33.Кризис коммунистического течения.Его причины и следствия.

Причины кризиса коммунистического направления

Неоспоримый факт, что крушению коммунистической идеологии в СССР и странах Восточной Европы способствовала, естественно, прежде всего горбачевская перестройка. Социализм, как некое существо, лишенное привычной среды обитания, не выдержал глотка “чуждого” воздуха – внедрения даже отдельных элементов демократии. Однако надо учесть, что курс на перестройку был в 1985 году объявлен советским руководством “не от хорошей жизни” и, конечно, не ради последующего установления капитализма.

За четверть века до этого, в конце 50-х–начале 60-х, казалось, что коммунистическая идея, серьезно дискредитированная сталинщиной, обрела второе дыхание благодаря хрущевской “оттепели”. И победа в Великой Отечественной войне, и освоение целины, и первые космические полеты, и “национально-освободительная борьба” (при щедрой советской помощи) в странах третьего мира – все это умело использовалось советской пропагандой. Низкий уровень жизни принимался как должное большей частью населения, едва оправившегося от тягот военной и послевоенной поры и воспитанного в духе “пролетарского” аскетизма. Локальные же проявления общественного недовольства, например в Новочеркасске (1962), не говоря уже о венгерских (1956) и чехословацких (1968) событиях, подавлялись вполне по-сталински – жестоко и кроваво, – а информация о них оказывалась строжайше засекречена.

Однако за долгие годы брежневского застоя (1964–1982) ситуация усугубилась. Порожденный принципиальными недостатками плановой системы хозяйствования дефицит товаров и услуг (при ограниченном импорте и запрете частного предпринимательства) привел к тотальному расслоению общества – на тех, кто имел к ним доступ, и всех остальных. В качестве альтернативы неэффективной государственной экономике возник нелегальный (“теневой”) частный сектор, паразитируя на котором, стала развиваться организованная преступность. Партийно-государственная элита, вкусившая вполне “буржуазных” материальных благ, отходила все дальше от коммунистических догм в своей реальной жизни – при публичной декларации “верности идеалам Октября”, что дискредитировало эти идеалы среди народа сильнее, чем любая антисоветская пропаганда. Расцвели коррупция и казнокрадство. В странах с неоднородным национальным составом, и прежде всего в СССР, по мере роста влияния и амбиций местных элит подспудно зрели национал-сепаратистские настроения.

“Железный занавес” (идеологический барьер плюс “физическая” закрытость границ) отрезал “страны социалистического содружества” от разнообразного опыта передовых западных государств. Соответственно, “лагерь мира и социализма” отстал от них по очень многим параметрам, прежде всего тем, которые прямо определяют жизненный уровень. С другой стороны, развитие коммуникационных технологий, постепенный рост числа всевозможных деловых и личных контактов с представителями капиталистических стран способствовали тому, что товарно-информационный поток извне разъедал пресловутый “занавес” все сильнее, дезавуируя догмы советской пропаганды о “загнивающем Западе” и “неоспоримых преимуществах социализма”. В массовом сознании граждан СССР и его сателлитов, особенно в молодежной среде, устанавливается тайный культ, идеализация и фетишизация всего имеющего отношение к Западу и США, будь то литература, товары либо политические идеи. Запрет на свободный доступ к информации из развитых капстран (“глушение” радиопередач, контроль за ввозом печатных изданий, аудио- и видеопродукции и т.п.) скорее стимулировал этот процесс согласно “эффекту запретного плода”, чем препятствовал ему. Главным же “могильщиком” коммунистической идеи стал тот самый общественный слой, который в свое время сыграл основную роль в ее утверждении, – интеллигенция.

