гой, "постепенно привыкая" к нему, без учебника или переводчи­ ка"; "возраст таких различий - 1000-1500 лет". "Однако возмож­ ность узнавать "свои" слова в родственном языке в большой сте­ пени зависит от фонетических изменений, происходивших в этих языках". "Практически это знание может быть скорее использова­ но при чтении, чем при попытке понять устную речь". (Так соот­ носятся русский с болгарским или польским, турецкий с татар­ ским, тхайский (сиамский) и шанский.)

Другой исследователь еще сильнее огрубляет картину, утверждая, что носители родственных идиомов в речи друг Друга "либо понимают очень мало (может быть, 10%) - и мы имеем дело с разными языками, либо почти всё (70% или более) — и мы имеем дело с диалектами одного языка" [Dixon 1997: 8].

На практике решать вопрос о статусе идиомов без опо-Ры на традицию лингвистам приходится не так уж часто, рче всего эта проблема проявляется там, где есть необхо­димость быстро дать хотя бы приближенную оценку карти-i размещения языков на определенной территории. В хо-_с ^ПредваРительной классификации многих сотен папуас-^и* языков был принят следующий формальный критерий

.

лхонтов пользуется термином идиома, в женском роде.

74

75