В начале ХХ века желание быстрых социально-политических перемен привело наиболее радикальную ее часть к мысли о том, что для построения некоего справедливого общества возможно и даже необходимо насилие. Посеявший ветер пожнет бурю: наиболее организованная часть радикальной интеллигенции – большевистская верхушка, – придя к власти, начнет избиение всех инакомыслящих собратьев по “прослойке”. В результате тысячи образованных русских людей, даже симпатизировавших ранее большевизму, стали духовно и физически противодействовать ему, а те из них, кто выжил и оказался в эмиграции, основали антисоветские организации и соответствующую прессу. Избиение интеллигенции – второе после ленинского – оказалось важным элементом и сталинских репрессий. Роль, которую таким образом сыграл Сталин в дальнейшем дезавуировании коммунистической идеи в этой среде, трудно переоценить. Разоблачение, хотя бы и половинчатое, под флагом “восстановления социалистической законности”, культа личности, предпринятое Н.С.Хрущевым, несколько улучшило положение и даже привело к формированию плеяды т.н. шестидесятников – интеллигентов, верящих в “возрождение ленинизма”, под которым они понимали некий светлый идеал, поруганный во времена Сталина. Однако трагикомическое отношение нового лидера СССР к интеллигенции и откровенные просчеты в экономике и внешней политике (чего стоят хотя бы “кукурузная эпопея” и стук пресловутого ботинка на заседании ООН) не вербовали власти образованных сторонников.

Государство высоко по советским меркам оценивало труд верных режиму ученых, писателей, артистов, но, одаривая этих избранных, никогда не отходило от марксистско-ленинского постулата, гласящего, что интеллигенция – лишь некая прослойка между классами. Отечественная публицистика, литература и кинематограф воспевали преимущественно “простых тружеников”. Интеллигент появлялся на экране, сцене или в книге, как правило, в довольно уничижительном образе “милого чудака”, пребывающего на периферии могучего советского общества.

Отметим и еще один важный, с нашей точки зрения, фактор. Перманентный государственный антисемитизм привел к массовой эмиграции высокообразованных интеллектуалов-евреев и утверждению антисоветских настроений во всей мировой еврейской диаспоре, обладающей огромным культурным и политико-финансовым влиянием.

Таким образом интеллигенция постепенно разочаровывалась в советской власти: от взращенного хрущевской “оттепелью” поколения “шестидесятников”, которое видело альтернативу сталинщине в некоем “подлинном ленинизме”, – к радикальным интеллектуалам семидесятых-восьмидесятых с их “кухонным” вольнодумством. Т.н. диссиденты вели деятельность уже откровенно антисоветскую. Появился самиздат, отражавший эту подспудную, теневую духовную жизнь, работу независимой от официальной идеологии мысли. В понятие “интеллигентный человек” составной частью вошла оппозиционность по отношению к государственной власти.

Итак, в соцстранах сложилась ситуация, когда марксизм-ленинизм практически полностью утратил влияние на массы, а подавляющее большинство интеллектуальной и политической элиты или находилось к нему в тайной оппозиции, или, во всяком случае, не мыслило в строгом соответствии с коммунистической доктриной и не было готово ее защищать. Это означало глубокий кризис коммунистической идеи. Все его признаки были налицо уже к началу 70-х. События, произошедшие после 1985 года, можно считать его закономерным разрешением.

Распад компартий, возглавляющих большинство стран “реального социализма”

На апрельском (1985 года) Пленуме ЦК КПСС был провозглашен новый курс, призванный вывести СССР и весь социалистический лагерь в целом из экономико-политического кризиса – следствия брежневского застоя и “чехарды”, вызванной последовательной, в течение трех лет, смертью трех престарелых генсеков (Брежнева, Андропова и Черненко). Этот курс держался на трех китах: перестройке (модернизации и оптимизации механизма государственного управления), ускорении (форсированном экономическом и научно-техническом развитии с целью догнать в этом отношении передовые страны Запада) и гласности (“умеренной” свободе слова для более эффективного выявления и устранения недостатков в жизни страны).

Во внешней политике это вылилось в потепление отношений с западным миром и сформировало благоприятный образ советского руководства, прежде всего лично М.С.Горбачева. Но в политике внутренней перестройка, ускорение и гласность способствовали, с одной стороны, окончательному разрушению социалистической экономики, а с другой – росту неформальной общественной активности, очень быстро покинувшей прокрустово ложе “социалистического плюрализма”. Появились новые средства массовой информации, передачи на ТВ и т.д. Таким образом, многолетней монополии КПСС в этой сфере был положен конец.

По мере развития этих процессов в компартии, долгие годы не знавшей фракционной борьбы, наметился раскол – зародыш будущего распада. Выделилось “консервативное” крыло, руководимое влиятельным членом Политбюро Е.Лигачевым, – тайная оппозиция горбачевской политике. “Реформаторы”, в свою очередь, сформировали т.н. Демократическую платформу в КПСС.

Осенью 1989 года был проведен Первый съезд народных депутатов, впервые за годы советской власти избранных на альтернативной основе. Он превратился фактически в митинг, на котором новые “властители дум”, сформировавшие Межрегиональную депутатскую группу во главе с Б.Н. Ельциным, резко критиковали политическое руководство страны за недостаточную радикальность проводимых реформ. Таким образом, они оказались в оппозиции как “консерваторам”, защищающим худшие советские традиции, так и “реформаторам”–горбачевцам, слишком нерешительным для полного удовлетворения народных чаяний.Почуяв слабость и раскол центрального руководства, в большинстве советских республик активизировались национал-сепаратисты, выступления которых власть – по инерции, по “старой памяти” – пыталась подавить силой. Важнейшие, самые трагические примеры такого рода (тбилисские события весны 1989 года и в особенности попытка предотвратить свержение советской власти в Литве в январе 1991-го) в условиях гласности мгновенно стали известны общественности, получив в либеральных СМИ соответствующую трактовку. Начались эмоциональные многотысячные митинги протеста, массовый выход из “кровавой” КПСС, быстро приобретший форму модного эпатажа – с публичным сожжением партбилетов и проч.

Путч 19–21 августа 1991 года – неуклюжая попытка “консерваторов” взять верх, сорвав подписание нового Союзного договора (фактической капитуляции центральной власти перед амбициями республиканских сепаратистов), – привел к запрету и полному распаду компартии. Практически синхронно произошел и развал собственно СССР, окончательно лишенного минимальной “скрепляющей” идеологии.

Процесс распада других восточноевропейских компартий был в общих чертах аналогичен вышеописанному, но происходил еще стремительней и радикальней, поскольку и тоталитарный режим существовал в этих странах сравнительно недолго и был, как правило, мягче советского. В большинстве стран Восточной Европы, отринувших коммунизм, к власти пришли не выходцы из бывшей правящей партии (как на территории СССР), а реальные диссиденты.

Польская объединенная рабочая партия (ПОРП) во главе с первым секретарем своего ЦК Войцехом Ярузельским (он занял этот пост в 1981-м) все 80-е годы боролась с оппозиционным рабочим движением “Солидарность”, организовавшим народные волнения еще в начале десятилетия, но, едва ослабла моральная и материальная поддержка со стороны КПСС, на первых же демократических выборах в 90-м году уступила ему власть. Аналогичный процесс сгубил Коммунистическую партию Чехословакии (КПЧ), генсеком которой с 1975-го был Густав Гусак, и Венгерскую социалистическую рабочую партию (ВСРП), возглавляемую с 1985 года Яношем Кадаром. Эти страны имели опыт реальных попыток вооруженной борьбы с коммунизмом (Февральские события 1948-го и “оппортунистический мятеж” в августе 1968 года в Чехословакии, “контрреволюционный путч” 1956 года в Венгрии), сломленных прежде всего мощной военно-чекистской машиной СССР. Аналогичный процесс произошел и в Венгрии (в 1989 году – новая, демократическая Конституция; в 1990-м – окончательное поражение коммунистов на выборах). Эти страны (ЧССР в 1993 году мирно распалась на Чехию и Словакию – единственный “бескровный” пример такого рода на всем экс-советском пространстве) пошли по пути капитализма наиболее успешно. Тут не в счет лишь ГДР, ставшая “восточными землями” ФРГ и получившая в этом качестве беспримерную всевозможную помощь.

Дни Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) в самой ГДР как самостоятельного государства были сочтены сразу после обрушения на исходе 1989 года Берлинской стены (наглядного олицетворения “железного занавеса”) с фактического благословения Горбачева; страна официально вошла в состав ФРГ в октябре 1990-го.

Мирно прошла смена власти и в Болгарии (“16-й республике СССР”), где Болгарская коммунистическая партия (БКП) Тодора Живкова осенью 1991 года окончательно уступила власть Союзу демократических сил.

Большая кровь, однако, пролилась в Югославии. Эта страна, вкупе с Албанией, была “уродом в семье социализма”: со времен Иосипа Броз Тито она “плохо слушалась” руководство Советского Союза. В конце 80-х правящая партия, эксплуатируя сербский национализм, на целое десятилетие ввергла народ в череду этнических войн, которые восстановили против Сербии весь западный мир“Классическая” революция свершилась только в Румынии, где одиозный режим Николае Чаушеску (генсека Румынской компартии с 1969 года), доведя страну до полного разорения, вызвал острую ненависть большей части народа,началась эпоха политико-экономической нестабильности, продолжающаяся до сей поры, но без тенденции возврата к социализму.

Так закончилась эпоха коммунизма в странах Восточной Европы. Он был вытеснен на периферию мировой политики, сохранившись в качестве основополагающей доктрины только в т.н. странах-изгоях (Куба, Северная Корея). Особняком стоит КНР, где коммунистический антураж сочетается с капиталистическими реалиями, что и составляет, в сущности, “особый китайский путь”.

Общая характеристика кризиса коммунистического движения

Общие черты кризиса оппозиции в 1998-2001 годах выражались в следующем:

В идеологии: вопрос о взятии власти отодвинулся на неопределенно долгий срок (назывались цифры от 15 до 90 лет).Как следствие – развивалась деморализация и апатия, люди, не веря в близкую победу, стали покидать партию. Резко усилились разные троцкистско-госкаповские течения, которые под упадническую идею о невозможности революции в ближайшие годы подводили теоретическую базу.

В политике: наблюдалось резкое падение в парламентский кретинизм. Пролистав подшивки левой прессы, можно увидеть, что именно в середине 1998 года и произошел резкий перелом: если до 1998 года выборы рассматривались как весьма далекая цель, то начиная с 1998 года они стали превращаться в самоцель на вечные времена. Едва завершились выборы 1999 года – как тут же у нас в партийной прессе начались рассуждения о том, каковы перспективы на… выборах 2003 года (не анализ итогов прошедших выборов, а именно установка готовиться к выборам через 4 года).

Главной линией стала линия на поддержание того состояния, которое есть и отказ от шагов по качественному улучшению.

В организационной жизни кризис комдвижения состоял в первую очередь в непрекращающемся процессе раскола в комдвижении. Под предлогом “необходимости создания настоящей партии ленинского типа” от существующих партий откалывались мелкие группы. Наиболее показательна была попытка создания КПС: амбициозная идея “объединения коммунистов” закончилось отколом нескольких групп от КПРФ, РКРП, РКП-КПСС и КПБ. Внутри существующих организаций постоянно разжигались разборки.В чем заключалась причина кризиса коммунистического движения в 1998-2001 годах? Как уже говорилось, в этот период была определенная стабилизация капитализма в России. Поэтому среди коммунистов оказались распространены идеи о том, что революции не будет еще в течение долгого срока. А раз так, то выборам, намеченным через несколько лет, ничего не угрожает, а поэтому главная задача коммунистов – ждать своей победы на этих выборах, чтобы вожди получили парламентские кресла. Значительная же часть рядового состава коммунистических организаций, формально не порывая с коммунистическим движением, рассудили, что поскольку до революции еще далеко, то надо не связывать с этой революцией свои планы, а «устраиваться» при капитализме. Другая же часть коммунистов, продолжая вести борьбу за революцию, тем не менее вынуждены были «подстраиваться» под это господствующее мнение. Многие из них не выдерживали и покидали свои организации. Противоречия интересов данных групп и порождали конфликтные ситуации. Положение начало меняться к лучшему с середины 2001 года, когда стабилизаци капитализма стала подходить к концу.